Птиц, в 1600 году было ориентировочно 8 684 вида. Совершенно исчезли к настоящему времени 94 вида. Под угрозой находится еще 187 видов. Это самая броская сторона последствий деятельности человека.
В предисловии к Красной книге, написанном вице-президентом Международного союза охраны природы и природных ресурсов А. Г. Банниковым, сказано, что несмотря на огромные достижения биохимии, синтезировать большинство веществ биологического происхождения мы не можем, и еще далеки от того момента, когда овладеем возможностями искусственно создавать живые организмы с нужными нам качествами. Весьма вероятно, что исчезнувшие, а точнее — сжитые нами со света виды, потеряны навсегда.
Вернемся к приведенным цифрам: 8 684 и 281. «Всего» 3 процента видов потеряно или может быть потеряно в ближайшем будущем. Ничего страшного? Упущено ведь совсем мало, люди уже спохватились, и список исчезнувших видов перестанет пополняться? Хорошо, если бы это было так. К сожалению, и сегодня можно привести примеры не только неблагоприятных изменений условий жизни пернатых, но и случаи их прямого истребления.
Посмотрим, отчего исчезают виды. Прежде всего нужно сказать, что все они «смертны». Есть долгожители, есть относительно молодые. Но все виды обречены или на вымирание, или на превращение в другие. Не было бы ничего страшного, происходи этот процесс обычными темпами, без того ускорения, которое ему сообщила деятельность человека. Она отличается от всего, что происходило на Земле до его появления. Сейчас отошел в прошлое тезис о «покорении природы», нужно решать другую проблему — как сохранить ее. В этом кровно заинтересованы все обитатели планеты.
Технические возможности уже сегодня позволяют взять такую часть накопленных за миллионы лет ресурсов, что на истощенных территориях останутся лишь фрагменты жизни, а число исчезающих видов будет возрастать в геометрической прогрессии. Это общая, так сказать, техногенная причина. Не применительно к птицам можно разделить на две основные части.
Первая — это неумеренная охота, печальные последствия которой наиболее очевидны. Еще до появления европейцев исчез в Новой Зеландии крупнейший представитель птичьего царства — гигантский моа. В Гренландии и на прилегающих островах в 1844 году была убита последняя пара бескрылых чистиков. Особенно печальна была участь птиц, населявших небольшие острова. Истребляли их как охотники, так и завезенные при колонизации этих островов звери. Даже некоторые виды с обширными ареалами и некогда очень высокой численностью не смогли устоять перед хищнической охотой. Ее классическими жертвами стали некогда массовый американский странствующий голубь, эскимосский кроншнеп (отдельные экземпляры кроншнепов на пролете встречаются и сейчас) и некоторые другие виды. Их участь едва не разделил уже упоминавшийся американский журавль. Главная роль в исчезновении тех или иных птиц принадлежала охоте в XVII-XVIII столетиях. В наши дни основным врагом пернатых стало изменение и разрушение местообитаний в результате все более интенсивного преобразования облика нашей планеты.
Однако еще рано утверждать, что ружье утратило свое значение «большого врага». Правда, список птиц, охота на которых запрещена, довольно обширен. Всячески ограничивается использование охотничьего оружия, все меньше остается угодий, в которых можно бесконтрольно с ним побродить. Дает ли это основания считать, что с браконьерством покончено? В 1970-1971 и 1972 — 1.973 годах в Великобритании было обследовано с помощью рентгеноскопии 303 малых лебедя, 103 из них оказались с дробью. Охота на этих птиц повсюду запрещена. В уже упоминавшейся книге Д. Н. Данилова «Новое в охотничьем хозяйстве» приводятся такие цифры. В Северо-Западном районе СССР весной было добыто 35, а осенью — 65 процентов лысух. Самцы и самки этих птиц практически не различимы, и лысуха в период проведения опросов не была разрешенным к отстрелу объектом весенней охоты. Есть и такие цифры, по данным И. М. Сапетиной, — в лесах и на лугах человеком разоряется 15-23 процента гнезд (в районах с высокой плотностью населения).
