Установив предметную и методологическую общность у всех географических наук, сравнительно легко можно доказать несостоятельность попыток отнесения экономической географии к системе экономических наук.
Эта несостоятельность делается очевидной при сопоставлении объекта, изучаемого географией, и объекта, изучаемого экономикой (в широком смысле этого слова). Известно, что экономические науки имеют в качестве предмета своего изучения производственные отношения. «Политическая экономия занимается вовсе не «производством», а общественными отношениями людей по производству, общественным строем производства». Политическая экономия является базисом для всех экономических наук, является их теоретической основой. «На этой именно основе появляются самостоятельные экономические науки, которые и изучают отдельные стороны экономической жизни с их специфическими особенностями по обслуживанию общества. При этом политическая экономия, будучи основной экономической наукой, изучающей производственные отношения в целом, дает теоретическую основу для всей совокупности экономических наук. Этим в сущности и отграничивается предмет политической экономии от предмета других экономических наук». Политическая экономия изучает производственные отношения в целом, отдельные экономические науки изучают их в частностях, изучают объективные закономерности, отражающие процесс экономического развития той или иной отдельной отрасли хозяйства. При этом нельзя забывать, что внутри каждой отдельной отрасли хозяйства действуют закономерности, отнюдь не отличные от основных, общих закономерностей политической экономии, хотя каждая из отраслей не лишена и своих частных особенностей.
Экономические науки специально изучают общественные (экономические) отношения в их взаимосвязи с производительными силами. Они исследуют отношения внутри человеческого общества, изучаемого как целое. Географическая среда поэтому рассматривается экономической наукой как внешняя среда, которая противопоставляется человеческому обществу, что вполне закономерно.
География специально не изучает общественных отношений. Человеческое общество, а следовательно и законы его развития не входят в круг изучаемых географией вопросов. Она изучает ландшафтную оболочку Земли и географическую среду, как часть ландшафтной оболочки. Человеческое общество, по нашему мнению, должно изучаться географами как часть целого, как часть географической среды. Географам поэтому необходимо изучать общественные условия (общественную среду) общественного развития.
Экономическая география в отличие от экономических наук также не изучает общественных отношений. Своим предметом изучения она имеет комплекс и отдельные элементы географической среды, являющиеся одновременно и производительными силами общества. Различия между экономической географией и экономической наукой, таким образом, весьма существенны — они предметны.
Но изучая производительные силы в их связи с производственными отношениями, экономическая география тем самым примыкает к экономическим наукам. Она тесно с ними связана, являясь наукой, смежной с системой экономических научных дисциплин. Экономические науки в свою очередь не могут игнорировать производительные силы, часто влияющие на производственные отношения. Тесные связи экономической географии с экономическими науками несомненны.
Итак, повторяем еще раз, предметом изучения экономической географии являются общественные элементы географической среды (население и хозяйство). Поэтому экономическая география несомненно имеет общественный характер и в значительной мере (но не исключительно) базируется на общие закономерности, устанавливаемые политической экономией, без учета которых познание общественных элементов географической среды совершенно невозможно. В этом существенное отличие экономической географии от географии физической.
Но общественные элементы географической среды есть неотрывная составная часть географической среды в целом, органически связанная с природными ее элементами. Поэтому общественная наука — экономическая география — входит в одну общую систему с рядом естественных наук, также изучающих отдельные компоненты той же географической среды. Экономическую географию, следовательно, с остальными географическими науками связывает общность специально изучаемого объекта. Такого рода связи у экономической географии нет с экономическими науками, как нет ее и с рядом других смежных, например технических наук.
В процессе общественного производства несомненно осуществляется связь (точнее, взаимопроникновение) между географическими, экономическими и техническими науками. Географические науки изучают условия общественного производства, географическую среду, в которой происходит процесс общественного производства и которая одновременно является материалом этого производства. Экономические науки изучают внутриобщественные отношения «по поводу» производства. Технические науки изучают орудия производства. Но эта связь между тремя разными системами наук, подчеркивая единство науки в целом и делая их смежными, не исключает принципиально важных различий между ними, определяемых прежде всего различием в изучаемых предметах.
