Остановимся на одной из самых важных и сложных проблем, постоянно обсуждаемой всеми специалистами, исследующими социальные системы.
Речь идет о причинах объединения особей в группы и факторах, обеспечивающих ее слаженное функционирование. Большинство представителей социоэкологической и социобиологической школ склонны рассматривать групповой образ жизни как адаптацию, обеспечивающую большую безопасность для отдельных особей со стороны хищников, или как средство, повышающее эффективность использования пищевых ресурсов. Преимуществом социального образа жизни является интенсификация возможностей для передачи полезных навыков и распространения индивидуального опыта в группе в виде традиций. Впоследствии, правда, этот же автор указывает, что традиции не могли являться основной и ведущей причиной социальности. Они могли лишь способствовать усилению внутригрупповой стабильности при уже сформировавшейся группе.
В последнее время исследователи социальности в большинстве своем приходят к выводу о том, что ее прежде всего нужно рассматривать как результат компромисса — действия нескольких селективных сил. Значительное распространение получили две гипотезы. Первая во главу угла социальности ставит суммарное действие двух противоположно направленных сил — «хищничество — внутригрупповое соревнование за пищевые ресурсы», вторая — «пищевое соревнование между группами». Обе гипотезы базируются на признании тесной зависимости социальных отношений от экологических условий и рассматривают типы социальной организации как одну из поведенческих адаптаций вида. Предполагается также что в сходных экологических условиях, прежде всего при однотипно распределенных в пространстве ресурсах питания, буи возникать сходные по размерам, составу и типу иерархических отношений сообщества. Во всех этих случаях объединение особе в группы рассматривается с позиций баланса «выгоды», которую особь получает, и «платы» — определенных потерь, на которую особь вынуждена пойти, чтобы быть членом группы. Так, в качестве «платы» можно рассматривать постоянное воздействие о ношений доминирования—подчинения, проявляющихся в различных ситуациях во взаимодействиях между членами группы в экстремальных ситуациях ограничивают возможности низкоранговых членов группы.
Первая гипотеза допускает, что хищничество существенно влияет на приспособленность особей у медленно воспроизводящихся видов с относительно высокой средней продолжительностью жизни. Объединяясь в группы, особи получают преимущество, однако члены группы постоянно вступают в конкурентные отношения за доступ к пище и чем больше размеры группы, тем острее это соревнование. Гипотеза «межгруппового соревнования за пищевые ресурсы» предполагает, что в условиях, когда пищевые ресурсы располагаются в пространстве островками и могут быть монополизированы, отбор будет способствовать объединению особей в группы. Большие по размеру группы будут иметь преимущество доступа к наиболее Привлекательным ресурсам. Кооперация особей в этом случае станет особо эффективной, если группы будут состоять из родственных особей. Формирование стабильных родственных группировок в пределах группы, характерных для многих видов приматов, таким образом являются результатом действия родственного отбора в условиях интенсивного межгруппового соревнования за пищевые ресурсы. Следует подчеркнуть, что указанные выше гипотезы не альтернативны, они не исключают друг друга.
Таким образом, конкуренции между представителями одного Аида традиционно отводится ведущее место при решении вопросов относительно эволюции социальных систем у животных. А все отношения между членами группы часто пытаются свести к отношениям доминирования — подчинения. Подобный Подход превалирует и при попытках реконструкции социальной организации у гоминид.
В основе всех рассмотренных гипотез лежит представление о том, что группа не являет собой нечто целое, функционирующее по своим собственным законам. И то обстоятельство, что интересы особи всегда будут на первом плане, подразумевается как само собой разумеющийся факт. Между тем ни диета, ни среда обитания не являются ведущими факторами, позволяющими предсказать тип социальной организации у обезьян. Социоэкологические исследования могут только предсказать допустимую численность особей на определенной территории, размеры групп и их изменчивость в зависимости от пищевых ресурсов.
В трудах же современных социоэкологов и социоэтологов дарвинская идея о борьбе за существование (борьба сообща, совместная борьба особей одного вида) представлена лишь как бесконечная конкуренция между особями, направленная на извлечение максимальной выгоды для себя. Истинная значимость альянсов и дружеских связей, очевидно, еще не получила достойной оценки в работах большинства этологов. Как правило, помощь и поддержка между животными (в частности, в сообществах приматов) рассматривается лишь как одна из стратегий, направленная на получение преимуществ в конкурентной борьбе с другими индивидами. Типичным примером такого рода оценки альянсов является трактовка родственных — матрилинейных связей у обезьян: родственники получают «выгоды» в конкуренции за ресурсы, поддерживая друг друга. Проявлением альянсов между родственниками можно считать и систему наследования рангов в группе. Следует также подчеркнуть, что все выгоды альянсов анализируются большинством исследователей не на групповом, а на индивидуальном уровне.
