Развитие экологии в нашей стране неразрывно связано с именем профессора Среднеазиатского, а затем и Ленинградского университета Даниила Николаевича Кашкарова (1878—1941). Современные достижения отечественной экологии в немалой мере обязаны энергичной деятельности этого ученого, продолжавшейся до последних дней его кипучей жизни. Правда, к экологии Кашкаров пришел далеко не сразу. В бытность свою студентом и аспирантом Московского университета и непосредственно по его окончании, Кашкаров занимался сравнительной анатомией позвоночных, увлекался зоопсихологией, обнаружив широкий диапазон научных интересов, который отличал его и во все последующие годы. В 1920 г. он приступил к работе во вновь организованном в Ташкенте Туркестанском университете, затем переименованном в Среднеазиатский (ныне Ташкентский). Этот ответственный шаг означал не только коренной поворот в жизни уже зрелого ученого, но сыграл важную роль в истории формирования советской экологической науки, которая приобрела в лице Кашкарова убежденного, необычайно активного сторонника, теоретика, талантливого организатора и пропагандиста (Новиков, 1968).
В Средней Азии с ее исключительно разнообразной фауной и полной резких контрастов природной средой особенно четко обнаруживается глубокая зависимость жизни животных от условий обитания. Здесь Кашкаров вскоре оставил морфологические работы и после кратковременного увлечения модной тогда систематикой (им было описано несколько новых видов) перешел на темы экологического характера, найдя в них свое подлинное призвание. В этом отношении эволюция научных интересов Д. Н. Кашкарова в связи с переездом в Среднюю Азию была противоположна испытанной Н. А. Северцовым, который здесь сменил экологическую тематику на историческую зоогеографию.
Развитию экологических интересов Кашкарова способствовало участие в многочисленных экспедициях. Ежегодно он совершал одну-две поездки в самые различные, зоологически почти не исследованные районы Средней Азии, результатом чего явилась публикация ряда эколого-фаунистических обзоров. Эти работы имели значение не только для познания животного мира Средней Азии, но сыграли роль методических образцов для организации аналогичных исследований и других территорий Советского Союза. Таким образом они реально способствовали развитию отечественной экологии животных.
Среди указанных работ специального упоминания заслуживает обстоятельный экологический очерк фауны позвоночных района оз. Сары-Чилек (Кашкаров, 1927а). Не будет преувеличением сказать, что по оригинальности и широте охвата материала эта книга в течение ряда лет не имела себе равных. В отличие от обычных фаунистических исследований, где характеристика среды обитания ограничивается самыми общими физико-географическими данными, почти не связанными с собственно зоологическими материалами, Кашкаров составил весьма детальный очерк природы района как фона, на котором развертывается жизнь животных. Фаунистические сведения сопровождались результатами количественных учетов, что придавало им особенную демонстративность и оригинальность. Достоинством книги был также обширный список литературы, причем каждое название сопровождалось краткой выразительной аннотацией. Этот библиографический список познакомил широкие круги советских зоологов со многими ранее им не известными зарубежными, главным образом американскими, работами. С другой стороны, пространное резюме на английском языке делало содержание книги доступным для иностранных специалистов.
Последующие эколого-фаунистические исследования Кашкарова в своих основных чертах продолжали линию, наметившуюся на Сары-Чилеке, причём, конечно, сами они заметно совершенствовались. И хотя эти более поздние очерки публиковались в очень кратком виде, они позволяют составить достаточно отчетливое представление о всем данном направлении и его теоретических основах. В этом отношении весьма типична статья о фауне пустыни Бетпак-Дала, где принципиальные установки автора изложены в следующих словах: «Что может и что должно дать зооэкологическое обследование пустыни? В чем его смысл, в каком направлении должно вестись это изучение? Конечной целью работы в пустыне зоолога, как и других специалистов, является овладение пустыней, внедрение в нее сельского хозяйства и животноводства. Отсюда ясно, что зооэколог должен дать описание условий существования в терминах самого жизненного процесса, описание того, как он протекает в, условиях пустыни, анализ, где это окажется возможным, этого процесса сравнительным методом, чтобы выяснить, какие из элементов среды являются здесь определяющими условия существования. Знание последних, выраженных таким образом в их влиянии на жизненный процесс, может быть полезным при разрешении вопросов растениеводства и животноводства, вопросов о возможности, масштабе и формах последних в пустыне, о направлении конкретных мероприятий для внедрения хозяйства в пустыню, а также для разрешения вопроса о пребывании в пустыне человека. Последнее, конечно, следует понимать не в том смысле, что мы должны будем подражать природе, тому, что есть в пустыне, а в том смысле, что мы должны знать, что такое данная пустыня, с чем в ней надо бороться» (Кашкаров, 1935, с. 3).
В дальнейшем мы увидим, что столь отчетливо высказанное стремление автора к решению практически важных вопросов было не случайным и постоянно находило отражение во многих сторонах и направлениях его деятельности.
Схема взаимоотношений в биоценозе песчаной пустыни Каракумов (по: Кашкаров, Коровин, 1936). Стрелки направлены от питающегося животного к тому, которое служит ему нишей
Эколого-фаунистические очерки, написанные Кашкаровым, носили отчетливый биоценологический оттенок и обычно сопровождались схемами трофоценотических связей (иногда даже называемыми «схемами биоценозов»). В эти графики Кашкаров включал кроме диких и домашних животных и растений местное сельское население, ошибочно полагая, что оно также принадлежит к компонентам биотических сообществ. Эта точка зрения впоследствии сказалась на предложенной им классификации экологических факторов, согласно которой антропогенные воздействия были отнесены к числу биотических условий; на самом деле, как теперь признается всеми, эти воздействия составляют особую группу факторов.
Начиная свои эколого-фаунистические исследования, Д. Н. Кашкаров не был вполне оригинален, поскольку во многом следовал за американскими зоологами — В. Шелфордом и другими, которые к тому времени уже обладали большим методическим опытом и опирались на разработанную ими теорию экологии, в частности учение о сукцессиях. Кашкаров использовал американские «эталоны» и в других отношениях, в частности в своем лекционном курсе, который одним из первых в нашей стране начал читать в 1924 г.