Сколько в действительности добывается, калечится, улетает с дробью птиц, охраняемых, законом, никто не знает. Стреляют и по невежеству, и по злому умыслу. Конечно, опасность, которой подвергается со стороны охотников (точнее, браконьеров) тот или иной редкий, охраняемый вид все время уменьшается, однако сбрасывать это обстоятельство со счета еще преждевременно. Большой ущерб птицам наносит массовая слабоконтролируемая охота в ряде стран Средиземноморья. Например, на юге Франции их ежегодно добывается 5 миллионов, на Кипре — 7, в Италии — 150 миллионов (!). Почти все птицы — перелетные. Если бы итальянцы с такой же интенсивностью истребляли гнездящихся у себя пернатых, то их бы там вовсе не было. Добывают мелких певчих птиц, живой вес которых часто не превышает 20 граммов, для использования их… в пищу. Несомненно, в эту гигантскую мясорубку попадают и редкие виды.
В нашей стране на 100 гектаров угодий в среднем в течение года приходится семь выходов охотников. Эту площадь за день можно, что называется, обшарить. Если один из 7 охотников не то что убьет, но лишь напугает выстрелом редкую птицу, то и это принесет ощутимый вред.
Незаконная добыча может представлять серьезную опасность для редких видов в малонаселенных районах страны с плохо налаженной охраной. Так, Ф. Р. Штильмарк сообщает о большом уроне, наносимом человеком краснозобым казаркам на Таймыре. Из-за браконьерства до 1,5 тысяч пар сократилась численность горного гуся. Оба вида занесены в Красную книгу СССР.
Характеризуя положение дел с охраной стерха в недалеком прошлом, один из старейших наших орнитологов К. А, Воробьев сообщал, что тундра между Яной и Индигиркой, где гнездятся эти птицы, представляет почти ненаселенную территорию и кочующие здесь? со стадами оленеводы ежегодно находят гнезда белых журавлей. Их яйца наряду с утиными и гусиными употребляли в пищу, а самих птиц обычно добывали. Сбор яиц практиковался весьма широко. К счастью, положение изменилось, и сейчас де только налажена охрана этих журавлей, но и создана их самостоятельная популяция в США. Конечно, пока еще немногочисленна. Но лиха беда начало.
Еще один источник опасности — добыча браконьерами редких, исчезающих, и поэтому особенно ценных для коллекционеров видов. Для белохвостых орланов в ФРГ (осталось 4-5 пар) основную угрозу представляют капканы, в которых ловят лис на мясную приманку, и фанатичные коллекционеры яиц. В Англии из-за ухудшения климата численность жулана к 1971 году сократилась до 81 пары. Основной причиной полного исчезновения этих птиц может стать разорение гнезд и сбор яиц, так как коллекционная ценность редкого вида повышается. Исчезающий вид — филиппинская гарпия (20-40 пар) — обнаружен у частных лиц в неволе. Птиц конфисковали и выпустили. Но состоятельные любители редкостей есть повсюду.
Когда на островах неспособные к полету виды пернатых отступали перед ружьем и собакой — это с точки зрения технологических причин понятно. Но вот почему в той же Северной Америке охотники полностью и давно истребили странствующего голубя, а возможно, и эскимосского кроншнепа? Ведь сохранились, и не только сохранились, но и служат объектами охоты многие другие птицы. Обычно охотники интенсивнее преследуют более крупную дичь. В то же время по размерам кроншнеп был меньше рябчика. Однако кроншнепы исчезают или исчезли, а гораздо более крупные дикие индейки восстановили численность, расселились, и на них охотятся. Главная причина, вероятно, не в ценности трофея. Американские орнитологи считают, что кроншнеп, и голубь были доверчивы и удобны для охоты, чего не скажешь о других птицах.
К сожалению, на разную доступность различных видов дичи мало внимания обращают даже сейчас. Вот несколько примеров. Везде, где селятся утки, ворон предают анафеме и нередко пытаются истребить. Во многих охотничьих хозяйствах преследуют также и сорок. Но птицы вороньего рода живут и здравствуют, и нигде истребить их не удалось. А чего только не делали, даже травить пытались. Конечно, ни ворона, ни сорока дичью не служат. Но если бы на них и охотились — положение вряд ли изменилось бы. Сходный с вороньим образ жизни ведут дикие голуби — горлица, клинтух, вяхирь. Добычей охотников они становятся все реже, да и то в основном при охоте на водопоях из засады. А подкрасться к птицам, кормящимся на поле или сидящим на проводах, дело безнадежное. Малодоступны утки, сидящие на чистой воде и избегающие всяческих зарослей или близости берега, — словом, любых мест, где могут укрыться охотники.