Общественные элементы географической среды представляют собой территориальные сочетания производительных сил (включая и предметы труда) в их связи с производственными отношениями, представляют собой производственные территориальные комплексы, а не производственные отношения, изучаемые экономическими дисциплинами. Поэтому одна политическая экономия, несмотря на все ее значение для экономической географии, все же не может быть ее теоретической основой: она (политическая экономия) не изучает производительные силы, а при одинаковом способе производства изучаемые политической экономией производственные отношения не имеют существенных различий территориального характера, так как общность способа производства весьма сильно их нивелирует.
Совсем иное дело с производительными силами (точнее — с сочетаниями производительных сил и предметов труда), которые при одинаковом способе производства могут иметь существенные территориальные различия и обычно имеют их в каждом районе и тем более в каждой стране, которым всегда присуща своя хозяйственно значимая специфика, хотя общий способ производства и придает некоторую общность всем странам и районам, в которых он господствует. Поэтому, например, нельзя говорить о полном своеобразии, полной самобытности исторического процесса в той или иной стране (районе). Феодальные отношения господствовали во всех феодальных странах, придавая им черты общности. Капиталистические отношения господствуют во всех капиталистических странах, также придавая им черты известного сходства. Влияние географической среды, конечно, не может превратить феодальную страну в капиталистическую или капиталистическую страну в социалистическую.
Наличие причинных связей между развитием общества и географической средой само по себе не создает сколько-нибудь определенных направлений, по которым происходит общественное развитие. Развитие общественной жизни происходит по своим, внутренне присущим человеческому обществу законам. Значение географических условий может быть различным и даже диаметрально противоположным на разных этапах истории человечества. С каждым шагом вперед человечество как бы заново переоценивает географическую среду.
Но производительные силы развиваются не только под одним решающим воздействием способа производства. В них отнюдь не исчезают, не перестают действовать и законы природы, как это представляют себе некоторые экономисты. Степень использования в интересах человеческого общества естественных законов природы возрастает с каждым новым, более совершенным способом производства.
Ведущая, направляющая роль способа производства в развитии производительных сил не снимает действия и других факторов, а в ряде случаев даже усиливает их. Действие многих законов природы в сфере производительных сил заметно усиливается с совершенствованием способа производства, с общим ростом общественного производства. Поэтому способ производства не устраняет существенности различий в производительных силах, так как действие естественных законов внутри них в разных странах и районах может существенно отличаться друг от друга, что и приводит к различным видам взаимодействия между обществом и природой, несмотря на одинаковый способ производства. Непонимание этого положения (или, может быть, закона) приводит к теоретическому обоснованию шаблона (особенно в области планирования народного хозяйства), к отрицанию существенности значения географических особенностей, имеющихся в отдельных странах и районах, к недооценке природных условий, к отрицанию важности хозяйственного учета географической специфики, т. е. приводит к индетерминистским извращениям.
Конечно, развитие во времени и размещение производства (т. е. развитие в пространстве) в своих основных, главных чертах зависит от способа производств, от воздействия основного экономического закона того или иного общественного строя (феодального, капиталистического, социалистического). Поэтому у нас совершенно закономерно различают экономическую географию социалистических стран, и экономическую географию капиталистических стран, хотя такое подразделение не ликвидирует экономическую географию как целостную и относительно самостоятельную науку.
Но одинаковый характер способа производства, действие основного экономического закона того или иного общественного строя не может устранить относительной самобытности, своеобразия в развитии отдельных стран. Не устраняются различия и в развитии отдельных районов внутри той или иной страны, независимо от того, какой способ производства будет в ней господствовать. Феодальный Китай многими и очень важными чертами отличался от феодальной Англии, а феодальная Англия во многих отношениях была не похожа на феодальную Россию. Действие общего способа производства усиливает сходство между странами, но никогда не может уничтожить различий между ними.
