О собирании сведений было сказано выше. Но никакие описания и рассказы не могут заменить самих вещей, о которых говорят. Рассказ и самое подробное описание делается с определенной точки зрения, может быть не полно, не точно, — наконец, позже могут возникнуть совершенно новые способы исследования.
Поэтому подлинные материалы, вещественные оправдательные документы к описаниям — всегда очень полезны и ценны, особенно при крайней бедности наших музеев. Но собирание предметов охотничьего быта, оружия, ловушек и прочего снаряжения (даже моделей, несравненно менее важных, чем подлинники) требует денежных средств на приобретение и перевозку. То же надо сказать об образцах мехов (по крайней мере ценных сортов).
Есть, однако, много предметов, которые собирать и пересылать не затруднительно и не требует больших издержек, и которые чрезвычайно интересны для музеев. Напр., хотя бы «погадки» птиц и помет их и зверей. Вещь как будто не ценная, а музею Петербургского лесного института при очень маленьких средствах пришлось выписывать помет таких обычных у нас животных, как барсук или рябчик, от заграничного торговца естественно-историческими предметами!
Образцы плодов, орехов, шишек, поврежденных белками, сойками, клестами и др.; побеги и отрезки стволов, объеденных зайцами, козами, лосями; отрезки стволов, потертые рогами лосей и других оленей; отрубки стволов, «окольцованных» дятлами, или с их «кузницами», в которые они вставляют шишки для обработки; ветки с насаженными на шипы или маленькие веточки жуками, мышами, птичками и пр., как это делают сорокопуты, — все это предметы, за которые многие музеи и естественно-исторические кабинеты и курсы охотоведения были бы глубоко признательны. Снимая или потроша какую-нибудь птицу или зверя, часто приходится находить паразитов наружных — блох, вшей, мух-пухоедок, клещей, и внутренних — разных глистов, финнов и т. п. Сохранить эту мелочь в каком-нибудь пузырьке со спиртом или — экономии ради — с формалином не трудно, а изучение паразитов имеет не только научный, но и очень большой практический интерес, так как многие внутренние паразиты, от которых страдают люди, проходят сначала в определенном порядке через ряд других «хозяев»; только зная всю их историю, можно целесообразно бороться с ними. В Москве (Тверская, Пименовский пер., 5) имеется специальный «Гельминтологический институт» проф. Конст. Ив. Скрябина для их изучения.
Не трудно собирать и желудки птиц, перевязывая ниткой начало кишки и пищевода и опуская в спирт (70°) или формалин (продажный, т. е. 40-градусный формалин разбавляется в 10—20 раз водой), а по ним специалисты определяют, когда, чем и в каком количестве кормится птица, а, значит, насколько она полезна или вредна. Таких материалов по нашей стране имеется еще очень и очень мало.
Далее, не трудно также собирать черепа зверей, в особенности некрупных. Между тем, это — материал первостепенной важности для музеев, потому что разделение зверей по «родам» и «видам» и более крупным группам производится на основании, главным образом, строения зубов и черепа вообще. Нашим музеям настоятельно нужны черепа не только диких зверей, но и домашних, в частности различных пород собак. И сколько такого материала выбрасывается охотниками и валяется у промысловых избушек и по деревням, в то время как ученые специалисты годами откладывают решение разных вопросов из-за отсутствия или недостатка в музеях этих самых материалов. Вместо того, чтобы выбрасывать головы белок, зайцев, лис, ласок и др. попадающихся зверей, следует без особых хлопот удалить язык, глаза, мозг, отнюдь не повреждая и не расширяя затылочного отверстия, но выцарапав через него мозг проволокой или выдавив паклей с помощью деревянной палочки, — срезав и соскоблив по возможности мясо, а затем либо присолить оставшиеся частицы мяса, либо вымочить хорошенько в воде, — и во всяком случае хорошенько высушить на воздухе. Если при черепе есть и шкурка — это еще лучше.
Что касается птиц, то приготовление их шкурок несколько хлопотливее, хотя в сущности и не трудно. А надобность в них в музеях большая. Конечно, определить вид птицы можно и по частям шкурки: если засушены ножки, клюв и крыло (не одна кисть, а все крыло), то определение вида легко. Но для определения подвида, конечно, нужна вся шкурка в большинстве случаев. Как приготовляется птичья шкурка, об этом есть особые подробные наставления, указанные в конце этой книжки, краткое же понятие дается ниже.
Вообще о собираемых материалах надо сказать, что интересны для музеев и ученых исследователей вовсе не только промысловые звери и птицы, но всякие, и обыкновенно даже мелкие звери и птицы бывают много интереснее крупных. Мелочь (различные «мыши», а также насекомые) интересна не только сама по себе, но и как кормовой материал для ценных промысловых животных. Необходим материал, собранный из самых различных мест, а в каждом данном месте нужен материал по возможности от самого различного времени: если, например, птица оседлая, то желательно иметь образцы от каждого месяца года, и даже чаще собранный. Ведь самки часто отличаются от самцов, молодежь — от взрослых, годовалые (а часто и двух- и трехлетние) птицы отличаются от более старых. При этом для вывода средних величин и наибольшего и наименьшего развития какого-нибудь признака (величина, отличия в окраске той или иной части) — нужно иметь не один-два, а целый ряд штук. Ход такого важного для жизни птиц и интересного явления, как линька пера, часто требует почти ежедневного сбора материалов. Так, белые куропатки сменяют за летнее полугодие три наряда (разные у самцов и у самок), именно — брачный, летний и осенний, при чем все три линьки следуют одна за другой почти без перерыва, и только четвертый — зимний белый наряд носится долго.
