С тех пор, как впервые была высказана мысль об отрицательном влиянии лесоистребления на климат и воды, много воды утекло.
Под стук топоров в лесу в печати шла, то разгораясь, то затихая дискуссия о роли лесов и о возможных последствиях их истребления. Вопрос этот интересует каждого. На какой бы ступени гражданской лестницы человек ни находился, чем бы ни занимался, какова бы ни была степень его научных знаний, он считает себя вправе высказывать по этому поводу свое суждение.
Постепенно в ходе дискуссии образовалось два лагеря: сторонники положительного влияния леса на климат и воды и противники этого взгляда. Первый лагерь многочисленнее и наступательнее. Но и второй, как мы увидим, не столь слабый. И в его арсенале были аргументы, которые нельзя сбросить со счетов. Каждая спорящая сторона, опираясь на «совершенно доказанные» и «никакому сомнению не подлежащие» факты, — как это ни странно, обычно одни и те же, — приходила, однако, к диаметрально противоположным выводам. Литература по этому вопросу росла как снежный ком. А сам вопрос все более усложнялся.
В общем этом хоре наряду с обывателями немало известных имен крупных ученых как у нас в стране, так и во многих других странах. Приведем некоторые образные и яркие высказывания, опубликованные в печати в прошлом веке.
Например, И. Ю. Полимсестов в своей книге «Переменился ли климат на юге России» (1864 г.) пишет:
«Все говорят, что климат Южной России переменился, что зимы стали суровее, лета — жарче, дождей выпадает меньше, и прибавляют, что изменение это становится заметным с 30-х годов.
Основываясь на соображениях, подкрепляемых частью преданиями, а частью наукой, я совершенно разделяю мнение старожилов и верю, что климат юга России изменился к худшему и должен неизменно измениться еще более к худшему».
Одновременно с этим изменялся, разумеется, и режим рек, которые, по многочисленным рассказам старожилов, собранным Полимсестовым, стали маловоднее. Вот, что он пишет по этому поводу в той же книге: «Бассейны рек, впадающих в Дон — Медведицы, Хопра и т. п., имевшие самые мощные леса, по преимуществу дубовые (еще до сих пор уцелели церкви, построенные из замечательно толстых дубовых кряжей), теперь почти совершенно лишены их, или осталось взамен их жалкое мелколесье, и там, где назад тому 50—70 лет были речки, в которых водилась в изобилии рыба, даже огромной величины сомы, глотавшие, как мне сказывали тамошние старожилы, — гусей, теперь и капли воды нет, и разве в вешнюю пору в какой-нибудь луже можно найти лягушку». Очень ярко и хорошо сказано, эмоционально. Но… наука не может полагаться на одни эмоции, она требует надежных фактов.
Обращаясь к истории вопроса о гидроклиматической роли леса, можно найти не менее яркие высказывания, в которых полностью отрицается какое бы то ни было положительное влияние леса на климат и воды, а представление о положительной роли леса причисляется к разряду пустых выдумок, чуть ли ни бабьих сказок.
Вот как, например, обрушился на сторонников положительного влияния леса на климат и воды Голенищев-Кутузов, выступая в 1875 г. на съезде лесохозяев в г. Липецке:
«Лес не только не оказывает никакой пользы окрестным полям, не только не способствует питанию источников, напротив, лес имеет вредное влияние и на поля и на проточные воды, отнимая у них огромное количество влаги, которое без него пошло бы им впрок.
Каждое дерево есть насос, выкачивающий влагу из земли: как пиявка высасывает оно потребные полям соки, а потому ближние к лесу поля страдают от засухи и хлеб на них родится плохо. Этого мало: высушивая почву, лес вместе с тем препятствует выпадающей атмосферной влаге просачиваться в нее, благодаря лиственному своему покрову, в особенности же благодаря упавшим листьям, покрывающим лесную почву, поверх которых несется дождевая вода, благодаря также древесным корням до того уплотняющим почву, что дожди не могут проникнуть в землю.
Как важно это влияние, видно уже из того, что когда лес будет вырублен, то влага, не уносясь более в атмосферу, остается и на месте вырубленного леса почва заболачивается» (цитируется по Я. Вейнбергу).