Объясняется это прежде всего опять же тем, что общность производственных отношений (феодальных, капиталистических, социалистических) не устраняет различий в производительных силах, которые формируются под воздействием географической среды, всегда разной в разных странах и районах. Действие одних и тех же общественных законов в разной географической среде приводит к несколько различным результатам, что и обусловливает неизбежность территориальных различий в общественном производстве, знать которые совершенно необходимо для того, чтобы по-настоящему управлять дальнейшим его развитием. Общественное производство в разных странах и разных районах при одинаковом способе производства будет всегда иметь свои особенности, свою местную специфику.
Различия в общественном производстве в свою очередь совершенно неизбежно приводят к различиям в процессе исторического развития, который поэтому в каждой стране также имеет свою специфику. А эта специфичность в свою очередь придает черты своеобразия производительным силам. Но и это еще не все. Особенности в общественном производстве и специфичность в историческом процессе возникают также от различий во внешних влияниях, испытываемых отдельными странами и районами, влияниях, учитывать которые совершенно необходимо. «…Чем более своеобразным становился ход нашего общественного развития в сравнении с западноевропейским, тем менее своеобразен был он по отношению к ходу развития восточных стран,— и наоборот». Практически не может быть двух стран, которые испытывали бы абсолютно одинаковое влияние со стороны своих соседей. Оно всегда было несколько разным. А это не может не накладывать своего отпечатка, не может не усиливать географической специфики в производительных силах стран и районов.
Таким образом, производительные силы каждой отдельной страны (района), помимо способа производства, развиваются также под воздействием: а) географической среды, которая особенно сильное влияние оказывает на темпы роста производительных сил и на их конкретную специализацию; б) специфических особенностей в процессе исторического развития; в) внешних факторов, т. е. влияний, оказываемых на производительные силы данной страны другими странами.
В результате производительные силы в каждой стране (районе) всегда имеют много особых, специфических черт, познание которых и является одной из основных задач географической науки, прежде всего экономической географии. При этом совершенно очевидно, что попытки познания специфики производительных сил, выраженной в территориальных комплексах, будут обречены на неудачу, если мы заранее ограничим себя применением одного экономического подхода, будем изучать эту специфику с позиции экономического детерминизма. Для познания географических явлений требуется более широкий монистический подход.
Весьма близок к правильному определению различий между экономической географией и экономикой Ю. Г. Саушкин, когда он пишет: «Экономисты и экономико-географы — представители хотя и родственных, но разных наук. Экономистов больше интересует, каков характер производственных отношений между людьми, какова производительность их труда, какую стоимость они производят и из каких составных частей она слагается, как распределяются производственные ценности. Экономико-географов более всего интересует, что и где производится, почему складывается в данной местности именно такая специализация производства по потребительным ценностям, каковы границы района с этой специализацией, как этот район обменивается потребительными ценностями с другими районами и странами, какие природные условия и ресурсы используются для производства потребительных ценностей».
Относить экономическую географию к экономическим наукам и целиком базировать ее лишь на одну политическую экономию было бы, на наш взгляд, серьезной ошибкой, которая неизбежно приведет к утрате ею своего научного значения.
Между тем до недавнего времени в периодической печати встречались высказывания о том, что экономическая география должна изучать не территориальные производственные комплексы как часть географической среды, а производство как таковое. При этом иногда даже считается, что экономическая география должна подменять экономические науки, специально занимаясь изучением производственных отношений. Например, можно прочитать такие определения: «Объектом изучения экономической географии является производство, а не производительные силы, а предметом ее изучения является размещение производства, а не территориальные комбинации или комплексы производительных сил и не географические различия в районных их комбинациях». «…Иначе говоря, марксистско-ленинская экономическая география призвана выяснить роль производственных отношений в размещении производства, в формировании территориального разделения труда».
«…Совершенно очевидно, что физическая география — наука естественная, а экономическая география — наука экономическая».
