— Да, всё это мои друзья, друзья естественного отбора, — сказал Дарвин, показав широким жестом на самые разнообразные предметы, лежавшие у него в кабинете на столе и на полке камина.
Чего только здесь не было! Сухие плоды и семена, гербарии, тарелки с илом, в которых под стеклянными колпаками зеленели проростки. В маленькие бутылочки с солёной водой опущены мешочки с семенами разных растений. Скелеты голубей, кроликов, домашней и дикой утки. В небольшом стеклянном цилиндре свились в клубок дождевые черви, а в баночке рядом к стенкам прилипли моллюски. В папках хранились выписки из книг, таблички с записями опытов и наблюдений.
— Сделано ещё очень мало, — вздохнул он, обращаясь к Лайелю. — Когда-то вы дали мне добрый совет: опубликовать в печати краткий очерк с изложением моих взглядов. Но, видите ли, каждое утверждение потребовало целого полчища фактов, пришлось писать со всей возможной полнотой.
Лайель долго молчал, задумчиво глядя в окно.
— Дорогой Дарвин. Вы знаете, чем был вызван мой совет? Вы собираете материалы около двадцати лет. Ведь ещё в сорок четвёртом году у вас был написан краткий очерк о происхождении видов. С тех пор многое прибавилось, не правда ли? Так чего же ждать? Пусть будет сначала напечатана статья, а тем временем вы подготовите большой труд, — убеждал Лайель.
— От всей души благодарю вас за сочувствие. Действительно, ещё много лет назад я узнал, как происходит приспособление живых существ к среде. С тех пор я непрестанно думал об этом, но, вероятно, каждое положение должно быть подтверждено огромным количеством фактов, доказательств. Вот почему я начал писать труд, в котором хочу дать полное изложение моей теории. Попутно же приходится ещё и ещё выпытывать у природы её тайны», а с ней можно говорить, как вы знаете, только на языке опытов и наблюдений. Значит, нужно время и время.
— И как успешно подвигается ваш труд? — опять заговорил Лайель после паузы. Доводы Дарвина ему казались убедительными. И если он советовал спешить с выступлением в печати, то лишь из опасения, что кто-то опередит его друга.
— Да у меня уже больше половины написано. Ещё несколько лет, и книга будет готова.
Проводив гостя, Дарвин пошёл прогуляться по своей любимой дорожке.
Весна вступила в свои права. Снег давно стаял. По-весеннему щебетали птицы, пахло молодыми листьями. С деревьев летели лёгкие пушинки. Всюду из земли пробивалась свежая зелень.
Природа нам представляется ликующей, но мы не видим или забываем, что птицы, которые беззаботно распевают вокруг нас, по большей части питаются насекомыми, значит, постоянно истребляют другие живые организмы. А за птицами или их яйцами охотятся хищные птицы и звери…»
Дарвин часто думал об этом.
Все верующие люди считают, что растения, животные и сам человек созданы богом, и вся природа славит своего творца. Нет, не находит ученый в природе этой красоты и согласия, наоборот, он видит всюду битву за жизнь. Яйца, семена, проростки, молодь, взрослые организмы постоянно истребляются другими живыми существами. Как-то он сосчитал, сколько взошло растений на маленьком клочке земли в три фута длиной и два шириной: их оказалось 357. Насекомые и слизни уничтожили из них 295.
Кто не знает, как много желудей даёт дуб! А прорастает-то ничтожная доля: мыши, белки, птицы поедают их в огромном количестве. Чуть выглянут молодые проростки дуба, как начинают сами глушить друг друга. Сколько их при этом гибнет! Всех опасностей для молодого нежного растения не перечесть! Случаются заморозки, трава может заглушить… Поднимется дубок повыше — нападут гусеницы, да и бури не пролетают бесследно над его зелёной головой.
Только самые сильные, самые крепкие устоят в этой жестокой борьбе с подобными себе, с другими организмами, со стихией. Иногда борьба со стихией оказывается самой главной в жизни организма.
Дарвин вспомнил открытые площадки в горах Южной Америки, где росли только мелкие приземистые деревья и кустарники. Кажется, что судорога свела их ветви, до того они были искривлены, и не потому что их теснили другие растения. Климат, ветры — вот в чём причина.