Важное значение для уточнения и распространения теоретических принципов экологии имел программный доклад «Экология в современной зоологии», с которым Кашкаров выступил в 1927 г. на 3-м Всероссийском съезде зоологов, анатомов и гистологов и который опубликовал в 1928 г. в трудах съезда, а в 1931 г. в виде большой статьи в «Журнале экологии и биоценологии». В этом докладе Кашкаров подчеркивал неуклонный рост экологии, «ибо всякая попытка приблизиться к решению практических проблем приводит к экологическому изучению» (Кашкаров, 1928, с. 36). В качестве важнейших задач экологии он выдвинул изучение следующих вопросов: местообитания животных и определяющие их факторы, ассоциации животных, история жизни отдельных видов, жизненные формы, изучение ассоциаций позвоночных для целей сельскохозяйственного районирования. Последнее подтверждает ранее сказанное: для Кашкарова даже чисто теоретические вопросы были неотделимы от практических. В заключение была подчеркнута еще одна принципиально важная сторона дела, а именно, что «экология имеет огромное воспитательное значение. Экология — не только дисциплина. Экология — метод мышления, способ подхода к животному миру. Он обещает дать новые крупные обобщения. Русские ученые, живущие среди исключительно разнообразной природы, должны занять в экологии видное место» (там же, с. 37). Таким образом, уже в 20-х годах Кашкаров ясно представлял себе огромное, разностороннее теоретическое значение экологии и стоящие перед нею задачи. Особенно должно быть отмечено правильное понимание им роли экологии в формировании материалистического мировоззрения. В общем цитированный доклад свидетельствовал о далеко продвинувшейся кристаллизации экологических воззрений автора, о понимании им задач, возникавших перед данной отраслью зоологии в Советском Союзе.
К описываемому периоду относится появление широко известной статьи о методике количественного учета наземных позвоночных (Кашкаров, 1927б), значение которой не утрачено до сих пор. В те годы количественный метод, уже получивший широкое распространение при изучении растительных сообществ, только едва затронул зоологию позвоночных (по крайней мере отечественную). Поэтому Кашкаров имел полное основание писать: «Нам кажется, что настало время, когда применение количественного метода становится весьма желательным и возможным в зоологии позвоночных при изучении животного мира какого-либо района, в особенности же при стационарных исследованиях сравнительно небольших районов» (1927б, с. 3). В рассматриваемой работе впервые в нашей литературе была дана развернутая оценка значения количественного учета и изложены некоторые простейшие приемы определения относительной численности различных наземных позвоночных. Тем самым Кашкаров поставил на вооружение экологии в СССР весьма эффективный прием исследования, как говорилось выше, апробированный в США и использованный советскими зоологами при изучении членистоногих. Кашкаров справедливо подчеркивал, что количественный учет создает экологическую основу для анализа фактов и что «разумное применение количественного метода дает возможность устанавливать причинную зависимость или, во всяком случае, отчетливо ставить проблемы причинной связи для разрешения их путем эксперимента» (там же, с. 3).
Располагая обширным опытом экологических исследований и глубоко продуманными теоретическими представлениями, Кашкаров в 1928 г. предпринял поездку в США, где экология животных находилась на высоком по тем временам уровне. Там он познакомился с рядом крупных ученых и их работами, посетил музеи, национальные парки, изучил преподавание в университетах, информировал американскую общественность о состоянии и перспективах советской экологии. Поездка убедила Кашкарова в том, что наша страна обладает всеми условиями, в том числе социально-политическими, для значительно более глубоких и разносторонних экологических исследований, чем, например, в США и что поэтому перспективы прогресса советской экологии практически безграничны. По возвращении из-за границы Кашкаров полностью отдал себя этой науке. Тем не менее это не помешало ученому в том же 1928 г. выпустить в свет солидную сводку «Современные успехи зоопсихологии» — о науке, которой он издавна серьезно интересовался. Эта книга и до сих пор продолжает привлекать внимание специалистов, занимающихся поведением животных.
Вскоре, в 1929 г., вышел из печати написанный Д. Н. Кашкаровым совместно с орнитологом В. В. Станчинским «Курс биологии позвоночных» — своеобразно задуманное пособие для студентов вузов. Оно резко отличалось от обычных курсов, которые излагали, как образно сказано в предисловии к нему, «“зоологию призраков”, где много анатомии, немного систематики — и все» (Кашкаров, 1929, с. 1). В противоположность этому авторы предлагали студентам такой курс, который мог познакомить их «с живым организмом, с “биос” Аристотеля, с его многообразными отношениями к внешнему миру вообще и к человеку в частности» (там же), т. е. построенный на экологической основе.
«Студент-зоолог, оканчивающий высшее учебное заведение, — читаем мы дальше, — должен уметь видеть объекты природы, с которыми ему придется иметь дело, в их естественных отношениях к среде, понимать их жизнь, их значение для человека. Лишь тогда он сможет работать как специалист. Знание лишь тех схем животного, которое обычно дается в руководствах, не создает работника-специалиста. А между тем целевая установка наших высших учебных заведений в настоящее время есть установка на специалиста-работника в жизни» (там же).
Кроме своего прямого назначения как учебного пособия «Курс биологии позвоночных» приблизил читателей к некоторым теоретическим проблемам экологии, а в дальнейшем послужил самим авторам хорошей основой при создании ими оригинального курса зоологии позвоночных.
Отдав должное американским экологам, Кашкаров в своих дальнейших трудах не копировал иностранные образцы, а прокладывал новые пути в науке, стремясь к развитию советской экологии, добиваясь тесной связи ее с запросами социалистического строительства. Следуя в этом направлении, он в 1930 г. пришел к мысли о необходимости специального изучения экологии домашних животных и вместе с рядом сотрудников и студентов выполнил ценную работу по экологии каракульских овец.
Понимая необходимость настойчивой пропаганды среди зоологов не только принципов экологии, но и экологических методов полевых исследований, в 30-е годы Кашкаров вновь возвратился к вопросу о количественном учете и в 1932 г. выступил с обзорным докладом на эту тему на Фаунистической конференции, созванной в Ленинграде Зоологическим институтом АН СССР.