Но есть и другие ситуации. Утки живут на маленьких озерцах, которые насквозь «простреливаются». Берега там заросли камышом и тростником, незаметно подобраться к птицам не очень сложно. Конечно, если в таких местах уток часто тревожить, они оставят хотя и богатые кормом, но опасные озерца, и улетят на безопасные большие водоемы. Итак, горлица, клинтух, вяхирь должны быть отнесены к «неудобным» объектам охоты. Утки несколько доступнее, но и они часто обитают в местах, где охотиться очень сложно.
Характерно, что в Англии голуби считаются наиболее популярным видом дичи, в то же время численность самого крупного из них, вяхиря, настолько высока, что ставится вопрос о разработке специальных мер по борьбе с ним (а иногда такая борьба даже проводится).
Но есть и другие, доступные виды дичи. Классическая русская охота — с лягавой-собакой. Вот пойнтер или сеттер челноком вправо-влево носится по лугу. В одном случае может прямо, что называется, с хода замереть в стойке, вытянувшись в направлении волнующего запаха дичи, в другом — с бега переходит на шаг, принюхивается, и в конце концов останавливается. Вы подходите, и в 5-10 метрах, а иногда почти из-под ног, покряхтывая, взлетает дупель. Летит ровно, не быстро; мишень — лучше не придумаешь. После промаха, пролетев метров 50-100 садится в траву — подходи, стреляй. И будь у охотников собак хоть четвертая часть от количества ружей, пришлось бы, наверное, дупеля заносить в Красную книгу. Другое дело — бекас. И подпустит не так близко, и летит стремительно, и полет не — ровный, с зигзагами. Улетает далеко, второй раз обычно его уже не найдешь. А правила охоты на бекасов и дупл ей одинаковые. Бекасы бывают осторожные, такие, что и на выстрел не подойдешь, а вот осторожных дупелей встречать не доводилось. Большинство охотничьих птиц в конце концов начинает осмотрительнее относиться к людям. Например, охотник попал в самую что ни на есть глухую сибирскую тайгу. Идет, хрустнул веткой — выпорхнул рябчик. Сел в 10-15 метрах, смотрит, головой вертит, дескать, что за зверь такой диковинный, на задних лапах идущий? Даже хочется крикнуть: «Лети, дурачок! Чего уставился?» Но вот в той же Сибири осенью в лесу под Красноярском картина совершенно другая (разумеется, не в зеленой зоне, а там, где охота разрешена). Можно услышать характерный шум крыльев взлетевшего рябчика. Идешь по направлению звука и — ничего. Бывает, правда, донесется шум от перелетевшей птицы. Если повезет — можно увидеть, как она мелькнет среди ветвей. С отчаяния пальнет охотник в ту сторону. Бывает, что и попадет, но редко. А для рябчика такой выстрел наука — проморгал на этот раз, впредь надо быть осторожнее. Как-то в Америке проделали такой эксперимент. Двум охотникам поручили на участке леса перестрелять всех рябчиков. Однако ничего из этого не вышло — птицы научились избегать опасности. А ведь рябчик к осторожным видам не относится.
Есть птицы, обучающиеся, что называется, с одного раза. Как-то давно, еще начинающим охотником, я ранил налетевшего чибиса из большой стаи, кружившейся над головой. Подранок был пойман при многочисленных, тревожно кричавших «свидетелях». На следующий день я опять встретил ту же стаю. Все птицы держались на расстоянии, обеспечивающем их полную безопасность.
Эти обстоятельства приводят к тому, что при одинаковой интенсивности охоты в угодьях одни виды птиц оказываются истребленными чуть ли не полностью, а другие сохраняются в большом количестве. Можно ли последствия охоты оценивать односторонне: перебил птиц значит, очень плохо, а если просто попугали — ничего страшного не произошло? Представим себе небольшое озеро, на нем стаю уток. Подъехали охотники,1 уток спугнули, никого не убили и не поранили. Полетели птицы на другое озеро. Сделали первый круг, начали заходить на посадку — из камыша раздается выстрел. Взмыли они вверх и подались на далекое водохранилище. Сидят посередине, знают, что подкрасться к ним никто не сможет, клювы в воде полощут, редких букашек вылавливают.
