Сама по себе «борьба за существование» не является чем-то обособленным, резко отграниченным по отношению к экологическим свойствам леса. Чтобы разобраться в этом, нужно сопоставить две точки зрения на борьбу за существование в природе.
Есть сторонники широкого толкования «борьбы за существование», примененного Ч. Дарвином в созданной им теории естественного отбора. Это толкование включает в понятие «борьбы» как отбор вследствие перенаселения, так и отбор в силу прямого приспособления к условиям экологической среды без достаточно глубокого различения этих двух сторон процесса естественного отбора в природе. Энгельс, высоко оценивая дарвиновскую теорию естественного отбора, стоял на иной точке зрения. Он указывал, что борьбу за существование необходимо строго ограничивать «борьбой, происходящей от перенаселения в мире растений и животных, — борьбой, действительно имеющей место на известных ступенях развития растительного царства и на низших ступенях развития животного царства». Отмечая, что в природе состав растительных и животных видов формируется под влиянием изменения климатических, почвенных и других условий, Энгельс устанавливает, что это может происходить и происходит без всякого перенаселения, а если последнее и принимает здесь участие, то оно ничего не изменяет в процессе, в лучшем случае только ускоряет его. Для уразумения сущности борьбы за существование в природе указания Энгельса имеют решающее значение.
«Ошибка Дарвина, — пишет Энгельс, — заключается именно в том, что он в своем «естественном отборе или выживании наиболее приспособленных» смешивает две совершенно различные вещи:
1) Отбор под давлением перенаселения, где наисильнейшие, быть может, и выживают в первую очередь, но могут оказаться вместе с тем и наислабейшими в некоторых отношениях.
2) Отбор благодаря большей способности приспособления к изменившимся обстоятельствам, где выживающие индивиды лучше приспособлены к этим обстоятельствам, но где это приспособление может быть в целом как прогрессом, так и регрессом (например, приспособление к паразитической жизни всегда регресс)».
Только что изложенное положение Энгельса можно проиллюстрировать на любом примере из жизни леса. Сюда относится приведенный выше пример, указывающий на то, что формирование существенных признаков леса может происходить и без перенаселения и даже без специфической для большинства лесных насаждений дифференциации деревьев, без процесса самоизреживания, когда состав деревьев формируется под влиянием только экологической среды, исключающей сколько-нибудь существенный эффект взаимного влияния деревьев.
Однако речь идет не об отдельных случаях, так сказать, «чистого» влияния экологической среды. Из приведенных слов Энгельса вытекает, что он никогда не был склонен отрицать во всех случаях значение борьбы за существование, даже в образовании новых видов растений и животных, на чем он главным образом и останавливается в своих замечаниях по этому поводу. Тем более важный и общий характер имеет борьба за существование в процессе формирования взаимодействующих группировок растений и животных, биоценозов и в частности леса.
Здесь мы меньше всего намерены доказывать существенное значение борьбы за существование для жизни леса, так как все это прекрасно известно лесоводам со времени лесовода Мэтьюса — предшественника Дарвина и особенно после работ Г. Ф. Морозова, основанных на учении Дарвина. О том, что для развития лесного биоценоза взаимоотношения между деревьями имеют значение не только как фактор, меняющий интенсивность экологических взаимоотношений, но и как фактор, вызывающий качественные изменения габитуса деревьев, их внутреннего строения, характера плодоношения и возобновления и т. д., — все это настолько хорошо известно лесоводам, что нет надобности в дополнительных доказательствах.
Указание Энгельса о том, что нельзя смешивать «две совершенно различные вещи» — 1) роль борьбы за существование и 2) роль среды (экологических взаимоотношений), иногда сводят к требованию называть то и другое разными терминами. В. Н. Сукачев по этому поводу пишет: «Это разграничение двух типов борьбы является, действительно, чрезвычайно важным. В сущности Энгельс предлагает оставить за понятием борьбы только тот случай, когда мы имеем жизненную конкуренцию от перенаселения, а подбор, идущий по принципу приспособления без перенаселения, не называть борьбой за существование. Это, конечно, правильно, хотя до сих пор большинство понимает борьбу в широком смысле, включая в нее, как и сам Дарвин, и тот и другой случай».
Но Энгельс, во-первых, требует не только установления названий, не только разграничения их, но прежде всего четкого различения действенной роли перенаселения от действенной роли экологических факторов, как двух совершенно разных категорий, смешение которых он квалифицирует как ошибку. Во-вторых, Энгельс вовсе не относит это требование только к разным случаям, в смысле разных конкретных случаев, из которых одни, подобно приведенным выше примерам древостоев I и II, характеризуют появление простых экологических взаимосвязей, а другие — борьбу за существование. Как раз этих-то последних «случаев», когда бы ценоз (лес) определялся только борьбой за существование, без участия экологических отношений, в природе не существует. В случае сомкнутых насаждений (III) не только появляются или усиливаются формы взаимодействия между деревьями, но усиливаются и усложняются экологические отношения.
Следовательно, речь идет не о том, чтобы рассматривать борьбу за существование как явление, не связанное с экологическими взаимоотношениями. Необходимо рассматривать ее в общей связи (главное) — не подчинять ей всех явлений взаимоотношений между организмами. Изучая особые специфические черты этих взаимоотношений (включающих в себя как моменты борьбы, так и моменты безразличного соседства, а также взаимного благоприятствования), не следует смешивать их роли с ролью среды, развитие которой Энгельс вполне обоснованно считает ведущим, в то время как моменты борьбы («перенаселения») играют подчиненную роль.
Возражая нам, фитоценолог А. П. Петров (1947) пишет следующее: «Однако Энгельс скорее высмеивает такое утверждение со стороны Дюринга, писавшего, что «более глубокое основание свойств органических форм следует искать в условиях жизни и в космических отношениях, между тем как выдвигаемый Дарвином отбор может иметь значение лишь на втором месте».
Энгельс действительно высмеивает упомянутое утверждение Дюринга, но вовсе не так, как это представляется А. П. Петрову.
Дюринг в принципе отвергал борьбу за существование «между лишенными сознания растениями и добродушными травоядными». Но в ходе своей полемики с Дарвином он вдруг признал дарвиновский естественный отбор в качестве второстепенного фактора. Поскольку дарвиновский естественный отбор включает в себя оба момента — и условия жизни, и борьбу за существование между организмами, — признание отбора является также и признанием наличия борьбы за существование, которую Дюринг (несколькими строками выше относящегося сюда своего текста) отрицал полностью. Поэтому, цитируя высказывания Дюринга о том, что естественный отбор существует, Энгельс замечает: «Стало быть, все-таки естественный отбор, хотя и второго класса. Но вместе с естественным отбором признается и борьба за существование, а следовательно, и поповско-мальтузианское перенаселение!».
Следовательно, истолковывая по-своему высказывание Энгельса, А. П. Петеров допустил передержку в интересах своей точки зрения. Точка зрения А. П. Петрова, как известно, умаляет роль среды и преувеличивает роль борьбы за существование.