Когда-то он взобрался на чёрные скалы острова св. Елены. На скале было спокойно и безветренно, он вытянул руку за край её и неожиданно ощутил буйный ветер. Понятно, что деревцо, растущее на такой скале, будет искривляться.
Вспомнилось и то, что на островах, открытых ветрам со всех сторон, встречались только низкорослые растения. Там было много стелющихся растений, образующих дерновые подушки… Всюду жизнь, и всюду борьба за жизнь!
…«Надо продолжать писать со всей возможной полнотой», — повторил Дарвин слова, сказанные им Лайелю в кабинете.
Когда он вошёл в гостиную, миссис Дарвин играла на фортепьяно.
— Продолжай, продолжай, мой друг! — С этими словами он сел в широкое удобное кресло у камина. И, как всегда под её игру, на него сошло спокойствие. Не то, чтобы он перестал размышлять. Нет, он продолжал думать, но мысли не беспокоили, не тревожили, а текли плавно и размеренно.
Потом сели играть в шашки, оба они любили вечером, отправив детей спать, заниматься этим.
— Твой ход, дорогой Чарлз!.. Ты прозевал опять. Я выиграла, — радостно вскричала Эмма.
— Ах, это ужасно! Я опять в проигрыше, пятую партию подряд проиграл. — Дарвин отодвинул шашечную доску и встал. — Нет, я не буду больше играть. Мне решительно не везёт.
— Это оттого, что ты сегодня несколько рассеянный, поэтому и проигрываешь. Иначе ты обязательно одержал бы победу! — Миссис Дарвин раскаивалась, что позволила себе выиграть несколько раз подряд.
— Ты в самом деле не считаешь, что я уж так плохо играю?
— Совсем не считаю. Я нахожу, что у тебя можно выиграть, только когда ты невнимателен.
Оба рассмеялись.
— Мне ещё надо взглянуть, как ведут себя мои моллюски, живы ли?
— Да-да, посмотрим вместе!
В кабинете на тарелке лежала лапка мёртвой утки. На ней ползало десятка два очень молодых пресноводных моллюсков. Дарвин внимательно осмотрел лапку, легко встряхнул её, потом посильнее, ещё сильнее: улитки не сваливались.
— Ты помнишь, Эмма, мой кошмар?
— Ещё бы! Как распространяются пресноводные улитки?
— Так вот, эта тайна открыта и довольно просто, хотя я долго не мог додуматься… в чём секрет. Они ползают на мёртвой лапке почти сутки и живут без воды. А если это утка живая, так за 15—20 часов она может улететь за 600—700 миль, может попасть на океанический остров. Опустится там на речку или пруд, и перенесённые ею моллюски будут на новоселье.
Миссис Дарвин ушла к детям, а Дарвин ещё просматривал свои записи о прорастании семян в солёной воде.
Получалось так: семена некоторых растений, например спаржи, капусты, салата, редиса, пролежав по нескольку дней в воде, состав которой учёный подогнал под состав морской, не потеряли способности давать всходы. Значит, морские волны могут переносить семена. Наконец, животные, разве они не являются хорошим транспортом для них? Найденные в погадках птиц семена прорастали, поэтому нет ничего чудесного и в появлении растений и животных на самых отдалённых, затерянных в океане островах.
Эти факты были очень важны для подтверждения основной, главной идеи труда Чарлза Дарвина. Она заключалась в том, что всё в природе происходит только по её законам, а не по воле божьей.
Когда Дарвин открыл, что породы домашних животных и сорта культурных растений выведены путём искусственного отбора, он невольно задал себе вопрос: а не происходит ли и в природе отбор? Ведь в чём суть искусственною отбора? — В истреблении негодных особей и сохранении лучших. Имеет ли место такое истребление в природе?
И вот началось великое множество подсчётов потомства разных растений и животных.
Сколько производится потомства и сколько остаётся в живых? Куст мака даёт свыше тридцати тысяч семян, одно растение крестовника — больше двадцати тысяч. В одном плоде кукушкиных слёзок Дарвин насчитал 186 300 семян. Летом растения приносят несметные количества семянок, коробочек, крылаток, орешков и других плодов с заключёнными в них семенами. У рыбы тысячи и сотни тысяч икринок.
Каждое живое существо, каждое растение со своим потомством могло бы взять в плен весь земной шар и не оставить клочка свободного пространства… если бы не было в природе истребления. Выживает ничтожная часть потомства любого организма. Ответ ясный: истребление в природе происходит, и в огромных размерах.
