До сих пор, имея цело с прирученными в историческое время формами, мы пользовались для выяснения их диких предков, главным образом, зоологическими данными.
Проверка последних чисто историческими фактами имела уже второстепенное значение. Иначе обстоит дело по отношению к доисторическим домашним формам человека: разобраться в их происхождении на основании одного зоологического материала почти невозможно, и данные доисторической археологии приобретают здесь первостепенное, если даже не исключительное значение. Последнее, впрочем, вполне понятно, если мы учтем древность приручения этих форм и примем также в соображение ту возможность, что дикие предки их могли не дожить до настоящего времени, вымереть без остатка, как вымирают очень многие формы даже на наших глазах. Предоставим, однако, фактам говорить самим за себя и посмотрим, что мы можем установить относительно предков наших наиболее древних домашних форм, если рас полагать только обычными зоологическими данными. Пойдем и здесь в обратном порядке и начнем с прирученной позже других лошади.
Мы отмечали уже выше, что лошадь (Equus саballus) относится к тому же роду, к которому относили раньше также ослов и зебр, но впоследствии последние были выделены в особые роды. Благодаря этому род Equus обеднел видами и, если бы не одно сравнительно недавнее открытие, то единственным живущим в настоящее время видом его оказалась бы наша обыкновенная лошадь. Однако, мы сказали — если бы, так как во время своих путешествий Пржевальский открыл в центральной Азии особый вид диких лошадей, получивший позже название лошади Пржевальского (Equus Przewalskii). Скажем несколько слов об этой интересной форме.
Лошадь Пржевальского водится небольшими табунами, состоящими из одного жеребца и нескольких кобыл с жеребятами, в пустынных местах Джунгарии между Алтаем и Тянь-Шанем. Это небольшая лошадь, высотою в холке около двух аршин, с короткой ж толстой шеей, тонкими ногами и довольно большой головой. Масти она буланой (т. е. буровато-желтой); грива и хвост, как обычно у буланых лошадей, черные, вдоль спнны идет темный узкий ремень. Грива и хвост имеют некоторые особенности: первая — чрезвычайно жесткая и стоячая, хвост очень длинен, но длинные волосы начинаются отступя от корня; наконец, чолка обычно не выражена. Словом, перед нами особый вид, отличающийся заметными, хотя и не особенно резкими признаками от домашней лошади.
Лошади Пржевальского не раз ловились живыми и доставлялись в Европу. Несколько штук их находились в упомянутом выше зоопарке Фальц-Фейна «Аскания Нова»: чистые формы плохо поддаются приручению, но легко скрещиваются с домашними лошадьми, при чем все эти помеси безусловно плодовиты.
Можно ли считать этот единственный живущий ныне дикий вид рода Ekuus предком наших лошадей? Плодовитость скрещиваний, а также большое сходство между обоими видами, диким и домашним, как будто позволяет ответить на этот вопрос утвердительно, но все же, в виду древности приручения лошади, могут возникнуть в этом отношения некоторые сомнения. Легко можно представить себе, например, что прежде водились другие виды рода Equus, от которых и произошли наши лошади, что в действительности принимается некоторыми. Действительно, на юге России еще лет 40 тому назад водились какие-то дикие, а, быть может, и одичавшие лошади, называвшиеся тарпанами, которые успели исчезнуть, прежде чем были исследованы наукой. Быть может, Это тоже был один из диких предков лошади.
К тому же различные породы лошадей можно разбить на две главных группы; к одной (так называемая восточная лошадь) относятся легкие скакуны вроде арабских и других азиатских лошадей, к другой (западная лошадь) — более крупные и грубые по своему сложению западно-европейские формы. Лошадь Пржевальского стоит гораздо ближе к группе восточных лошадей, но какое мы можем дать толкование этому сходству? Происходит ли восточная и западная лошадь от общего корня, при чем первая произошла от лошади Пржевальского и, изменившись, дала начало западной лошади? Или же последняя происходит от особого вымершего теперь вида, а предок восточной лошади сохранился в центральной Лэйн в виде открытого Пржевальским вида? Или, наконец, последний не имеет вообще отношения к домашней лошади? Разрешить эти вопросы можно лишь с помощью данных археологии, к которым дальше мы неизбежно должны обратиться.
Таким образом, наличность только одного дикого вида в роде Equus (Лошадь) мешает нам решить вопрос: происходят ли паши домашние лошади только от него или же еще от каких-нибудь вымерших видов.
С прямо противоположным препятствием сталкиваемся мы, если пытаемся, на основании одного зоологического материала, разрешить вопросы о происхождении свиньи, овцы и собаки. Действительно, в родах, к которым относятся данные домашние формы, очень много видов в каждом. Мы без труда можем наметить при этом один или два обыкновенно европейских вида, к которым близка та или другая из перечисленных выше форм, но не в состоянии категорически ответить на вопрос: не участвовали ли в ее образовании и еще один, два других вида, водящиеся в Азии или в других странах. Разберем, однако, этот вопрос для каждого животного отдельно.