Можно представить и худшую ситуацию. Скажем, в буран забились куропатки в единственные на всю округу заросли кустарников, а охотники их из этих зарослей — на ветер да на мороз. Или сидят утки на полынье, а до соседней десяток километров. Вот и перебивайся на скудных зимних харчах. А с обывательской точки зрения что ж такого — подошел посмотреть, а они взяли да улетели.
Все это неблагоприятные случаи. Может быть и по-другому. Тех же уток весной медленно несет вниз по течению реки. Они слегка подгребают вверх, кормятся. Кончился тихий участок, начался порожистый, появились волны. Поднялись утки и подались вверх, опять на тихую воду. Если потревожить кормящихся птиц, они всегда летят вверх по течению. Так что может быть по-разному. В одном случае улетать очень не хочется, в другом-лучше бы не улетать, в третьем — ничего особенного, лететь-то всё равно надо. Но как редко, вспугивая птиц, мы задумываемся над этим!
Беспокойство, причиняемое птицам человеком может стать невыносимым, и тогда пернатые покидают местообитания. Например, лодки, снующие по неширокой реке, изгоняют всех уток.
Расстояние, ближе которого птицы человека не допускают, называется дистанцией вспугивания. Оно может быть значительным — до 200-300 метров, иногда больше. Особенно осторожны крупные птицы — журавли, гуси, дрофы, орлы. Увеличение дистанции вспугивания — самая распространенная защитная реакция пернатых. В некоторых случаях она может равняться нулю. Это значит, что птицы не улетают, не улетают, а затаиваются. Бывает это редко, так ведут себя плохо или совсем не летающие экземпляры, линяющие или молодые. Мне не раз приходилось буквально оттаскивать со стойки собаку над молодыми перепелами. Птицы не взлетали, позволяли брать себя в руки. Конечно, не от доверчивости, а от страха. Инстинкт им властно приказывал: сиди во что бы то ни стало.
Так ведут себя не только перепела. Однажды я чуть не наступил на молодого рогатого жаворонка, еще не умевшего летать. Птенец сидел, затаившись, почти на голой земле. Я положил его на бок, перевернул — никакого движения. Словом, он вел себя как жук-притворяшка. Это тоже голос инстинкта. Пытаться бежать — значит выдать себя, а уж тогда смерть неизбежна.
Вернемся к дистанции вспугивания. Если птиц не тревожить, они постепенно привыкают к человеку, дистанция вспугивания уменьшается, все реже приходится улетать «по тревоге». Крайнюю степень привыкания демонстрируют домашние голуби — только бы на них не наступили. Если птиц преследовать, у них, естественно, дистанция вспугивания возрастает и на все большее расстояние они улетают. В местах, часто посещаемых людьми, очень осторожных птиц не встретишь.
Поведение птиц при встрече с опасностью очень разнообразно. Хорошие летуны, если они напуганы постоянным преследованием, поднимаются на крыло задолго до приближения человека и улетают на большое расстояние. Обитатели густых зарослей обычно перемещаются скрытно и незаметно. Чем реже птицы подвергаются преследованию, тем они доверчивее, тем меньше неприятностей им причиняет беспокойство.
Охотники и дичь
За один день добыто 100 уток на ружье, потом 10 уток (если повезет). В 1961 году в Белоруссии удачливый охотник в среднем добывал 1,75 кряквы за сезон. Можно ли из этого заключить, что уток стало в 50 раз меньше? На первый взгляд, такой вывод логичен, в действительности же все сложнее. Предположим, охоты не существовало бы вообще. Спрашивается — было бы уток и другой пернатой дичи столько же, сколько до появления людей? Вряд ли. Осушение болот, распашка, спрямление русел рек, рубка лесов, пожары, вызванное человеком стравливание пастбищ многочисленными стадами отрицательно сказываются на численности охотничьих птиц.
Неопровержимым обвинением охоте было бы снижение плотности населения дичи. Но сведений о том, какова была плотность гнездования в далеком прошлом, нет. Есть материалы об обилии дичи в заповедниках, заказниках и в обычных охотничьих угодьях. Последние, как правило, населены беднее. Но при таком сравнении трудно выдержать обязательное условие равноценности угодий. И заповедники, и заказники обычно устраиваются в местах, где условия для животных более благоприятны по естественным причинам. Кроме того, в таких местах меньше людей, их хозяйственная деятельность ограничивается, нередко исключается. В результате вместо достоверных научных данных остаются общие рассуждения, логические умозаключения. Ну а если охотники добывают только ту часть пернатых, которая все равно погибла бы? Такое предположение не исключается. Можно допустить даже большее — добывая птиц осенью, мы тем самым позволяем оставшимся в живых делить скудные зимние ресурсы между меньшим количеством ртов. И они выживают успешнее. Есть немало охотничьих хозяйств, в которых численность пернатой дичи выше и устойчивее, чем там, где охота не проводится.