Новый вопрос: кто же избранник природы, чья жизнь сохраняется? И кому суждена гибель?
В потомстве одной пары животных всегда имеются различия. Разве найдёшь двух одинаковых щенят или крольчат. Семена из одного плода непременно чем-нибудь отличаются друг от друга. Одно семя тяжелее, другое длиннее, третье выделяется по окраске. Все животные и растения изменчивы. А раз это так, то одни из их потомков могут оказаться более подходящими к условиям жизни, чем другие.
Всё зависит от того, как сложится обстановка в природе. В одних условиях прорастёт семя, у которого кожура потоньше. А иногда оказывается толстая оболочка выгоднее, потому что она защищает всходы от ненастья. В одних случаях выгоднее раньше прорасти, в других (если, например, наступили весенние заморозки) — это может стать причиной гибели.
В каждом поколении выживают только наиболее подходящие к среде, все же остальные погибают. Дарвин назвал этот процесс естественным отбором.
Всем известно, что в полярных странах животные обычно имеют белую окраску, а тигр в джунглях полосатой расцветки, лев по цвету сливается с жёлтым песком пустыни. В поле жаворонок и перепёлка спасаются от преследования неподвижной позой. Муха похожа на осу. Цветок шиповника тонким ароматом привлекает насекомых. Мелкие цветки ржи, опыляемые ветром, невзрачны. Всё это результаты естественного отбора.
Дарвин открыл, как создавались все эти тонкие приспособления любого живого существа к его среде.
Много прошло времени, говорил Дарвин, прежде чем он понял причину многообразия живых существ на Земле. Понять её помогло его учение об искусственном отборе. И вот каким образом.
Почему так разнообразны породы домашнего скота и сорта культурных растений? — Потому что, желая полнее удовлетворить свои потребности, человек вёл искусственный отбор в разных направлениях. В одних случаях он оставлял на племя тех лошадей, которые быстро бегали, и получал скаковые породы. В других случаях оставлял на племя лошадей, отличившихся способностью переносить большие тяжести, и вывел тяжеловозов Лошади с промежуточными признаками его мало интересовали: ему были нужны «крайности». Так были выведены от общих предков резко отличающиеся друг от друга породы лошадей. Человек поступал таким же образом с крупным рогатым скотом, курами, голубями.
Этот процесс Дарвин назвал расхождением в признаках.
Постепенно он пришёл к мысли, что в природе также происходит процесс расхождения в признаках, но только без вмешательства человека. Естественный отбор идёт в разных направлениях.
На океанических островах, например, он приспособил растения к ветрам, в тропиках — к жгучему солнцу и ливням, в солёных озёрах — к жизни в рассоле.
И ещё к одному выводу перешёл учёный.
Чем разнообразнее строение и жизненные особенности потомков какого-нибудь вида, тем легче им завладеть большим пространством и притом с более разнообразными условиями, тем быстрее этот вид будет размножаться и распространяться.
Но приспособленность организмов только относительно хороша. Любая особенность строения, любая выработанная поколениями привычка помогает в борьбе за жизнь только в определённых условиях. Прекрасная броня имеется у черепахи и отлично защищает её на земле. Но хищная птица поднимает черепаху ввысь и бросает о землю. Панцирь даёт трещины, от него откалываются кусочки, и тогда клюв и когти птицы не встречают уже преграды.
Ночные бабочки собирают нектар преимущественно с белых цветков, заметных ночью, и полёт бабочек к таким цветкам целесообразен. Но ночные бабочки летят и к огню, хотя гибнут при этом: они принимают его за цветки. Некоторые жуки, опыляя цветки, прогрызают венчики, и цветки засыхают, не успев завязать плодов. Ёж свёртывается в колючий клубок, если ему грозит опасность, но лиса катит его к ручью или речке. В воде ёж становится беспомощным: мускулатура у него расслабляется, и иглы больше не страшны лисе.
Ко времени Дарвина в науке накопилось очень много описаний разных растений и животных и данных об их строении и жизни.
Но каким же образом изменялись организмы, что заставляло их изменяться? Почему так разнообразны виды растений и животных? Бессильные разрешить эти загадки природы, многие учёные опять приходили к старому ответу: такова божья воля.