Что касается до домашней свиньи, то ближе всех других видов стоит к ней обыкновенный европейский дикий кабан (Sus scrofa), который и теперь очень часто встречается в лесах южной России и западной Европы, а также в северной Африке и Азии. Участие этого вида в образовании пород нашей домашней свиньи стоит вне всяких сомнений и неопровержимо доказывается помимо чисто внешнего сходства и полною плодовитостью скрещиваний между нашей дикой и домашней свиньей.
Однако, значит ли это, что здесь не может быть и другого источника происхождения наших домашних пород, что кроме Sus scrofa в их образовании не участвовал и еще какой-нибудь другой вид того же рода? Отнюдь нет, тем более, что мы можем даже совершенно определенно указать еще на один вид, участие которого в этом процессе довольно вероятно.
Речь идет об индийской или полосатой свинье (Sus vittatus), которая стоит по своим особенностям очень близко к европейскому кабану, отличаясь от него бедой полосой, проходящей по щеке и шее, а также некоторыми особенностями в строении черепа. Вид этот встречается в юго-восточной Азии и легко мог быть там приручен человеком, а затем произошедшие от него породы могли смешаться с породами европейского происхождения, происходящими от Sus scrofa, так как оба этих вида вполне плодовиты друг с другом, что доказывает лишний раз их близость друг к другу.
Однако, это не более как довольно вероятное предположение, которое нужно еще доказать. Ведь мало того, что две формы достаточно близки друг к другу и при взаимном скрещивании плодовиты, т. е. легко могли обе участвовать в образовании наших домашних пород, необходимо еще доказать, что они действительно участвовали, а подобное доказательство не может быть дано при таком положении вещей одной зоологией — на помощь ей должны прийти данные доисторической археологии.
То же самое приходится нам повторить про возможных предков наших овец. Домашние овцы относятся к роду Ovis (Овца), чрезвычайно богатому вилами во всех частях света кроме Австралии. В Европе из низводится только муфлон (Ovis musimon) и его местные разновидности, при чем этот вид свойствен теперь некоторым островам Средиземного моря (Сардинии, Кипру).
Муфлоны во многом очень напоминают многие породы наших овец, особенно тех из них, у которых имеется сравнительно короткий хвост и не особенно сильно развитые рога, как хотя бы у наших русских романовских овец. Это не особенно крупные формы (около аршина высоты), тёмно-бурой или светло-рыжей масти, с белым брюхом, рога их закручены не особенно сильно и не образуют полной спирали. Наиболее важно, что этот вид удалось скрестить с различными породами домашних овец, и оказалось, что подобные помеси совершенно плодовиты.
Таким образом, участие муфлона в образовании домашних овец столь же вероятно, как и европейского кабана в образовании пород свиней, но и здесь также остается открытым вопрос, не было ли у них и других источников происхождения. В самом деле, у муфлона довольно много местных разновидностей (кипрский, персидский муфлоны и др.), при чем некоторыми последние признаются за самостоятельные виды. Среди них выделяется степной баран или аркар (Оvis arcar), водящийся у нас в Закаспийской области и очень обыкновенный там в предгорьях, но не заходящий высоко в горы. Эта форма крупнее муфлона, имеет довольно длинный хвост и еще некоторые другие особенности, по которым его легко отличить от других видов. Можем ли мы, зная все это и допуская, что муфлон, водящийся в Сардинии, дал начало нашим овцам, признать, что в этом не участвовали и другие близкие к нему виды, хотя бы тот же аркар? Такое предположение вполне допустимо, но оно отнюдь не доказано: участие аркара как могло быть, так могло и не иметь места, и то же приходится повторить и про некоторые другие близкие к нему виды. Очевидно, что решать этот вопрос нужно уже на основании каких-нибудь иных данных.
Заметим, что кроме муфлона и аркара многими намечались и другие виды из рода Ovis, как возможные или вероятные предки овец. Мы не перечисляем, однако, здесь их, что едва ли и нужно, раз мы должны разобрать первоначально, что дает нам в этом отношении доисторическая археология, к данным которой мы обратимся несколько дальше.
Положение вопроса о происхождении домашних коз гораздо более благоприятно, нем для всех остальных прирученных в доисторическое время животных, и здесь зоологические данные дают уже полное разрешение вопроса. Зависит это отчасти от того, что в роду Capra (Коза) относится сравнительно небольшое число видов и в то же время у них чрезвычайно своеобразно строение рогов.— У домашней козы рога сжаты с боков и имеют острую грань спереди; эта особенность сближает ее с двумя дикими видами: безоаровым козлом, водящимся на острове Крите, у нас на Кавказе и в Закаспийской области, а также в Персии, и с маркуром, область распространения которого лежит восточнее (главным образом, Гималаи). Помеси этих видов с домашней козой плодовиты, почему долгое время дикими предками ее считались оба этих вида.
Однако недавно было установлено, что закручивание рогов у безоарового козла такое же. как у домашних коз (правый — направо, левый — налево), у маркура же обратное, при чем данная особенность передается и его помесям с домашней козой. Это наблюдение сразу показало, что маркур не мог быть предком наших коз, которые происходят, очевидно, лишь от безоарового козла, что подтверждается, как мы увидим дальше, и археологией. Тем не менее данный случай составляет своего рода исключение, и недостаточность одних зоологических данных снова выступает на сцену, если мы перейдем к следующему домашнему животному — собаке.