И это ведь действительно так; после сведения леса уровень грунтовых вод поднимается, происходит заболачивание лесосеки. Можно назвать немало ученых, которые не признавали за лесом сколь-нибудь существенной климатоформирующей роли. Среди них, например, знаменитый академик К. М. Бэр, который, высмеивая сторонников положительного влияния леса на климат, сравнивал лес… с зонтиком.
Из всех доказательств, приводимых в пользу мнения о том, что климат с течением времени не изменился ни от истребления лесов, ни вследствие других причин, в прошлом веке нередко приводили вычисления знаменитого математика Араго, который с «математической точностью» доказал, что в течение 3300 лет климат, например, Палестины не изменился ни на один градус. Палестина, говорил Араго, и во времена Моисея, и теперь есть страна, где обильно произрастают финик и виноград. Но из наблюдений известно, что плоды финиковой пальмы для созревания своего требуют средней годовой температуры не менее 21° С, а виноград — не больше 22° С (в противном случае виноград засыхает до созревания). Поэтому, заключает он, во времена Моисея, когда, как известно, два соглядатая, посланные Моисеем, возвратились из обозреваемой ими страны, неся на плечах своих одну гроздь винограда, а также смокву и финики, годовая температура Палестины по необходимости должна была быть не менее 21°С и не более 22°С.
А так как, по вычислениям Араго, средняя годовая температура Иерусалима и в настоящее время 21,5° С, то посему следует заключить, что климат Палестины начиная от времен Моисея до нашего времени не переменился (Вейнберг Я., стр. 180).
Проблему гидроклиматической роли леса не обошла стороной и наша художественная литература. Может быть, наиболее яркое отражение острая борьба двух лагерей — сторонников и противников — нашла в замечательном романе Леонида Леонова «Русский лес».
Главные герои романа лесоводы профессора Иван Матвеевич Вихров и Александр Яковлевич Грацианский, друзья в молодости, стали в зрелом возрасте непримиримыми врагами в своих позициях по отношению к лесу: один — последовательный защитник леса, другой — его противник.
Вспомним проникнутую заботой о судьбе русского леса красивую по форме и изложению лекцию Вихрова для новичков-лесоводов.
После экскурса в далекое прошлое лесного хозяйства нашей страны Вихров, подойдя к самому драматическому периоду в истории лесоистребления, говорит: «Мы приближаемся к наиболее печальной странице нашего беглого очерка о разорении русского леса. Она, начинается с паденьем крепостного права, и потом десятилетия подряд вся тогдашняя Россия охвачена как бы холодным лесным пожаром. К восьмидесятым годам это превращается в еще небывалый у нас штурм лесов; только российское бездорожье да емкость труда, потребного на валку векового дерева стародедовским способом, умеряют это вдохновенное убийство зеленого друга… Надо считать счастьем России, что молодая и до бешенства резвая отечественная коммерция не обладала нынешней электропилою, которая, подобно урагану, еще в те времена распахнула бы, к черту смела бы нашу северную боровину до Печоры и Мурманска».
Как бы подводя итоги, Вихров восклицает в назидание молодежи: «Вам, будущим деятелям леса, вручаются ключи от зеленой кладовой нашего отечества, вам предстоит разобраться в путанице лесных теорий и по справедливости оценить некоторые из них, смазанные медом сладостного усыпления».
Грацианский всю свою страсть ученого посвятил борьбе с идеями Вихрова. Читатель, знакомый с романом Леонова, вероятно, помнит, как особая комиссия во главе с Грацианским «разделалась» с Вихровым за его страстное выступление в защиту леса, выслушав его отчет о преподавательской деятельности.
Вот что сказал один из членов комиссии, оценивая деятельность Вихрова: «Я бы сказал, что содержание выслушанного доклада представляет собой море смеху и указывает на детскую, с позволения сказать, завидную необремененность мыслями сидящего перед нами представителя лесного гуманизма… хотя вряд ли в такое громкокипящее время наше общество может мириться с сентиментальным отношением к лесу и даже обожествлением обыкновенного бревна»… И далее: «И уж если автор хочет распотешить до упаду советского читателя, я бы посоветовал ему завербовать в свою тесную компанию и старину Конфуция, благо и тот, помнится, изрекал нечто глубокомысленное насчет полезности кипарисов!
Нет, животрепещущий коллега, избавьте нас от своих причитаний, уберите с нашей столбовой дороги ваших полупочтенных покойничков».