Интенсивные полевые исследования, публикация упомянутых выше статей и книг, тщательное изучение обширной отечественной и зарубежной литературы сосредоточили в руках Кашкарова такой огромный теоретический и фактический материал, что назрела необходимость обобщения его в сводке. Ею явилась книга «Среда и сообщество (основы синэкологии)», написанная на основе курса лекций, читавшемся в Среднеазиатском университете. Книга была сдана в печать в 1931 г. и опубликована спустя два года. Она сыграла выдающуюся роль в развитии советской экологии, подготовке кадров, а одновременно в формировании теоретических взглядов и самого автора.
Если не считать переводной книги К. Фридерикса «Экологические основы прикладной зоологии и энтомологии» (1932), о которой мы еще будем говорить, в сводке Д. Н. Кашкарова впервые в нашей стране давалась оригинальная характеристика современного состояния экологии как самостоятельной науки и описывались ее методы. Во «Введении» Кашкаров в следующих словах определил назначение своей книги: «Задача книги — пропаганда экологии в широких кругах зоологов. Экология и в особенности синэкология — наука мало разработанная. Об экологии много говорят, но не многие ясно и во всей полноте представляют себе ее содержание. Необходимо дать хотя бы краткий, но полный обзор ее проблем, задач, понятий и методов. У нас экологическая наука только нарождается. И нам следует быть особенно осторожными, проявить особое внимание к тому, чтобы направить экологические исследования с самого начала по здоровому пути, диктуемому практикой жизни, чтобы руководиться общими широкими динамическими идеями, а не разменяться сразу на мелочи, на случайные самотечные исследования. Нужно дать тематику, необходимую для развития и упрочения экологии. Необходимо указать основную литературу, разбросанную подчас в малочитаемых периодических изданиях» (1933, с. 3). И дальше: «Автор ясно сознает, что в большинстве случаев вопросы данной книжки только ставятся, что современное развитие наших знаний не позволяет еще удовлетворительно разрешить многие вопросы, подчас крайне трудные, что каждая глава этой книжки может вызвать и вызовет спор и разногласия. Пускай. Автор не стремится разрешить вопросы, он хочет их поставить, наметить пути, стимулировать дальнейшую разработку, не претендуя на то, чтобы считать свое мнение неоспоримым. Посему все темы, все главы автор старается трактовать так, чтобы они могли послужить руководством к постановке новых исследований» (там же, с. 4). При этом в центре внимания, по убеждению Кашкарова, должны находиться проблемы не аутэкологии, а биоценологии, поскольку закономерности взаимодействия отдельных видов со средой обитания могут быть правильно поняты только в том случае, если подходить к ним с широких, синэкологических позиций, зная принципы строения и функционирования всего сообщества.
В соответствии с указанными задачами Кашкаров принял следующий план книги, разбив ее на двенадцать глав: предмет и задачи экологии животных; основные факторы среды и значение их в создании сообществ; арена жизни и ее подразделения; понятие о сообществе; систематика и морфология сообществ; экология сообществ; жизнь сообщества во времени; количественный метод в изучении сообществ; эволюция и сообщество; сообщества-индикаторы; сообщества пустыни как иллюстрация взаимоотношений среды и сообщества; методы синэкологической работы в поле.
В этой книге Кашкаров дал развернутое определение экологии. Причем по ходу изложения предмета он неоднократно возвращался к нему, чтобы оттенить новые стороны. Так, в начале книги он писал: «Экология есть наука, изучающая реакции организмов (как отдельных видов, так и группировок организмов, называемых сообществами, биоценозами) на окружающую их среду, реакции, носящие большей частью характер приспособления к местообитанию. Экология изучает не то, что организм есть, а то, что он делает; она изучает поведение организма или группы организмов по отношению к изменяющейся среде обитания, их приспособительные видовые и расовые реакции, выражающиеся как в поведении, так и в структуре, и ответные реакции среды. Проекция на местообитание, — акцентирует Кашкаров, — есть основная характеристика экологического изучения» (там же, с. 7). И несколько ниже: «Растения и животные не существуют изолированно. Они связаны, с одной стороны, с физической средой, с другой — друг с другом, составляя так называемые сообщества, составляя часть комплекса. Изучением этого комплекса и занимается экология. Она изучает реакции организмов как на физическую среду, так и на другие органические части комплекса, изучает процесс постоянного приспособления организмов к другим частям комплекса. Изучение именно приспособительных, хотя и не всегда, реакций к условиям неорганическим и органическим местообитания (взаимодействия с последним) есть характерная черта экологического изучения. В этом отличие ее содержания и методов от всех других наук» (там же).
Первостепенное значение исследования связей со всем местообитанием, со всеми характерными для него условиями подчеркнуто Кашкаровым неоднократно, и в частности в следующих словах: «Экология изучает реакции различных видов и сообществ как приспособления целого к тем или иным условиям местообитания, в котором данный организм или сообщество существует. Для экологии важна та констелляция факторов, которая реально существует в данном местообитании. Эколог всегда и прежде всего имеет в виду проекцию на местообитание, на сообщество, в котором данный организм находится, он изучает историю жизни вида в процессе приспособления его к окружающей среде» (там же, с. 16). Или в другом месте книги сказано: «С нашей точки зрения, экология есть наука об отношениях организма к среде, притом среде не только физической, но и биотической. Мы не можем рассматривать отдельный организм или вид изолированно, только в его физическом окружении, ибо его окружает и биотическая среда. Но мы можем сосредоточить внимание не на отдельном виде, а на сообществе в целом, на взаимоотношениях его членов и на отношении к условиям местообитания всего сообщества как некоторой единицы. В первом случае мы будем иметь изучение аутэкологическое, во втором — синэкологическое, ибо и тут и там изучаются взаимоотношения организма и среды, законы этого взаимоотношения, процесс адаптации к условиям местообитания» (там же, с. 18).
