Бороться с такими вредными животными, как саранча, мыши или евражки, — не дело охотника. Здесь он помогает земледельцу только тем, что охраняет врагов этих животных или, по крайней мере, не слишком сильно истребляет таких из этих помощников крестьянина, как лисы, хорьки, дрофы, ласки.
Но есть одно вредное животное, вредное везде, всегда и для всех, борьба с которым — прямая обязанность охотника: это — волк. Зверь необыкновенно умный и хитрый сильно размножившийся за последние годы, и борьба с которым очень не легка. Несколько лет назад я сделал приближенный подсчет количества волков у нас и думаю, что эта цифра и способ ее получения представляют некоторый интерес для охотников.
В довоенное время в среднем вывозилось у нас около 25 тысяч волчьих шкур. Потреблялось на месте промысловым населением и оставалось в виде ковров, полстей, чучел и т. п. в любительских охотах никак не менее 5 тысяч. При этой годовой добыче не менее 30 тысяч штук общее количество волков отнюдь не сокращалось, оставаясь за несколько десятилетий, примерно, на одном уровне. Значит, 30 тысяч составляли ту часть годового приплода, которая превышала потребность в постепенном возобновлении стада. Принимая среднее количество помета (остающихся в живых щенят) 6,25 штук (это много, но если взять меньше, то в конце вычисления получим цифру больше, я же ищу осторожной, наименьшей границы).
Если положим, что волки размножаются в возрасте от 2,5 до 10,5 лет, т. е. в течение 8 лет, то на пополнение вымирающих стариков надо иметь по 1 волчонку в 4 года от пары, 2 за 8 лет, или как раз по 1/4 в год в среднем. Остальные же 6 штук в год от пары могут ежегодно выбиваться без уменьшения основного количества производителей.
Но для того, чтобы 6 штук от пары образовали массу в 30 тысяч штук, надо иметь 5 тысяч пар или 10 тысяч штук производителей. Если бы мы приняли средний остающийся к зиме в живых помет в 4,25 щенка, то получили бы 15 тысяч шт., или 7500 пар производителей.
Считая в среднем 8,25 волков в выводке (2 старика и 6,25 щенят; в действительности в среднем щенят, т. е. прибылых, несколько меньше, так как бывает 1—2—3 переярка) на 5 тысяч выводков получаем 41 250 шт., меньше чего быть не могло. И так как в настоящее время в Союзе волков по меньшей мере в 1,5—2 раза больше (многие охотники уверяют, что в 4—5, даже 10 раз больше, что вполне невероятно), получим, что меньше 62—82 тысяч волков у нас быть не может, пока истребление их не дойдет до 45—50 тысяч штук в год. Вероятнее же, что их у нас около 100000 штук.
Взять волка случайно, в одиночку, — мудрено. Охота на него требует правильной и постоянной организации, уменья и настойчивости, и притом издержек, которые, в общем, его не очень дорогой шкурой не окупаются. Поэтому промысловые охотники волков били всегда очень мало, и почетная задача охранять от них деревенские стада лежала всегда на охотниках-любителях, так как охота за таким строгим и хитрым зверем — одна из интереснейших.
Если в довоенное время охотничьи общества били волков тысячами, то все же земства находили необходимым из скудных своих средств платить за убой волков премии. Но так как премии были небольшие, то и пользы приносили мало. В нашем пролетарском государстве теперь не имеется кружков, которые имели бы возможность нести постоянные затраты на такие охоты, и им на помощь должны прийти и местное крестьянское население, и государство.
Съедает волк скотины, гусей и т. п. — не мало, а губит гораздо больше, чем ему надо для еды.
В общем один волк причиняет сельскому хозяйству в год убытка рублей на 200—300, а все волчье стадо — миллионов на 25 в год. Да еще поедят не мало зайцев, лис и разной дичины.
Из цифр, приведенных выше, видно, как грабит крестьянина «серый помещик», и каким общенародным бедствием он является. Бороться с ним надо общими силами, в государственном масштабе, и тогда каждый затраченный на эту борьбу рубль принесет нам не 12, как в Америке, а 24 рубля, так как мы больше терпим от них. Крохоборство тут ни к чему не приведет, а кормить тысячи волков гусями, телятами и жеребятами (да и зайцами и т. п.) — плохая экономия.
