Болото в обыденном понимании — постоянно мокнущая, полузатопленная, а временами и вовсе затопленная местность.
Толковый словарь живого великорусского языка Владимира Даля расшифровывает его будничную суть еще проще: «Непросыхающая грязь». Очень напрашивается сюда добавление «топкая» или «вязкая». Но, видимо, это и так каждому понятно.
Ходьба по болоту для большинства из нас — занятие не самое приятное и, как верно подметил когда-то Н. А. Некрасов, утомительное. Ноги легко тонут в кашеобразной рыхлой массе и с трудом вылезают назад. Как будто там, внутри, кто-то специально цепляется за сапоги и нехотя, с тяжелыми вздохами, их отпускает. И водой это коричневое месиво не назовешь, и землей величать как-то язык не поворачивается. Один из моих экспедиционных помощников с досады окрестил его «чертовым студнем». Уж очень намаялся, бедолага, первый раз в жизни преодолевая податливые под тяжестью тела, звучно чавкающие болотные хляби.
Если положить болото под гигантский пресс и разделить его на две основные составляющие, то окажется, что в нем больше всего воды (до 85—90%) и очень мало (10—15%) сухого вещества. Часто поэтому задают вопрос: что же это такое, водоем или суша? Пропорция явно в пользу водоема или, на худой конец, водяной земли. Но все-таки это — суша. Как ни парадоксально, решающей здесь оказывается не количественная сторона (хотя и она важна), а качественная. Те 10—15%, которые вдыхают жизнь в болотные процессы и приводят к образованию самого изумительного болотного продукта — торфа.
Научное разъяснение понятия «болото» далеко от единства. В специальной литературе существуют десятки разнообразных его определений и нельзя поручиться, что найдено окончательное. Вот одно из наиболее простых и очевидных: болото — избыточно увлажненный участок земной поверхности, заселенный влаголюбивыми растениями. Ряд ботаников оно вполне устраивает, так как отражает доминирующий действующий фактор (переувлажнение) и обусловленный им экологический тип растительности. В других и более пространных толкованиях отмечаются детали болотообразовательного процесса, характер ландшафта, мощность торфяного слоя и иные уточняющие штрихи. Мне, биологу, больше по душе интерпретация Н. И. Пьявченко, в которой последовательно и четко расставлены главные акценты. Он рассматривает болото как экологическую систему, возникающую и развивающуюся в специфических условиях увлажнения и дефицита кислорода, которые определяют заторможенность обмена веществ и, как правило, (важный момент!) накопление торфа. Несколько, может быть, тяжеловесно, но в цель: не рядовое материальное образование, а динамично развивающийся комплекс. Сложный био-геолого-географический блок живой и физической природы.
Оставим болотоведам дальнейшие уточнения в их, видимо, неоконченном терминологическом споре и обратимся к более существенному для нас: когда и как начали образовываться первые болота.
Сначала о первой части вопроса.
Народное воображение на этот счет весьма продуктивно. В одном из старых преданий, создавая болота, активно работают рука об руку и Бог, и черт. На голой планете пока только одна вода. Не спеша прогуливаясь по ней, Всевышний замечает плывущий навстречу водяной пузырь и командует: «Лопни!» Пузырь тут же лопается, и выскочившему из него черту Бог говорит: «Надо бы сделать что-то потверже, а то очень неудобно ходить». При этом вспоминает лежащий в воде кусок земли и посылает за ним нечистого. Черт нырнул и через три дня явился с полным подолом тверди, да еще напихал себе ее за щеки. Авось пригодится! Бог стал разбрасывать принесенную землю по воде. О той же, что за щеками, бес промолчал, оставил себе про запас.