«Среда и сообщество» вводила советских биологов, а особенно учащуюся молодежь, в самую гущу злободневных и дискуссионных вопросов экологии, резко повышала общий интерес к этой науке. Книга Кашкарова не оставляла читателя равнодушным, побуждала его к раздумьям. К сожалению, она не была лишена дефектов: в ней явно недостаточно использовались отечественные материалы и преобладали заимствованные из зарубежных (главным образом американских) источников, приведенные иногда без надлежащей оценки.
Помимо сводки «Среда и сообщество» в плане развития теории экологии и пропаганды ее значения для народного хозяйства большую роль сыграл выход в свет в том же 1933 г. статьи «Экология на службе социалистического строительства», опубликованной Д. Н. Кашкаровым совместно с ботаником Е. П. Коровиным в качестве одного из выпусков Трудов Среднеазиатского университета. Само название этой работы достаточно ясно отражает ее направленность. Авторы характеризовали огромное теоретическое и практическое значение экологии животных и растений, а вместе с тем подчеркнули отставание развития экологических исследований и подготовки кадров экологов от текущих задач. Основной тезис Кашкарова и Коровина сводился к тому, что «работа в области экологии должна стать плановой, она должна быть направлена на развитие и уточнение самой науки, ее понятий и методов, она должна быть увязана теснее с планом социалистического строительства, поставлена на должную высоту, соответствующую ее значению в Союзе» (Кашкаров, Коровин, 1933, с. 6).
Авторы выдвинули идею создания специального экологического института, призванного комплексно разрабатывать разнообразные проблемы экологии животных и растений. К числу теоретических проблем, ожидавших своего решения, прежде всего были отнесены: определение экологии, ее содержания и границ на основах марксистско-ленинской методологии, роль различных факторов, проблема биоценоза, количественный метод и проблема популяций и колебаний численности, методика экологических исследований, проблема вида на фоне среды, селекционный процесс в природе, проблемы палеоэкологии. Среди практических проблем, подлежащих изучению, были названы: создание биоценозов, экологическое районирование сельского хозяйства и животноводства, акклиматизация растений и животных, динамика роста дикого стада в зависимости от среды, экологические основы защиты растений и агротехники. В специальный раздел была выделена проблема «экологическая среда и заболеваемость». При жизни Кашкарова идея организации института осталась не реализованной. Для этого в стране еще недоставало кадров и материально-технических условий. В ту пору дело ограничилось появлением специальных экологических лабораторий в Ленинградском и Московском университетах, а значительно позднее многие мысли, высказанные Д. Н. Кашкаровым и Е. П. Коровиным, были воплощены в жизнь при создании С. С. Шварцем Института экологии растений и животных Уральского научного центра АН СССР в Свердловске.
Возвращаясь к программной статье Кашкарова и Коровина, заметим, что в свое время она произвела глубокое впечатление на научную общественность, мобилизуя советских ученых на решение сложных, практически важных проблем экологии.
Вместе с тем выступление Кашкарова и Коровина вызвало весьма раздраженный отклик за рубежом со стороны профессора египтологии (!) Национального музея в Рио-де-Жанейро А. Шильде. Этого оппонента особенно возмутил «утилитарный» подход советских авторов (которых он, кстати, с нескрываемым пренебрежением назвал «недавно цивилизовавшимися туркменами»!), их желание приблизить экологические исследования к насущным нуждам социалистического строительства. Правда, у Шильде недоставало смелости для прямой дискуссии с авторами по существу проблемы «наука и строительство социализма», и он предпочел прибегнуть к обходному маневру: показать, что советские биологи не сказали ничего нового, что буквально с палеолита и на протяжении всей истории человечества люди были экологами, а ученые всех эпох обслуживали практику и что, дескать, нет никакой нужды ломиться в открытые двери. Все эти претенциозные рассуждения Шильде сдобрены множеством личных выпадов против авторов (вроде упомянутого выше), пронизаны желанием высмеять их, показать их якобы невежество и нигилистическое отношение к достижениям мировой культуры.
Позднее, отвечая своему критику, Кащкаров писал: «Когда сопоставляешь успехи советской экологии за 20 лет с глупостями, которые высказывает ученый египтолог… то ясно становится бесперспективность буржуазной науки, которую представляет Шильде, и блестящие перспективы, которые развертываются перед советской экологией, не изобретенной, конечно, в Советском Союзе, но получившей здесь блестящие, как нигде, условия для своего развития, пошедшей по правильному пути тесной связи с жизнью и пользующейся марксистско-ленинской методологией и за короткий период в 20 лет достигшей таких блестящих успехов» (1937а, с. 228). В подтверждение этих слов Кашкарова достаточно сослаться на осуществленное в СССР детальное изучение экологии многих видов полезных и вредных животных, ранее совершенно неисследованных, на эколого-фаунистические обзоры бывших окраин страны, комплексные биоценотические работы и многое другое.
В полном противоречии с мнением о советской экологии бразильского египтолога оказались высказывания крупнейших американских экологов. Так, редактор американского журнала «Экология» Б. Мур еще в 1927 г. писал Д. Н. Кашкарову: «Я в самом деле изумлен большим размахом научной работы, которую Вы и Ваши коллеги ведете в Среднеазиатском университете. Количество работ, разнообразие тем — поистине изумительно. Я с большим интересом просмотрел эти работы и очень благодарен авторам, дающим резюме на английском, французском и немецком языках» (цит. по: Кашкаров, 1937а, с. 228). Другой ведущий эколог США В. Шелфорд в 1932 г. высказался следующим образом; «Я очень рад, что экология делает большие успехи в России. Я только что написал две бумаги, побуждающие наше учреждение (университет в г. Урбана, штат Иллинойс) ввести обучение русскому языку и разрешить студентам экологам заменить им французский» (там же).
