Роль естественного отбора и биологических компонентов в эволюции человека и развитии общества не игнорируется отечественными исследователями.
Однако в отличие от материалов социобиологов в этих работах отмечается существенная разница между сущностью социального в человеческом обществе и его биологическими предпосылками.
Важной предпосылкой гоминизации, по-видимому, следует считать повышение роли этологической, ненаследственной информации в жизни приматов. Передача такой информации из поколения в поколение доказана многочисленными работами эволюционистов, этологов, психологов у птиц и млекопитающих и получила название «сигнальная преемственность». Освоение экстрагенетической информации осуществляется путем имитации и подражания, представляющих особый механизм научения наряду с условно — и безусловнорефлекторным. Явление научения тесно связано с механизмом запечатления (и человек не исключение из общего правила). Суть этого процесса сводится к тому, что особи способны перенять определенные формы поведения лишь в конкретные периоды своего онтогенеза. Явление «сигнальной преемственности» тесно взаимосвязано с генетической нормой реакции, определяющей конкретные периоды восприимчивости к обучению определенной форме поведения.
В отличие от утверждения социобиологов о том, что наследуется способность к обучению определенной форме поведения, по-видимому, следует признать: у животных существуют генетически фиксированные сроки восприятия и усвоения определенных типов информации. В процессе эволюции могло произойти удлинение чувствительных периодов, связанных с освоением протокультурных традиций, применением орудий, усовершенствованием методов защиты от хищников, добычи и обработки корма. Яркий тому пример — разнообразный возрастно-половой состав активно обучающихся особей в колониях макаков и шимпанзе. Явление «сигнальной преемственности» и резкое увеличение роли прижизненного опыта в сравнительном ряду у приматов, по нашему мнению, наглядно свидетельствуют о неизбежности перехода от генетического способа фиксирования информации к новому, более совершенному — на основе памяти.
Как правило, антропологи и философы рассматривают групповой отбор в качестве важнейшей движущей силы гоминидной эволюции. Эту точку зрения разделяют в настоящее время и некоторые социобиологи. Она в значительной степени подтверждается данными этологии приматов.
Важным фактором группового отбора уже на уровне низших узконосых обезьян выступает этологический механизм деления групп. Как показали длительные исследования степени генетического разнообразия макаков резусов на межгрупповом уровне, основная генетическая дифференциация происходит вследствие распада и образования групп. Как ни парадоксально, но именно группы, связанные между собой общей предковой единицей, оказывались в генетическом и морфологическом отношениях наиболее различными. Оказалось, что при делении групп у макаков особи распределяются не случайно, а концентрируются по матрилинейному принципу. Длительно существующие генеалогии делятся строго по линиям доминирования: высокоранговые особи входят в одну группу, низкоранговые — в другую. Таким образом, этологический механизм деления групп не только играет решающую роль в обеспечении максимального морфологического разнообразия двух дочерних групп, но и обеспечивает их исходные социальные различия. В то же время сходство протокультурных традиций у дочерних групп сохраняется и таким образом обеспечивается максимально разнообразная база (социальная и генетическая) для сохранения ценных традиций и передачи их потомству.
Деление группы у макаков, с нашей точки зрения, может рассматриваться как модель аналогичного процесса в популяциях древнейших гоминид. Этологические механизмы, обеспечивающие создание максимального генетического различия дочерних групп, представляют собой предпосылку зарождения новых социальных закономерностей, оказывающих существенное влияние на интенсификацию группового отбора.
В процессе гоминизации большую роль могла сыграть дифференциация поведения особей на индивидуальном уровне, связанная с уникальностью их прижизненного опыта в сочетании с индивидуальными психическими задатками. Индивидуализация поведения способствовала повышению пластичности функционирования группы в целом и обеспечивала определенный запас адаптаций к изменяющимся условиям среды.