Я полагаю, что необходима государственная премия за добычу волка, сверх стоимости шкуры, в 5 руб. за щенка недоросшего, в 15 р. за выросшего прибылого, переярка и матерого кобеля и в 25 руб. за матерую суку. Это — самое меньшее. Это сейчас достигается значительным увеличением расценки волчьей шкуры. Но сверх того и местное население должно помогать: следить за тем, где видно летом волков, где может быть логово, за тем, где в конце лета слышны их голоса, — и сообщать в т-ва охотников. Затем помогать подводами, приютом охотникам, падалью для привады, толковыми загонщиками. А то часто бывает, что крестьяне жалуются на волков, а на приехавших охотников смотрят не как на помощников в беде, а как на дойных коров! Будто теперешний городской охотник не такой же трудящийся, как и сам крестьянин.
С другой стороны, и охотники не должны смотреть на волчью охоту, как на увеселительную прогулку или заячью облаву, где убил — хорошо, а промазал — и то не беда. На волчьей охоте место не по дружбе и не по службе, а единственно по знанию охоты и по стрельбе.
Волчья охота требует работы егеря-обкладчика, надзора и привады с лета, ряда издержек, и портить охоту непристрелянным ружьем, неумением стрелять — дело непозволительное. Волк, пораненный или напуганный промахом на облаве, — другой раз не дастся так легко и, если облава была с флажками, впредь не будет их бояться, да и других волков через них проведет. Поэтому за промах или упуск зверя на волчьей облаве должно штрафовать охотника, а по второму разу исключать из состава волчьих охот до конца года.
Волчьи логова обыкновенно известны местным жителям, так как в июле и августе старики, возвращаясь с набегов, перекликаются с молодежью по ночам. Умеющий «вабельщик» или «подвывало» может после заката или на утренней заре приманить стариков (самку — голосом самки) и молодых. Обычно, однако, крестьяне скрывают логово, опасаясь, что обеспокоенные волки, никогда летом не проказничающие близ гнезда, в этом случае начнут обижать и соседние стада. Такая узкая, эгоистическая политика, конечно, в конце-концов вредит самим же крестьянам. Во всяком случае перекрестными расспросами в разных селениях и у пастушат можно узнать выводные места и затем подвывкой или выслушиванием точно определить логова.
В течение сентября и в начале октября (время везде считаю по «новому стилю») можно устраивать облавы на логовах, но в это время требуется большое количество загонщиков и стрелков, так как оклад приходится делать 20—50 гектаров площадью, иногда и побольше, т. е. 2—3 километра в окружности. Стрелков приходится в это время ставить в крепких местах шагов на 20—25 и не далее шагов 60 друг от друга в более удобных местах, так, что их нужно человек 15—40, загонщиков же приходится ставить на 15—30, редко далее метра друг от друга, т. е. около 100—200 человек. Собрать такое количество дельных, дисциплинированных сотрудников не всегда легко. Между тем шум, кашель, куренье, не говоря уже о схождении охотников с мест, недержании загонщиками направления, о выстреле по зайцу или лисе, — все это может испортить охоту, так как волки очень чутки.
Сбор надо делать в 2—3 километрах от логовищ. Последние 1,5 километра подходить без разговоров и шума. Лучше сначала завести стрелков, помня, что волки идут более крепкими местами и охотнее всего обычным своим лазом, который может быть определен по следам на грязи или песке, а еще проще — подсмотрен при выслушивании выводка, так как старики уходят на промысел летом до заката, возвращаясь в темноте, затем уходят перед рассветом, возвращаясь перед восходом солнца; позже же, в августе и сентябре, когда на промысел уходит весь выводок, то возвращаются иногда лишь часам к 9 утра и позже, так что ранее 10 часов утра облаву не следует делать.