Многолетняя экспедиционная работа в тяжелых условиях пустынь и гор Средней Азии сильно подорвала здоровье Кашкарова, и по настоянию врачей он вынужден был оставить эти полюбившиеся ему края. В 1933 г. Кашкаров перешел на работу в Ленинградский университет, где возглавил кафедру, как она тогда называлась, биологии позвоночных. На новом месте он быстро получил признание коллег и завоевал большую популярность среди учащейся молодежи. Руководимая Кашкаровым кафедра вскоре стала одним из самых многолюдных и продуктивно работающих подразделений биологического факультета. Этому успеху в высокой степени способствовала кипучая натура Кашкарова, его, можно сказать, юношеский энтузиазм, научная страстность в подходе и к делам, и к людям, стремление органически связать научную деятельность кафедры с практическими запросами жизни. Расцвет кафедры во многом стимулировался огромным вниманием, которое уделял сам ее руководитель творчеству сотрудников, аспирантов и студентов, что нашло отражение в его статьях (Кашкаров, 1938в, 1939г). Вообще Кашкаров сыграл выдающуюся роль в развитии преподавания и научных исследований в области зоологии позвоночных, и прежде всего экологии, в Ленинградском университете. Более того, влияние этого большого ученого непосредственно сказывалось и на работе других вузов страны, особенно тех, где работали его многочисленные ученики (Мальчевский, 1979).
Переезд в Ленинград — один из крупнейших научных центров страны — позволил Кашкарову еще интенсивнее включиться в творческую разработку актуальных теоретических и прикладных проблем экологии, принимать личное участие в публичных обсуждениях ее предмета, методов, задач. О его большом научном авторитете не только среди зоологов, но и ботаников свидетельствует, например, тот факт, что спустя всего несколько месяцев после переезда в Ленинград мы видим Кашкарова в качестве одного из основных докладчиков (другим был академик Б. А. Келлер) на дискуссии об установках и путях развития советской экологии, состоявшейся в январе 1934 г. в Ботаническом институте АН СССР.
На этой дискуссии, как, впрочем, и во всех последующих соответственных случаях, Кашкаров прежде всего отстаивал мысль о необходимости максимального развития связей экологии растений и экологии животных, поскольку все организмы находятся в природе в теснейшем взаимодействии и образуют единые, а не раздельные сообщества. Логично продолжая эту мысль, Кашкаров отрицал право на самостоятельное существование биоценологии (в том числе и фитоценологии), так как рассматривал ее в качестве раздела единой экологии. Понятно, что этот тезис вызвал горячие возражения со стороны геоботаников-фитоценологов, что, однако, не мешало Кашкарову оставаться при своем мнении.
Кашкаров определял экологию как «науку о закономерностях в отношении организма как целого, как вида, к среде обитания, к комплексу» (1934а, с. 15). В этом он усматривал специфичность этой науки, ее объекта и метода. Вместе с тем он говорил: «Наука определяется не только ее содержанием, но также назначением, ролью, направленностью, и я считаю, что это пробирный камень для определения того, что входит в компетенцию данной науки. Советская экология тем более не может исчерпываться определением формальным: ее роль, цели, задачи определяются задачами социалистического строительства» (там же, с. 16). Цель и назначение экологии Кашкаров видел в «овладении комплексом, рациональном использовании его, перестройке и мелиорации, создании новых комплексов» (с. 15). В соответствии с этими установками он выдвигал в качестве важнейших задач экологии животных следующие проблемы: использование дикой фауны, ее реконструкцию путем акклиматизации новых видов и преобразования среды обитания, защиту растений от вредителей, рационализацию животноводства (породное районирование, режим содержания, пастбища и пр.), освоение новых территорий, анализ состояния экологической среды и заболеваемости людей. Специально подчеркивалось теоретическое значение экологии, ее огромная роль в дальнейшем развитии эволюционного учения.
Желая полнее познакомить советских биологов с состоянием зарубежной экологии, Д. Н. Кашкаров перевел и опубликовал в 1934 г. под своей редакцией небольшую книжку Ч. Элтона «Экология животных», представляющую краткое изложение классической книги того же автора, вышедшей в Англии в 1927 г. В предисловии от имени переводчика Кашкаров умело раскрыл содержание экологии, отметил исторические вехи и основные направления ее развития. Подчеркивая роль этой науки в народном хозяйстве, он вновь высказал мысль, что «экология наряду с генетикой является, по-видимому, в настоящее время наиболее актуальной из биологических дисциплин» (Кашкаров, 19346, с. 4). Здесь Кашкаров не прошел мимо некоторых ошибочных теоретических взглядов Элтона, отмечая их в подстрочных примечаниях.
На основе своего большого педагогического опыта, используя ранее опубликованный «Курс биологии позвоночных», Д. Н. Кашкаров совместно с В. В. Станчинским в 1935 г. создал совершенно оригинальный, не имеющий прецедентов в мировой учебной зоологической литературе «Курс зоологии позвоночных». Этот курс был переиздан в 1940 г., а в 1938 г. переведен на украинский язык. В отличие от обычных курсов зоологии капитальное руководство Кашкарова и Станчинского давало гармоничное изложение сведений не только о современных, но и об ископаемых позвоночных животных, что вплотную подводило студентов к проблемам филогении и способствовало формированию эволюционного, диалектического мышления. В отношении современных групп мы находим подробное описание морфологических особенностей, таксономии, географического распространения, обильный материал по экологии и, наконец, сведения о практическом значении. При этом авторы не ограничивались характеристикой обычного для курсов зоологии набора таксонов, а знакомили студентов с весьма широким кругом видов и жизненных форм, чем многократно усиливали познавательное значение своего учебника. Правда, в результате всего этого чрезмерно возрос его объем, но зато книга приобрела в некотором роде справочный, энциклопедический характер.
Отъезд из Ташкента не прервал научных связей Кашкарова со Средней Азией. На протяжении ряда лет он направлял в различные ее районы экологические экспедиции своих ленинградских сотрудников, аспирантов и студентов, а в некоторых из них лично принимал участие. Наиболее интересной и продуктивной оказалась поездка в Холодную пустыню Центрального Тянь-Шаня в 1934 г. Заметим, что заложенные Кашкаровым традиции экологических исследований Средней Азии закрепились в Ленинградском университете и с успехом поддерживаются и развиваются в настоящее время, как это хорошо показал в своей статье А. С. Мальчевский (1979).