В качестве косвенного показателя численности промысловых птиц результативность охоты нельзя использовать и по другой причине. Есть такие способы ее проведения, когда охотники всегда конкурируют друг с другом. Может быть и так, что увеличение их количества в угодьях до определенного уровня повышает результативность охоты (потревоженные птицы часто перелетают, их легче обнаружить). Но если охотников слишком много, происходит резкое снижение добычливости. Зависит многое и от особенностей угодий. Короче говоря, столько всяких «если», что сделать определенные выводы о том, что послужило причиной увеличения или снижения результатов охоты, очень и очень трудно.
Однако если отказаться от старого научного подхода, то почти везде можно отметить четкую обратную зависимость между количеством охотников и обилием дичи. Правда, по отношению к водоплавающим птицам она хорошо заметна только после открытия охоты. А для оседлых рябчиков выражена все время, еще заметнее эта закономерность для глухаря. Разумеется, такие сравнения нужно проводить в угодьях более-менее одинакового качества.
Бесспорно, не снимается с охотников другая вина — воспитание в дичи повышенного страха перед людьми. В результате многие угодья в густонаселенных районах страны пустуют. Это особенно неблагоприятно для степных птиц, которым жить буквально негде.
С сожалением нужно признать, что существующая система использования запасов охотничьих животных еще далека от совершенства. Нет ежегодно устанавливаемых на основании данных о размножении дичи норм ее отстрела, не налажен контроль за их соблюдением. Часто положение дел оценивается «на глазок». Вроде дичи стало меньше — охоту надо закрывать. Но если поохотиться очень уж хочется — можно и разрешить. Обоснования находятся и в том и в другом случае.
Какой же вывод? Охота послужила причиной исчезновения и снижения численности многих птиц. Но ее нельзя превращать в «козла отпущения», а охотника делать врагом всего живого. И охотникам также нужно быть самокритичнее. Следует признать, что браконьерство — отнюдь не единичное явление, ибо «организованные хозяйства» очень часто значатся таковыми лишь на бумаге, егеря в них случайные люди.
И наконец, еще одно немаловажное обстоятельство. Когда происходит снижение численности того или иного вида охотничьих птиц, требуется принятие мер, его предотвращающих. Но они могут быть эффективны лишь в случае, когда известна истинная причина снижения, которую установить бывает не просто. При такой ситуации появляются общие формулировки типа «… снижение численности произошло из-за сокращения площадей угодий и ухудшения их качества, неумеренной охоты» и т. п. Увеличить площадь угодий или улучшить их качество гораздо сложнее, чей регулировать интенсивность охоты. И следует решение: «В целях предотвращения снижения численности (или для ее восстановления) ограничить (или запретить) охоту на такой-то вид». Истинная причина может при этом остаться, и снижение численности не прекратится, но создается видимость принятых мер. Для предотвращения сокращения численности отдельных видов нужно, прежде всего, установить истинную причину этого сокращения и прекратить (ослабить) соответствующее отрицательное воздействие. Чаще всего таковым оказывается разрушение местообитаний.
Непреднамеренные убийства
Охотясь, мы ставим перед собой задачу — добыть птицу. При вспашке или уборке хлебов, сенокошении или езде на автомобиле на птиц люди особого внимания обычно не обращают. Тем не менее и эти, и многие другие формы нашей деятельности становятся непосредственной причиной гибели пернатых.
Наибольший урон причиняется гнездам и молодым, неохотно взлетающим птицам. Так, в Чехословакии, где проводится систематический учет размножения дичи и ведется интенсивное охотничье хозяйство, при покосе погибает до 79 процентов гнезд фазанов, до 86 процентов гнезд серых куропаток. В Днепровской области на кукурузных полях гибель гнезд степных тиркушек по этой причине составляет 60 процентов. Немецкий орнитолог Кирш считает, что выпас скота вдвое повышает гибель гнезд водоплавающей дичи.