Только Дарвин разгадал великую тайну природы, открыв закон естественного отбора. Именно естественный отбор привёл живую природу к разнообразию и совершенству, он действовал в незапамятные времена, действует теперь и будет действовать вечно.
Никаких сверхъестественных сил, никакого бога в природе нет. В ней царят только её собственные законы, — вот к какому выводу неизбежно приводила теория Дарвина об естественном отборе. И он отлично понимал, какую бурю негодования она вызовет.
«Евангелие сатаны», — так Дарвин сам назвал свою теорию. — Надо хорошо обосновать её фактами. Надо заранее продумать, какие возражения последуют, разобрать и показать их несостоятельность.
— Евангелие сатаны, — смеётся он с друзьями Гукером и Гекели, — а вы становитесь его проповедниками. У меня должно быть три судьи: Гукер, Гекели, Лайель. Если вы меня признаете, мне не страшны никакие нападки.
Некоторые главы и страницы давались с большим трудом. Дарвин снова и снова переделывал их, стараясь написать как можно понятнее… «Ну, что ты хочешь сказать? — говорил он сам себе. — Что?»
И он вслух произносил фразы, которыми желал выразить свою мысль, прислушиваясь к ним как будто со стороны. Наконец удачный оборот речи находился, и Дарвин записывал его на бумагу… Ещё несколько лет, и евангелие сатаны будет готово к печати.
…18 июня 1858 г. Дарвин сидел у себя в кабинете в тяжёлом раздумье: «Вот оно и случилось так, как предсказывал Лайель. Опередили! И какое удивительное совпадение мыслей»…
Перед учёным лежала только что полученная им рукопись Альфреда Уоллеса, натуралиста, работавшего в это время на Малайском архипелаге.
«Даже странно представить, что два человека, из которых один в Англии, другой где-то в океане, могут, не сговариваясь друг с другом, написать одно и то же. У Уоллеса — небольшая статья, а у меня книга растёт и растёт». — В волнении Дарвин ходил по кабинету. Он был расстроен. — «Ах, наверное, всё же надо было в своё время послушаться Лайеля и опубликовать хотя бы небольшую статью… Двадцать лет назад я записал свои первые мысли о происхождении видов, двадцать лет трудился над их обоснованием. Теперь же вся оригинальность моего труда пропала… Нет, напишу Лайелю, — решил он, — статья Уоллеса превосходно написана. Её надо печатать прежде.
А может быть, всё-таки сначала напечатать свою книгу, а потом уже хлопотать о публикации очерка Уоллеса? Ведь Гукер, Лайель в Англии, Аза-Грей в Америке и многие другие знают, что я раньше Уоллеса написал свой первый очерк, ещё шестнадцать лет тому назад… Право на моей стороне».
Нервы Дарвина и без того расстроены до предела: малютка сын тяжко болел скарлатиной. Неужели смерть придёт и за ним? Семь лет назад она отняла у них общую любимицу всей семьи — Энни… И сейчас ещё в сердце отца звучит её нежный голосок:
— Удивительно приятное питьё вы мне дали, дорогой папа. Не огорчайтесь, мне не так уж плохо…
«Энни… Чудятся её лёгкие шаги на лестнице, она приносит ему немного нюхательного табаку, который он очень любил нюхать, но не хотел особенно развивать в себе эту привычку… Какая очаровательная женщина из неё бы вышла… Теперь она была бы взрослой девушкой… О, Энни… И снова смерть стоит у порога Дауна… Бедная Эмма, день и ночь она пытается облегчить страдания ребёнка!
…Но всё-таки публиковать свою книгу раньше статьи Уоллеса бесчестно. Это невозможно! Это низко. Может быть, ему напечатать небольшую статью страниц на десять?» И он спрашивает друзей, как ему поступить.
«Лайель и Гукер написали, что необходимо собрать все документы, свидетельствующие о том, как давно Дарвин работает над вопросом о происхождении видов, его ранние очерки и послать вместе со статьёй Уоллеса в Линнеевское научное общество.
— Отвезите этот пакет в Кью и передайте его в собственные руки сэру Гукеру. — Голос Дарвина глухой и срывается. Старый слуга бережно берёт свёрток и молча кланяется доктору Дарвину… Такое несчастье в семье… мальчик умер, тяжело больны другие дети. Ах, горе, горе!.. Миссис Дарвин уж так убивается.