Находясь в Ленинграде, Кашкаров изыскивал все возможности для продолжения ранее начатых работ по экологии каракульской и других пород овец. Этим исследованиям он придавал принципиальное значение, видя в них новый путь эффективного использования экологических идей и методов в практике социалистического строительства. Нельзя не пожалеть, что капитальная монография по экологии каракульской овцы, выполненная Кашкаровым по заданию треста Союзкаракуль и по отзывам специалистов представлявшая выдающийся интерес, так и осталась неопубликованной.
Известным итогом экологического изучения животного мира пустынь явилась книга «Жизнь пустыни» (1936 г.), написанная Д. Н. Кашкаровым совместно с Е. П. Коровиным. Хотя книга носила научно-популярный характер, она была столь насыщена оригинальным фактическим материалом, что представила большой интерес н для специалистов зоологов и ботаников. В 1942 г. ее перевели и опубликовали во Франции. Выдающееся место среди экологической литературы и по сей день занимает книга «Холодная пустыня Центрального Тянь-Шаня» (1937 г.) Д. Н. Кашкарова и его молодых коллег, тогда еще студентов, — зоолога А. Н. Жукова и геоботаника К. В. Станюковича. Не останавливаясь на содержании книги, посвященной детальному экологическому анализу растительности и животного мира высокогорной пустыни, приведем из нее некоторые высказывания Кашкарова по более общим вопросам, в частности о методе экологии. «В природе, — писал он, — мы видим массу явлений, аналогичных эксперименту. Когда в одном и том же климате мы видим северный и южный склоны с различиями их комплексов, когда рядом существуют незасоленные участки и солонцы и т. д., мы видим в сущности то же самое, что получили бы при эксперименте в природных условиях. Понять эти “эксперименты природы”, расшифровать их при помощи инструментов, измерений, учета количественной стороны явления, путем широкого применения сравнительного метода — вот задача и метод современного описания, современного наблюдения. Основной метод экологии — описание и анализ взаимоотношений в природных условиях, “в поле”. Анализ этот обычно бывает очень труден, и помочь здесь может прежде всего сравнительный метод: мы изучаем взаимоотношение (поведение) интересующего нас вида в разных условиях, наблюдая корреляции между изменением поведения вида с изменениями факторов среды… Это и есть эколого-географический метод». Он имеет «то огромное преимущество, что применим не только к отдельным небольшим явлениям, но и к явлениям крупного масштаба, к которым эксперимент ни в коем случае не применим, по крайней мере эксперимент лабораторный» (Кашкаров, Жуков, Станюкович, 1937, с. 11).
Наряду с эколого-фаунистическими исследованиями Кашкаров из года в год все большее внимание уделял проблеме биоценоза. Правда, ему не довелось самому осуществить намеченные биоценологические исследования, но он широко привлекал к ним аспирантов и студентов, успешно выполнивших ряд интересных работ в различных заповедниках. Проблеме биоценоза были посвящены статьи Кашкарова: «Направление и очередные задачи в изучении биоценозов» (1938 г.) и «О комплексности и задачах зоологического сектора лесостепной научно-исследовательской станции “Лес на Ворскле”» (1939 г.). В них автор энергично отстаивал идею единого животно-растительного сообщества, возражал против ограниченного, чисто фитоценологического подхода, доказывал необходимость всестороннего комплексного изучения биоценозов. В качестве основной теоретической посылки Кашкаров пропагандировал принцип первоначального изучения общего, а уже потом деталей того или иного комплекса. При этом он любил ссылаться на известный эпиграф к «Учению о лесе» Г. Ф. Морозова, заимствованный последним из «Оснований лесоводства» немецкого лесовода Г. Котта. Его Д. Н. Кашкаров приводил и в своих «Основах экологии животных», ибо эпиграф этот вполне отвечал взглядам ученого. Как известно, упомянутый отрывок гласит: «Если разобрать часы и каждую пружину порознь показать кому-нибудь, то он при самом ясном описании не будет еще иметь настоящего понятия ни о сих отдельных предметах, ни о часах вообще, а получит оное только тогда, когда наперед увидит все части в надлежащей между собою связи. Точно так же бывает со всеми науками, составленными из многих частей, и в особенности с наукою лесоводства. Пока не найдет в ней точки, с которой можно было бы осмотреть все в совокупности, до тех пор будет трудно видеть ясно и понимать надлежащим образом отдельные сего целого части. С какой бы части ни начинали науку лесоводства, все покажется слишком отдельным и потому односторонним, но ежели наперед осмотришь все вообще, ежели наперед будешь знать, к чему что служит, то и все отдельные части поймешь легче и все заметишь лучше».
Эту дедуктивную точку зрения Кашкаров несколько даже гиперболизировал вследствие того, что лично ему явно менее импонировало изучение экологии отдельных видов, а не сообществ. В качестве основных задач биоценологических работ, Кашкаров выдвигал следующие: «В какой мере понятие биоценоз, введенное Мёбиусом, является соответствующим реальному распределению жизни в природе; кто входит в биоценоз — все ли организмы, растительные и животные, сосуществующие вместе в одной группировке, или можно говорить о фитоценозах, зооценозах и т. д.; каковы границы биоценозов, чем они определяются, как их устанавливать и к какому биоценозу относить мигрирующие виды, деятельные одну часть жизни в одной, другую — в другой группировке; в какой мере составляющие биоценоз организмы находятся в соответствии с физическими условиями существования и какова степень связанности организмов в биоценозе между собой, то есть определяется ли состав биоценоза физическими условиями биотопа, или же суть заключается в так называемых биоценотических связях, в какой мере устойчивы биоценозы при наличии факта их постоянной изменчивости» (Кашкаров, 19386, с. 38).
Свои теоретические и методические соображения в области биоценологии Д. Н. Кашкаров развивал в творческом содружестве с В. Н. Сукачевым, который в те годы заведовал в Ленинградском университете кафедрой геоботаники и был директором университетского заповедника «Лес на Ворскле». Тесным научным контактам двух ученых не препятствовало то, что в некоторых вопросах теории биоценологии они придерживались различных точек зрения. Совместно с Сукачевым Кашкаров положил начало комплексным биоценологическим исследованиям в «Лесу на Ворскле», которые сразу стали популярны, принесли интересные результаты и успешно продолжаются сотрудниками Ленинградского университета вплоть до настоящего времени.