Посевы многолетних трав часто превращаются в своеобразную «экологическую ловушку». Весной там концентрируются многие птицы, так как другие поля, за исключением посевов озимых, в это время обычно лишены всякой растительности. Однако хлеба созревают и убираются сравнительно поздно, после того как птенцы становятся самостоятельными. В то же время многолетние травы первый раз косят в разгар гнездового периода. Естественно, большая часть гнезд при этом погибает, оставшиеся чаще всего становятся добычей ворон.
Для уменьшения гибели гнезд предпринимаются некоторые меры. Вот как описывает их А. В. Малиновский в уже упоминавшейся книге: «К сельскохозяйственным машинам приделывают приспособления, отпугивающие птиц. Часто во время полевых работ около водителя садится подсобный рабочий, обычно подросток, который следит за тем, чтобы не раздавить куропаток и их гнезда. В случае грозящей птицам опасности этот рабочий предупреждает водителя и показывает, как объехать гнездо, или отпугивает дичь и собирает яйца. Расходы на потерю производительности машин и оплату подсобного рабочего несут общества охотников». Пример относится к Чехословакии. Из собранных яиц в инкубаторах получают птенцов, которых затем выращивают в вольерах.
Более простое мероприятие разработано охотоведами. Оно касается схемы уборки. При существующем способе птицы, постепенно отступая, скапливаются на «пятачке» в центре поля, где большая их часть погибает под машинами. Достаточно применить другой способ — постепенно оттеснять птиц к краю поля, где рядом есть неубранные культуры, полезащитная полоса, луг и т. п., и гибель птиц значительно сокращается, так как они находят укрытия на соседнем участке с достаточно развитой растительностью.
В прошлом очень много птичьих гнезд погибало при весенних палах, когда выжигали сухую траву. Сейчас палами пользуются редко.
Другая опасность для птиц — транспорт. Много пернатых гибнет под колесами. Например, в ФРГ за четыре года на 15,5 километра шоссейной дороги было собрано 625 погибших птиц 48 видов. Из них 307 — взрослые. Чаще всего погибают пернатые в жаркую погоду, когда размягченный липкий асфальт на какую-то роковую долю секунды задерживает их взлет. Можно нередко увидеть на шоссе раздавленную птицу. Однако по сравнению с другими причинами гибели эта серьезного значения не имеет.
Все большую опасность для водоплавающих птиц представляет загрязнение водоемов нефтью и нефтепродуктами. Аварии танкеров, особенно крупных, превращают водную поверхность в смертельную опасную ловушку для птиц, перья которых при попадании на них нефти слипаются и намокают, что ведет к гибели пернатых. Эти явления хорошо известны, их неоднократно описывали многие авторы (см., например, книгу Ж. Дорста). Массовая гибель птиц из-за нефти заснята кинооператорами, фильмы эти демонстрировались в наших и зарубежных телепередачах, на экранах кинотеатров.
Особую опасность представляют капканы и другие самоловные приспособления. В тех случаях, когда в них попадают сойки, кедровки, кукши, — это трагичное для птиц и досадное для охотника событие. Но эти виды пернатых обычны, их не преследуют и такой непреднамеренный отлов не изменяет общий характер движения численности, который определяется иными причинами. Совсем другое дело — редкие виды. Мне довелось видеть трех мертвых беркутов. Все они лопали в капканы, поставленные на волка. Много хищных птиц гибнет и в лисьих капканах. Было опубликовано несколько работ, посвященных гибели уток и лысух в капканах, поставленных на ондатру.
Как прямое убийство можно классифицировать и непреднамеренное отравление пернатых, устройство опасных для них сооружений. Но эти явления мы отнесем к другой категории — неблагоприятным изменениям жизни.
Отличается ли непреднамеренное убийство от умышленного? Конечно, и не только с юридической, но и с биологической точки зрения. В самом деле, охотник стремится перехитрить птицу, а она, в свою очередь, охотника. Шофер же или тракторист давит птиц, вовсе не стремясь это сделать. И если пернатые научатся избегать такую опасность, соответствующие приспособления будут действовать до тех пор, пока не изменится технология передвижения или сельскохозяйственных работ. Изменения эти от поведения птиц пока не зависят, происходят они не слишком быстро, так что периоды «нейтрализации опасности» оказываются довольно длительными. Например, в густонаселенных районах страны местные птицы почти не разбиваются от ударов о провода, которые стали знакомым элементом местообитания.