Выше мы касались уже слегка вопроса о родственных связях нашей домашней собаки и убедились, что к одному роду с ней относятся волки и шакалы, лисицы же стоят гораздо дальше от нее и их даже лучше выделить в особый род. Тем самым как бы решается вопрос о происхождении данной домашней формы. Мы говорили уже, что все особенности волков и шакалов (хотя бы в строении черепа и т. д.) так близки друг к другу и в особенностям собаки, что между ними трудно указать какие-нибудь резкие различия. Кроме того опыты скрещивания показали, что как волк, так и шакал дают с домашней собакой вполне плодовитое потомство, что опять-таки свидетельствует об их очень большой близости друг к другу. Если, наконец, принять в соображение, что доисторический человек постоянно имел случай завладевать щенками волка или шакала, которые вообще держатся близко от человека, и легко мог приручить их, то, пожалуй, можно считать вопрос о происхождении собаки от этих двух видов почти решенным.
По все-таки кого именно нужно иметь в виду, говоря о волках и шакалах? Конечно, прежде всего, нашего обыкновенного волка (Canis lupus) и обыкновенного же шакала (Canis aureus). Однако к каждому из этих видов близки другие виды, имеющие каждый очень ограниченную область распространения и напоминающие в этом отношении местные разновидности, за которых их некоторые, действительно, и считают. Так, кроме нашего волка известны индийский волк (Canis pallipes), тибетский волк (Canis niger), абиссинский волк (Canis simensis) и некоторые другие; точно также обычно различают несколько видов шакалов, близких к обыкновенному шакалу.
От каких же из этих видов или разновидностей произошли различные породы нашей домашней собаки. Ведь все они близки друг к другу и, наверное, помеси оказались бы плодовитыми, если бы их удалось скрестить с нашими домашними формами, так что решить этот вопрос на основании одного зоологического материала совершенно невозможно. Словом, и здесь вопрос может быть выяснен только после внимательного знакомства с данными доисторической археологии.
Наконец, исключительно последние могут пролить свет на происхождение крупного рогатого скота (Bos taurus). Посмотрим, в самом деле, какие из ныне живущих диких видов могут оказаться подходящими предками этой формы.
В прежнее время к одному роду с последней относили бизона и зубра, но теперь, как мы отмечали уже выше, из них делают особый род (Bison). Последнее, конечно, совершенно правильно и оправдывается как многими особенностями их строения, так и частичным бесплодием потомков от смешения бизона или зубра с коровой. Следовательно, зубр, сохранившийся теперь лишь в Беловежской пуще да на Кавказе, но в прежнее время широко распространенный по всей Европе, наверное, совсем не участвовал в происхождении наших быков и коров.
По той же причине мы должны исключить отсюда и дикого яка: во-первых, и он сильно отличается от нашего крупного рогатого скота, во-вторых, их помеси, как это уже отмечалось выше, опять-таки частично бесплодны, и, наконец, мы внаем, что як дал при приручении домашнего яка. В общем, и яка лучше не относить к роду Bos, а выделить в самостоятельный род (Poephagus), как это делают теперь многие систематики.
Несомненно, к роду Bos, кроме нашего рогатого скота (Bos taurus), относятся теперь четыре вида быков: гаур (В. gaurus), гаял (В. frontalis), бантеяг (В. sondaicus) и зебу (В. indicus), при чем три первых свойственны юго-восточной Азии, зебу же встречается в Азии и в Африке.
Гаур и гаял довольно близки друг к другу и заметно отличаются от нашего рогатого скота (за мощное развитие лба их называют «лобастыми быками»). Первый водится лишь в диком состоянии, второй в полуодомашненном и, быть может, является лишь разновидностью первого. В потомстве от этих форм и коровы плодовиты, как и при скрещивании с яком, зубром и бизоном, по большей части лишь самки, самцы же бесплодны, что говорит, конечно, против участия этих форм в образовании нашего рогатого скота.
То же самое удалось установить недавно и для бантеяга, который встречается и в диком, и в полуодомашненном состоянии. Следовательно, и этот вид также не мог быть предком наших коров и быков, как это принималось некоторыми, пока не была выяснена плодовитость его помесей.
Остается лишь зебу, как называют домашний скот, встречающийся во многих местах южной Азии и Африки и отличающийся от нашего рогатого скота, главным образом, жировыми наростами в виде горба на спине. Однако, эта форма встречается исключительно в одомашненном состоянии и, следовательно, сама происходит от какого-нибудь дикого вида, а отнюдь не может рассматриваться, как дикий предок нашего скота. К тому же это едва ли даже особый вид, а, вероятно, лишь особая своеобразная местная порода рогатого скота, как все более и более выясняется на основании полученных в последнее время данных.
Таким образом, ни один из ныне живущих видов рода Bos не может считаться предком нашего крупного рогатого скота, и разрешить вопрос о его происхождении может лишь доисторическая археология.