Основной вопрос — направление ветра, так как гнать против ветра невозможно: волки обязательно учуют стрелков. Если из-за этого приходится гнать от лазов, то эту сторону нужно погуще обставить загонщиками. Если не хватает стрелков, приходится на крылья у стрелковой линии ставить «молчунов», которые стоят, пока с ними не поравняются загонщики, и кричат, когда звери пытаются прорваться близ них.
Такие облавы можно делать и ранее, чтобы убить стариков и передушить щенят, которых волчица мечет в общем с конца марта по конец июня, чаще же всего в средней России в течение апреля. Гораздо удобнее, однако, облавы в конце осени, когда лист уже облетел; еще лучше—по белой тропе. Тогда, пользуясь следами по порошам, при знании мест и осторожности, можно оклад делать значительно меньше, нередко 5—10 гектаров и даже до двух, т. е. окружностью от 0,5 до 1,5 километра и редко более. При этом загонщиков можно ставить от 50 до 100, даже 150 шагов друг от друга, а стрелков — шагов на 40—80, так что при окладе в 6—7 гектаров, окружностью в километр, достаточно 4—8 стрелков и 10—20 загонщиков.
При этом недостаток и тех и других в это время года легко возмещается «занавесами», т. е. брошенными кучкой на снегу или подвешенными на куст чапанами, бурками, попонами и т. п., а также втыканием палочек с кумачными флажками, или — что менее громоздко — протягиванием шнура-бечевки с кусками кумача.
Бечевка берется примерно не более очина гусиного пера толщиной, с навязанными через 1—1,5 метра кусками красного кумача в 27—36 см длиной и 13—18 см шириной. Для удобства обращения каждые 200—300 метров шнура наматывают на легкую деревянную катушку. Полный комплект длиной в 2 километра.
Шнур вешают на деревья и кусты на 50 или 70 см от земли или поверхности снега не в чаще, а так, чтобы он получше был виден идущему из оклада зверю. Вешать аккуратно, чтобы шнур не свалился наземь.
Обнесенный шнуром волк иногда несколько дней сидит в кругу, не решаясь прорваться даже ночью. Кроме того, при шнуре нет надобности тратить время на обрезывание круга до наименьших размеров с риском подшуметь зверей, так как из оклада со шнуром прекрасно выгоняют зверя 3—5 загонщиков. Они не должны шуметь, но идут потихоньку, постукивая палками по деревьям и перекликаясь, чтобы держать направление и дистанцию.
На линии стрелков шнур снимается, или стрелки становятся значительно впереди шнура. Если шнур пересекает лазы и очень крепкие места, то все-таки лучше поставить тут «молчунов».
При покрытом листвою лесе шнур мало действителен.
Для успеха охоты очень существенна привада, т. е. прикормка зверя. В сентябре выводок начинает бродить и бродит все шире, сначала возвращаясь к логову. Если невдалеке волки находят падаль, то, наевшись, они ложатся близ логова, если же падаль от последнего далеко, то они ложатся в подходящем месте недалеко от падали, иногда даже у самой падали, и, стало быть, их легко найти и обложить. Приучить к приваде зверя надо заблаговременно, положив конскую или коровью тушу еще по чернотропу. Съеденную тушу надо возобновлять, не трогая оставшихся костей. Класть лучше в 1,5—2 километрах от селения, не ближе чтобы не кормить зря сельских собак, класть близ раз вилков и перекрестков мало езженных дорог, на открытом месте, но близ опушек, и, по возможности, в незначительном отдалении от логова или других удобных для волчьей дневки мест, учитывая и удобства охоты, т. е. наличность удобных, отъемных мест. Раз волки решились подойти к приваде, они посещают ее обыкновенно через день. Взяв утром свежий след от привады, уже легко обложить зверей.
Общие правила всяких облавных охот: совершенное знание распорядителем охоты и местности, безусловное послушание и порядок, тишина, забота об успехе общего дела, а не о своем лично, особенно важны при охоте на такого чуткого зверя.
Источник: С.А. Бутурлин. Настольная книга охотника. Издание Вологодского товарищества охотников «Всекохотсоюз». 1930