В конце 30-х годов Кашкаров коренным образом переработал свою широко известную сводку «Среда и сообщество» и в итоге создал совершенно новое произведение — «Основы экологии животных» (1938 г.). Эта книга была значительным шагом вперед в деле разработки теории экологии и создания университетского курса и стала первым отечественным учебным пособием, дававшим разностороннее представление о предмете. В отличие от «Среды и сообщества» в «Основах экологии животных» автор не ограничился проблемами синэкологии и достаточно подробно осветил учение о факторах среды, жизненных формах и пр. Вводные главы содержали изложение теоретических принципов экологии, ее истории, связи с другими науками, практического значения. Автор затронул также сложный вопрос о связи экологии с проблемами эволюции. Специальная глава была посвящена экологии домашних животных и акклиматизации. Ко времени написания «Основ экологии» советская экология уже явно превосходила зарубежную в разработке ряда вопросов, не говоря об идейной направленности, и Кашкаров значительно шире прежнего мог использовать теперь работы отечественных зоологов. Однако и в этой книге он не всегда был последовательным в оценке воззрений американских и других зарубежных ученых.
В течение творческой жизни Кашкаров неоднократно существенно уточнял и развивал свое понимание предмета экологии. Так, в 1934 г. в предисловии переводчика к «Экологии животных» Ч. Элтона, говоря о формулировке Э. Геккеля, он писал: «Это определение и поныне наилучшим образом вскрывает содержание экологии и является общепринятым, если не считать определений экологии, даваемых отдельными авторами, как “науки о местообитаниях”, “науки об адаптациях” (приспособлениях), “науки об отношениях организма к физическим факторам среды”, — определений, охватывающих лишь часть того, что является содержанием экологии в общемировом понимании. Экология рассматривает адаптивные и неадаптивные отношения организма к окружающему его природному комплексу, к физическим и биологическим факторам последнего» (Кашкаров, 1934б, с. 3).
Но уже в «Основах экологии животных» сказано следующее: «Таким образом, содержанием экологии является изучение взаимоотношений организма (вида) со средой его обитания, изучение приспособлений и противоречий между особенностями вида и элементами этой среды, именуемой факторами; задачей экологического исследования является познание “условий существования” вида, то есть тех факторов среды, которые являются необходимыми для существования вида, дабы, зная эти условия существования, управлять жизнью вида или всего комплекса» (Кашкаров, 1938а, с. 10). «С. А. Северцов (1937) полагает, — читаем мы у Кашкарова дальше, — что “специфической проблемой экологии является изучение борьбы за существование, результатом которой, по Дарвину, является образование приспособлений организма к среде”. С этим определением можно вполне согласиться, если вместо слов “изучение борьбы за существование” поставить “изучение видов в их борьбе за существование” и борьбу за существование понимать в широком смысле слова, как ее понимал Дарвин» (там же).
Кашкаров признавал деление экологии на аут- и синэкологию и в отличие от многих других ученых указывал на их неразрывную связь: «Желая познать условия существования животного, изучать его отношение к среде, мы должны изучать отношения его к неживой и живой природе. Невозможно оторвать одно от другого. А потому всякое изучение экологии одного вида явится и изучением окружающего его природного комплекса, в котором он живет. И наоборот: невозможно изучать и понять природный комплекс, не изучая экологии входящих в него видов» (там же, с. 11).
«Основы экологии» вызвали оживленные отклики советских ученых, что вдохновило ее автора на переиздание, и непосредственно перед Великой Отечественной войной он успел закончить переработку текста. Однако второе издание «Основ экологии» стало уже посмертным, поскольку вышло в свет лишь в 1945 г. «Сохранив основные черты прежнего плана книги, Кашкаров заметно улучшил ее содержание, насытив все1главы новым материалом, особенно отечественного происхождения. В ряде отношений «Основы экологии животных» и сейчас выгодно отличаются от многих учебных пособий по этой дисциплине, хотя, конечно, книга не лишена недостатков и в известной мере устарела.
Наряду с книгами, написанными Кашкаровым в ленинградский период жизни, заслуживают упоминания его статьи, посвященные актуальным вопросам экологии животных и теоретическим проблемам биологии. Некоторые из них мы уже отмечали выше. Здесь прежде всего следует указать на содержательную статью «Адаптивна ли эволюция и что такое видовые признаки?» (Кашкаров, 1939а), в которой рассматриваются коренные вопросы эволюционной теории с последовательных дарвиновских позиций. Полемизируя с А. Ф. Шеллом и другими биологами, ревизующими эволюционную теорию Ч. Дарвина, Д. Н. Кашкаров убедительно доказал несостоятельность их аргументации, направленной против концепции естественного отбора и адаптивного характера эволюции.
На протяжении всей творческой жизни Кашкарова не оставлял интерес и к экологии домашних животных. Данному разделу науки он посвятил ряд статей и уделил важное место в своем курсе экологии. С большим вниманием он всегда относился к работам в этой области других ученых, активно поддерживал инициативу молодых специалистов. Фактически Кашкаров явился создателем упомянутого направления экологии, по крайней мере в Советском Союзе. Это была совершенно новая сфера приложения экологических принципов и методов, где исследователю пришлось идти непроторенными путями, утверждая право на существование экологии домашних животных в качестве особой дисциплины и разрабатывая ее основные положения. Обсуждая вопрос, возможна ли экология домашних животных, Кашкаров писал: «Несомненно, что и домашние животные могут и должны являться объектом экологического изучения, ибо и они имеют свои условия существования и существуют в определенной среде, к которой они приспособляются, с которой могут вступать в противоречия, причем противоречия эти могут смягчаться или сниматься нами при помощи воздействия на среду или на самих животных. Подобно дикоживущим видам, домашние животные представляют собой различные приспособительные типы» (1945, с. 193). По мысли Кашкарова, важнейшими задачами экологии домашних животных являются породное районирование на экологической основе, изыскание наиболее благоприятных мест для разведения определенных пород, разработка путей внедрения отдельных пород в районы с неблагоприятными для них экологическими условиями. При этом Кашкаров сформулировал следующие три принципа экологии домашних животных: «1) Каждый вид, порода, отродье создавались в районе их обитания при помощи естественного, а затем искусственного отбора, контролировавшегося, однако, условиями среды обитания, а потому являются приспособленными к условиям своей родины. 2) Хотя между видом и средою его обитания существует, как правило, соответствие, возможности вида нередко являются гораздо более широкими, и во многих случаях он может существовать и даже процветать там, где этого трудно ожидать априори. 3) Ни организм, исторически сложившаяся система, ни среда — другая историческая система не являются неизменными и могут быть перестроены вмешательством человека» (там же, с. 198).