Все эти и подобные определения экономической географии не показывают изучаемого ею предмета. Они выражают попытки экономистов включить в область своей науки научную дисциплину, никак в эту область не вмещающуюся.
Общий способ производства не может, как говорилось раньше, устранить местных особенностей, которые всегда будут иметь место в производительных силах. А это в свою очередь приводит к невозможности познания производственных территориальных комплексов с позиции науки, изучающей производственные отношения, а не производительные силы.
Специфические особенности в развитии производительных сил, особенно их темпы, приводят к специфике и в производственных отношениях, ибо производительные силы и производственные отношения неразрывно между собой связаны, друг без друга не существуют. В этой взаимосвязи между производительными силами и производственными отношениями кроется причина того, почему общий способ производства хотя и делает несущественными различия в производственных отношениях, все же не в состоянии полностью их устранить. Следовательно, даже при одинаковом способе производства существуют различия между странами и районами и в производственных отношениях. Недооценка географической среды приводит к непониманию многих различий в производственных отношениях, так как в опосредственной форме географическая среда влияет на производственные отношения, особенно на географическое разделение труда и производственные связи.
Ускоряя или замедляя темпы развития производительных сил, географическая среда тем самым ускоряет или замедляет и весь «пульс» общественной жизни данной страны или района. Поэтому недооценка географической среды вредно отражается и на экономических науках.
Неправильное определение предмета экономической географии приводит к неверному направлению экономико-географических исследований. Получается также, что экономико-географы, которые по роду своей профессии должны были бы бороться за максимальный учет местных особенностей в географических условиях в практике хозяйственного строительства и вооружать знаниями географической специфики практических работников, выступают в отдельных случаях с рассуждениями об общих законах развития капитализма и социализма, т. е. вторгаются не в свою область.
Чтобы убедиться в этом, достаточно ознакомиться, например, с книгой Я. Г. Фейгина «Размещение производства при капитализме и социализме» (М., 1958). Судя по теме и учитывая, что предметом экономической географии автор считает размещение общественного производства, эта работа должна была бы быть теоретической основой экономической географии как науки. Но нетрудно убедиться в том, что книга эта относится к области экономики. Никаких специфических закономерностей или хотя бы общих положений географической науки там не содержится. Никаких закономерностей взаимодействия между обществом и природой и показа территориальных различий в этих взаимодействиях там нет. Прочитав эту работу, можно сказать, что либо эта книга не имеет отношения к экономической географии, либо вся наша страна представляет собой однообразие, а природа целиком подчинена указам и постановлениям, которые, не считаясь с ее объективными законами, способны изменять ее в любом направлении. Можно назвать и другие по своей сущности экономические работы, которые тем не менее претендуют на название экономико-географических. Впрочем, авторы подобных работ считают экономическую географию не географической наукой, относят ее к системе наук экономических. Например, В. М. Вольпе и В. С. Клупт пишут: «Экономическая география — одна из экономических наук».
Подобной, неправильной точки зрения на экономическую географию до сих пор придерживаются некоторые советские экономисты. Говоря иначе, в советской экономической и экономико-географической литературе до сих пор встречаются высказывания, отрицающие принципиальное отличие экономической географии от экономической науки. До сих пор у нас иногда не видят разницы между работами по экономической географии и работами по экономике стран и районов.
Итак, география, и прежде всего экономическая география, изучает не производственные отношения, а производительные силы в их территориальном выражении и сочетании с предметами труда. При этом экономико-географы изучают свой предмет в связи с производственными отношениями, учитывая влияние последних (способа производства) на производительные силы. География, следовательно,— это комплексная наука о тех материальных основах (естественных и общественных), на которых зиждется развитие общества, немыслимое без географической среды, состоящей из комплекса природных и общественных условий. Экономическая география изучает общественные условия, в которых происходит процесс общественного развития. Но производственных отношений она специально не изучает, и включать ее в систему экономических наук нет никаких оснований.