Таким образом полная коллекция из одного небольшого района должна для каждого местного вида состоять из длинного ряда экземпляров, и лишних во всяком случае не может быть. Само собою понятно, что нужны не только какие-нибудь «необыкновенные» или редкие виды, но всякие, и прежде всего как-раз самые характерные для данного района, значит самые обыкновенные в нем.
Желательность собирать по возможности целые партии материалов в разное время относится не только к шкуркам, но и ко всему другому: например, пища тоже зависит от времени, в разное время года разные насекомые или растения попадаются, да и в одно время одна, скажем, сойка поест больше одного, другая — другого, а общие выводы можно делать только по средним подсчетам. Из этого не следует, что кто не может собрать много, не должен ничего собирать: лучше что-нибудь, чем ничего.
Наконец, еще очень ценный материал во многих отношениях — фотоснимки. Все те предметы, которые желательно иметь в подлинниках, в моделях или описаниях, очень полезно иметь также и в хороших снимках. Начиная с промыслового балагана или зимовья, промышленника в полном снаряжении, отдельных предметов снаряжения, всяких пастей и ловушек в настороженном и спущенном виде и с добычей, промысловых нарт и лодок, отдельных моментов промысла, типов собак, и до снимков добычи, съемки и сушки пушнины, а также снимков живых зверей и птиц в их природной обстановке, их следов, нор, гнезд, видов угодий в разное время года, и т. д. и т. д.
Фотографирование живой природы — в сущности интереснейшая и настоящая охота; охота с камерой вместо ружья. Тут тоже приходится бороться с осторожностью и хитростью животных, с их недоверием и, пользуясь знанием их нравов и привычек, знанием местности, побеждать их. Только, вместо шкурки и мяса, получаются негативы и отпечатки, навсегда сохраняющие память об охоте, очень интересные для натуралистов. Самым интересным временем для охоты с камерой являются весна и лето, когда охота иного рода по меньшей мере нежелательна. А осторожно сделанные снимки с гнезд, птенцов, яиц, разные сцены ухаживания самцов за самками, кормления птенцов — вся эта домашняя жизнь особенно интересна. Есть местности, где можно сделать особенно оригинальные и интересные снимки. Например, дупеля токуют у нас в совершенной темноте, и наблюдать их токование поэтому очень трудно. Но в низовьях Печоры, Оби или Енисея, за полярным кругом, им волей — неволей приходится токовать при солнце, которое в это время там не заходит.
Надо твердо помнить, что, каков бы ни был материал, он теряет совершенно всякое значение, если неизвестно, что он собою представляет, где и когда собран. И так как сопровождающие посылку списки, письма и т. д. могут теряться, да и во всяком случае не могут прилагаться к каждому предмету, а разные предметы одного сбора могут расходиться по разным музеям или отделам одного музея, то основное правило собирания материалов — снабжать каждый предмет непременно и без замедления ясным, понятным, полным ярлыком или этикеткой. Ярлык надо по возможности прочно прикреплять к предмету; так, даже при собирании черепов и яиц предпочитают и время, и место сбора надписывать, хотя это и не красиво, на самом предмете. При мокрых сборах (в спирт, в формалин) ярлык пишется не чернилами, а либо тушью, либо не химическим карандашом (но потуже и пояснее), свертывается в несколько раз, чтобы не размыло, и кладется так, чтобы было ясно, к чему он относится, если нельзя привязать. К мелким сборам приходится класть один ярлык на целый сбор (напр., много паразитов из одного животного), беря сборы в разные баночки или отделяя надежно ватой разные слои в банке.
На ярлыке пишутся время и место сбора общепонятным образом, местное название (русское и туземные) предмета и его назначение, если это какое-нибудь изделье. Если животное или его части, то означается его пол. Желательно еще указать характер местности, где добыто животное (степь, березняк, моховое болото, горькое озеро; если в горах, то и пояс гор — напр., мелколесье, луга, а еще лучше — высота). Если от этого животного что-либо еще взято для сохранения, полезно означать это обстоятельство на обоих ярлыках: при шкуре означить — «взяты глисты» или «взята грудная кость», или, наконец, «добыта от гнезда», — и соответствующее означение в другом ярлыке: «взяты из птицы № такой-то».
Во всяком случае охотник, начавший понемногу и между делом собирать материалы по природе и промыслам своего местожительства, с течением годов может внимательным отношением к делу, перепиской со специалистами и с их помощью сделаться прекрасным собирателем и знатоком своего района и собрать прекрасные материалы для его изучения и для обогащения наших бедных музеев, являющихся однако совершенно необходимыми научными и образовательными учреждениями. Даже богатейший в мире Британский музей создан больше чем на три четверти руками сборщиков-любителей, из которых не один, как и у нас, стал с течением времени известным специалистом.
При пересылках сборов надо укладывать их так, чтобы материалы отнюдь не болтались, не терлись друг о друга и не пылились. Во избежание кожеедов и моли хорошо пересыпать нафталином, толченым табаком и т. п.
Источник: С.А. Бутурлин. Настольная книга охотника. Издание Вологодского товарищества охотников «Всекохотсоюз». 1930