Важно подчеркнуть, что Кашкаров не только обосновал принципы и методы экологии домашних животных, но, как мы уже имели случай отметить говоря о его работах в области овцеводства, с успехом применил их на практике, что позволило ему с полным основанием утверждать, что «знание экологических условий существования домашних животных является совершенно необходимым условием для рациональной постановки животноводства» (1937б, с. 163). Нельзя не пожалеть, что эти идеи Кашкарова все еще не получили должного развития и в настоящее время лишь немногие ученые специализируются в направлении экологии домашних животных.
Будучи сам в основном полевым экологом, Кашкаров вместе с тем прекрасно понимал значение экспериментально-лабораторных исследований и много сделал для их развития в Ленинградском университете. Так, именно по его инициативе в Петергофском биологическом институте ЛГУ была организована экспериментальная лаборатория, выполнившая ряд интересных эколого-физиологических исследований на грызунах и птицах (Кашкаров, 1939в). Одно время ею руководил Н. И. Калабухов. Всемерно поддерживая развитие экспериментального направления, Кашкаров в 1937 г. справедливо отмечал, что «в настоящее время у многих биологов замечается некоторая фетишизация экспериментального метода, тогда как метод полевой работы нередко расценивается как отживший, не дающий ответа на выдвигаемые наукой вопросы» (Кашкаров, Жуков, Станюкович, 1937, с. 16). На самом деле, говорил он, неправильно «слишком резко противополагать эксперимент описанию», тем более что относительно значения эксперимента, при всей его громадной роли в познании, необходимо сделать некоторые оговорки. Во-первых, по Кашкарову, надо иметь в виду исключительные трудности постановки эксперимента с живыми существами, вследствие чего «никогда, проверяя какое-либо природное явление, мы не можем поставить служащий объектом нашего эксперимента организм в условия, тождественные с природными» (там же). Более того, в эксперименте мы неизбежно разрушаем естественную совокупность факторов, воздействующих на животное в природе, и тем самым делаем наш опыт особенно искусственным. Можно не соглашаться с этой оценкой Кашкаровым экспериментального метода в экологии, но нельзя, особенно в настоящее время, не прислушаться к его предостережению относительно «фетишизации» этого рода исследований многими биологами.
Кашкаров был ученым большого размаха, никогда не замыкавшимся в стенах кабинета, хорошо понимавшим необходимость пропаганды экологии, подготовки и сплочения кадров советских экологов. Этим целям были посвящены упоминавшиеся выше доклады на 3-м съезде зоологов и на дискуссии в Ботаническом институте, совместная с Е. П. Коровиным статья и другие работы, а также интересная обзорная статья «Советская зоология, ее состояние, успехи за 20 лет и перспективы развития», написанная в связи с 20-летием Великой Октябрьской социалистической революции (Кашкаров, 1937а). В этой статье Кашкаров вновь подчеркнул большое теоретическое и прикладное значение экологии, превосходство советской экологии над зарубежной, показал ее первые успехи, раскрыл перспективы дальнейшего развития и тем самым привлек внимание зоологов к наиболее актуальным задачам науки.
Кашкаров явился одним из создателей «Журнала экологии и биоценологии» (1931 г.), а затем инициатором и ответственным редактором сборников «Вопросы экологии и биоценологии» (1934—1939 гг.). Он организовал и возглавил Экологический комитет при Ленинградском обществе естествоиспытателей, руководил подготовкой и проведением в 1938 г. первого в СССР Всесоюзного экологического совещания в Ленинграде, принимал деятельное участие в работе Главного управления по заповедникам при Совете Народных Комиссаров РСФСР, часто выступал с научными докладами и публичными лекциями.
Особенно большое значение имело издание сборников «Вопросы экологии и биоценологии», которые пришли на смену журналу под аналогичным названием, вышедшим только одним номером. За период с 1934 по 1939 г. издано семь номеров сборников, в которых было опубликовано большое число статей и крупных работ, главным образом по экологии животных, в меньшей мере — растений, а также по ряду теоретических вопросов. В числе авторов мы находим не только известных ученых, но и многих молодых зоологов, для которых сборники явились хорошей школой, способствовавшей их научному росту, выходу на широкую исследовательскую дорогу. И на посту редактора Кашкаров оставался педагогом, отчетливо понимающим необходимость максимального поощрения новых кадров. В редактировании сборников, кроме Кашкарова, принимали участие академики С. А. Зернов и Б. А. Келлер, профессор (позднее академик) В. Н. Сукачев, профессора В. В. Алпатов, К. М. Дерюгин, Е. П. Коровин. Но само собой разумеется, что основные заботы по сбору и редактированию материала, а также бесконечные издательские хлопоты лежали, на плечах главного редактора — Д. Н. Кашкарова. Непосредственно перед Великой Отечественной войной был сдан в печать 8-й выпуск, содержавший материалы Всесоюзного экологического совещания 1938 г. Однако этот выпуск не увидел света, так как его рукописи погибли во время блокады Ленинграда. Совсем новый по содержанию сборник под тем же номером удалось издать лишь в 1963 г. Но все это произошло уже после смерти Д. Н. Кашкарова, который скончался 26 ноября 1941 г. во время эвакуации из осажденного Ленинграда.
Выдающаяся роль Д. Н. Кашкарова в развитии советской экологии была очевидна уже при его жизни. В настоящее время есть тем больше оснований рассматривать его плодотворную деятельность как особый этап современной истории отечественной экологии животных, во многом определивший дальнейшее ее развитие.