Далее происходит самое интересное. Всевышний, закончив подготовительную работу, повелевает: «Пусть на земле вырастут деревья и травы!» И они тотчас же начинают расти. За щекой у черта тоже. Раздувает хитрецу рот — ни пить, ни есть, и вообще терпеть уже нет больше мочи. А тут некстати Бог опять подходит. Не ожидая ничего хорошего от новой встречи, нечестивец пустился в бега, выплевывая по пути злополучный грунт. Из тех его кусочков и крох и стала образовываться «водяная земля» с пятнами зеленой растительности. Так вот и появились болота!
Версия, конечно, занимательная. А как в действительности?
Здесь все гораздо сложнее. Корни изначального зарождения уходят в очень седую древность, когда, по Ивану Никитину, «мир наш необъятный из неизвестных нам начал образовался непонятно и бытие свое начал».
Основа первичных болот могла складываться еще до появления признаков жизни на Планете. Это было время, когда материк регулярно дрожал от землетрясений и вулканических судорог, а на поверхности его ревели неистовые бури и грохотали грозы. Ветер и вода неумолимо точили и разъедали суровые первобытные скаты. А беспрерывные ливни сносили каменную пыль в озера, котловины, расщелины, закладывая фундамент будущей почвы. На дне понижений накапливался грунт, отдаленно напоминающий ил, ибо никаких органических веществ в нем пока не было.
О времени зарождения самой жизни можно лишь догадываться, основываясь на косвенных материалах. Ибо, как шутливо заметил один из ученых, никто при этом не присутствовал и отчетливых следов той се стадии земная кора не сохранила. Предполагается, что это знаменательное событие могло произойти приблизительно 3,5 миллиарда лет тому назад. (Время это постоянно уточняется.) В результате химических реакций в недрах так называемого «первичного бульона» из преобладающих тогда в морях и атмосфере Земли водорода, аммиака, метана и воды сначала образовались аминокислоты и белки, а позднее — простейшие организмы, напоминающие, скорее всего, современные вирусы, бактерии и низшие грибы. Ведь они обладали микроскопическими размерами и самым примитивным строением. Дышать и усваивать углерод праорганизмы еще не могли — все это будет далеко впереди. Но сам факт означал, что на Земле свершилось самое знаменательное в ее истории событие.
Первыми настоящими растениями на Планете стати водоросли. Жизнь в приютившем их первобытном океане давала целый ряд преимуществ. Они имели здесь идеальные условия для питания (пища прямо «под рукой»), передвижения (пассивно, в потоках воды) и размножения. Кроме того, водные толщи спасали нежные клетки от губительных ультрафиолетовых лучей солнца. Некоторые из водорослей со временем смогли покинуть гостеприимную голубую колыбель и перебраться на сушу. Сперва в прибрежную ее полосу, где в результате периодических наступлений и отступлений морей накапливался богатый органикой ил (который перерабатывали бактерии), а затем и дальше. Процесс, как говорят, пошел. В том числе и болотообразовательный — преимущественно на мелководьях и в сырых заиленных понижениях.
У нас нет необходимости прослеживать дальнейшую эволюцию органического мира. Поэтому перенесемся сразу в то благодатное время, когда жизнь бушевала уже во всем ее величии — в каменноугольный период. В геологической летописи он удален от наших дней примерно на 345—280 миллионов лет. Вот как могла выглядеть тогда наша Земля: «Моря то затопляли сушу, то отступали, оставляя после себя колоссальные болота, и там благоденствовали растения, выбравшиеся на сушу в девонский период. В каменноугольный период возникли леса, каких с тех пор мир не знал. Папоротники, плауны, хвощи разбрасывали споры, хвойные растения рассеивали семена, и все эти растения в насыщенном испарениями воздухе поднимались на высоту в тридцать метров, меняя листья круглый год, потому что климат был ровным и теплым. Когда огромные губчатые стволы рушились в застойную воду болота, они быстро сгнивали, образуя толстые рыхлые слои торфа, которые за миллионы лет спрессовались в каменный уголь, обеспечивающий топливом современный мир» (Вуд и соавт., 1977).
Итак, сделаем первый вывод: с появлением растений и микроорганизмов возникли предпосылки для протекания нормального болотообразовательного процесса, чем Природа не замедлила воспользоваться.