Тенденция к развитию индивидуализации поведения прослеживается в сравнительном ряду приматов. Каждая особь в группе в течение жизни выполняет различные функции и играет разные социальные роли. Подростки и взрослые особи образуют независимые иерархические системы; при достижении половой зрелости часть особей определенного пола (самцы у макаков или самки у шимпанзе) покидает натальную группу и переходит в чужую, где они вынуждены «завоевывать» себе статус. Период достижения половой зрелости — наиболее ответственный в жизни особи. В это время она должна утвердить свои позиции в группе. Не случайно именно на период достижения половой зрелости приходится пик социальной, исследовательской и половой активности у приматов.
Особые запросы предъявляются к лидеру группы. От него требуется не только способность к регуляции внутригрупповых отношений, инициатива выбора направления движения при переходах, умение защитить группу в случаях опасности, но и ряд индивидуальных качеств — сообразительность, умение контактировать со всеми членами группы, инициативность. Последние черты поведения лидера в процессе эволюции приобретают особое значение. Например, у антропоидов подчиненные особи подстраиваются под поведение вожака и следят за любыми его действиями. Сам лидер группы постоянно привлекает внимание других особей. Одним из наиболее эффективных средств такого рода выступают демонстрации и необычные формы поведения.
Степень индивидуализации поведения у наших предков, вероятно, находилась в прямой зависимости от той социальной роли, которую выполняла в группе конкретная особь. Эта тенденция, несомненно, получила свое дальнейшее развитие у гоминид.
С изучением индивидуальных особенностей поведения и выяснением роли отдельных особей в функционировании группы тесно связан вопрос о происхождении альтруизма. Сторонники социобиологического подхода сводят проявление актов альтруизма к реализации интересов отдельной особи, связанных с максимальным сохранением и распространением собственных генов в последующих поколениях. В этом варианте, однако, отсутствует понимание того, что особь может вести себя двояко — отстаивая личные интересы (как независимая единица) и в ущерб собственным интересам (как часть единого целого). Модель реципрокного альтруизма подчеркивает неизменную взаимную выгоду такого поведения у животных и человека, отстаивает существование генетического компонента этого типа поведения.
С нашей точки зрения, альтруизм можно представить себе как действия особей, направленные на благо всей группы. Его происхождение может быть связано с эволюционной тенденцией к повышению индивидуальной разнокачественности особей в группе. Для группы в целом полезными оказывались не только молодые и энергичные особи, но и денетыши, старики. Старые особи выполняли функцию передачи накопленного группового опыта, а детеныши представляли своеобразный резерв, от сохранения которого зависело будущее существование группы. Несомненно, что поддержка старых и калек в значительной мере определялась личными качествами этих особей, их умением и желанием активно участвовать в функционировании группы.
Часто эволюцию человеческого поведения в направлении альтруизма и коллективизма изображают как преодоление противоречий «животного индивидуализма». С нашей точки зрения, это не совсем справедливо. Биологический «коллективизм» выражен у обезьян достаточно отчетливо: многие элементы поведения связаны с обеспечением стабильных внутригрупповых отношений. На интеграцию группы направлены действия контролирующего животного, буферы агрессии, забота о чужих детенышах, кооперация и взаимопомощь. Существенную роль в развитии альтруизма могли сыграть способность к опознанию родственных особей и развитие значительных индивидуальных привязанностей. Анализ поведения обезьян позволяет предположить наличие реальных предпосылок, делающих более понятной возможность сохранения калек, стариков и детей у наших далеких предков даже в периоды неблагоприятных природных условий. Лишь значительно позднее, с развитием морали и нравственности, мог появиться истинный альтруизм как сознательное действие — уникальный социальный феномен.
При изучении биологических предпосылок развития общества перспективным может оказаться метод функциональных аналогий. Некорректное применение данного метода в социобиологических исследованиях не должно являться причиной для отказа от его применения. Ошибки социобиологов связаны не с использованием метода функциональных аналогий, а, скорее, с их общетеоретическими установками: сведением высших уровней интеграции к низшим (идеи о фиксации основы социального поведения человека и животных в генотипе отдельных особей), поиском аналогий между социальным поведением человека и животных исключительно на основе сходства среды обитания.