Болота, естественно, нарождались и позже каменноугольного периода, в другие геологические эпохи. Вот любопытный, неожиданно полученный палеонтологический документ из одной из них: 20 августа 1958 года на одной из шахт Италии, что неподалеку от Флоренции, на глубине 200 метров обвалилась часть предохранительной кровли. Перед глазами изумленного молодого шахтера в месте обвала предстал хорошо сохранившийся скелет, напоминающий человеческий. С величайшими предосторожностями его вырезали из свода штольни вместе с монолитом угля и представили на суд ученых. «Угольный человек», по их заключению, был ореопитеком — одним из древнейших представителей обезьянолюдей, живших 10—15 миллионов лет тому назад (между миоценом и плиоценом).
Но как он оказался в угольных пластах, в которые с трудом вгрызается даже мощный шахтерский бур?
Известный чешский палеонтолог И. Аугуста (1967) полагает, что древний незнакомец утонул, конечно же, в болоте, а не в угле, спасаясь, скорее всего, от хищников. Тело ореопитека разложилось, менее же податливые тлену кости законсервировались на века в торфяной залежи. Торф, как и во всех других таких случаях, постепенно превратился в бурый уголь. Ну а дальнейшее нам известно.
Реальные находки плюс созидательная мысль ученого помогли Аугусте представить вероятный портрет того древнего болота. Приводим его описание, дабы сопоставить в дальнейшем с хорошо знакомым нам обликом современных болот: «Довольно далеко от пещеры, где жили ореопитеки, простиралось обширное болото. Вернее, это была большая топь, наиболее опасная там, где ее поверхность покрывал сплошной ковер мха, осоки и других болотных растений. Каждый неосторожный шаг мог привести к гибели. Местами над болотом возвышались хвойные деревья с воздушными корнями. Иногда попадались и лиственные — влаголюбивые болотные дубы, клены, тополя, магнолии. Их стволы опутывали тянувшиеся вверх, поближе к солнцу лианы. Заросли камыша и тростника обрамляли маленькие озерца, а поверхность волы покрывали крупные листья великолепных лилий. На более сухих местах росли пальмы, кое-где образуя небольшие рощицы. Эти красивые места были очень опасны. Лишь первобытные тапиры вида Palaeotapirus бесстрашно бродили по болоту, с давних пор избрав его своим основным местообитанием».
По массе ископаемых углей, накопленных в разные геологические эпохи, в известной мере можно судить и об образовании его предшественника — торфа. Ведь это первое звено превращения мертвой органики в уголь. В одной из научных работ он даже назван «скороспелым углем». Согласно имеющимся данным (см.: Лиштван И. И., Терентьев А. А., Базин Е. Т., Головач А. А. Физико-химические основы технологии торфяного производства. Мн., 1983. С. 11), кладовые Земли располагают такими запасами каменного угля (в % к общегеологическим): девонский период — 0,002%, каменноугольный — 24, пермский — 17; триасовый, юрский и меловой, вместе взятые, — 5%, третичный — 54 и, наконец, самый близкий к нам четвертичный период — 2%.
Цифры округлены и в них не отражено потребленное количество угля, изъятие которого из недр шло постоянно и продолжается бурными темпами дальше. Тем не менее вырисовываются кое-какие интересные тенденции. А именно: наиболее активная аккумуляция и унификация торфа приходятся на третичный период. В дальнейшем отмеченный процесс резко (на порядки!) тормозится. Великие оледенения и смена климатов уничтожили былую роскошь жизни. Исчезли не только широко известные динозавры и мамонты, но и могучая растительность, базовая основа торфонакопления.
Последний ледник, проутюжив значительную часть Европы, растаял около 12 тысяч лет тому назад. С этого момента принято отсчитывать эпоху заложения новых болот. Тех, что сохранились до наших дней. О том, как они формировались и что собой представляют, поговорим в следующем разделе.