Между тем, как показывает целая серия исследований, прежде всего проведенных на приматах, в группах дружественные связи не ограничиваются только кругом родственников. Скорее, можно сказать, что родство — лишь один из факторов, благоприятствующих формированию дружеских связей. Как правило, особи, формирующие устойчивые альянсы друг с другом, оказываются сходными между собой по одному из следующих параметров: родству, полу, возрасту, рангу.
Чаще всего, по всей видимости, дружеские связи формируются в детском и подростковом возрастах и сохраняются на всю жизнь. Таким образом, объективное объяснение истинных причин формирования альянсов требует знания индивидуальных биографий особей с самого раннего возраста.
Общее количество близких и дальних друзей во многом зависит от развития у представителей данного вида механизмов индивидуального опознавания, связанных с развитием памяти. Более широкий круг друзей и знакомых в сообществах у приматов по сравнению с представителями других таксонов и объясняется, по всей вероятности, продвинутостью механизмов индивидуального опознавания.
Многие исследователи между тем считают, что интересы отдельных особей не всегда будут отстаиваться в первую очередь, а любая социальная структура—явление гораздо более сложное, нежели простая сумма взаимодействий ее членов. Например, П. Тейяр де Шарден рассматривает социальную структуру с позиций «дифференцированного единства», в котором члены общества выступают как его части и эти «части усовершенствуются и завершают себя во всяком организованном целом».
Стремление к общению с себе подобными—отражение действующей в живой и неживой природе силы притяжения между объектами. Проявлением сил притяжения, по мнению П. Тейяра де Шардена, служит любовь, причем любовь в широком смысле этого понятия. Естественные формы любви не исчерпываются любовью одной особи противоположного пола к другой, любовью к детям и друзьям. Любовь к ближнему—основа всякой социальной организации, основное условие и основная движущая сила эволюции личности.
«Если бы в крайне рудиментарном состоянии у молекулы не существовало внутреннего влечения к единению, то физически любовь не могла бы обнаружиться выше, у нас, в гоминизированном состоянии», — пишет П. Тейяр де Шарден в своей книге «Феномен человека». Человек обладает неодолимым инстинктом, влекущим его к единству, и в этом состоит сущность интегративных процессов в человеческом обществе.
В литературе накопилось уже достаточно большое количество материалов, которые позволяют именно с этих позиций подойти к оценке факторов, лежащих в основе объединения особей в группы, и понять, что социальное поведение уже не может больше рассматриваться всего лишь как адаптация к среде обитания. Оно «представляет собой феномен независимый, сформировавшийся в силу иных причин, нежели приспособление особей к конкретной среде в конкретных ситуациях и времени».
Идея о важнейшей конструктивной роли альтруизма и симпатии между особями как фактора, лежащего в основе развития социальности, не нова. Она принадлежала А. Эспинасу и была высказана еще в конце XIX в. (подробный разбор взглядов этого исследователя см. в книге Ю. Илюшина). Другой, отечественный ученый — П. Кропоткин рассматривал взаимопомощь и сотрудничество между особями одного вида в качестве ведущего компонента борьбы за существование. Чрезвычайно важно понять, что дружелюбные отношения между особями играют исключительную роль в обеспечении групповой интеграции. Стремление же особей к общению друг) с другом и к формированию устойчивых, часто пожизненных привязанностей следует рассматривать как важный, самостоятельный фактор интеграции социальных систем.
«Дружеские персональные отношения сопровождают индивида в течение всей жизни, регламентируя и организуя его поведение и через это поведение организуя всю структуру социального поведения». Как показывают многочисленные наблюдения за представителями различных таксонов млекопитающих, основная доля персональных связей оформляется и упрочается с возрастом. Формируется она на основе родственных отношений и взаимоотношений со сверстниками, причем чаще всего своего же пола. В качестве первого фактора, определяющего дружелюбные отношения у животных, выступают родственные связи. Вторым по значимости фактором является предпочтение особей своего пола независимо от отношений родства. Вместе с тем дружелюбные привязанности могут существовать как между особями одного, так и противоположного пола. Исходным моментом для формирования устойчивых дружелюбных связей часто служат сексуальные отношения. Самки могут проводить с самцом длительное время, самец в свою очередь избирательно защищать их и их детенышей, терпимо относиться на кормовых площадках, но при этом сексуальными партнерами для обоих будут часто выступать другие животные.
Подобные примеры описаны в группах у бурых макаков, горилл и многих других приматов. Могут, правда, существовать и случаи иного рода, когда дружелюбные привязанности между самцом и самками возникают на основе частых контактов в подростковом возрасте (обоих или одного из партнеров) и не связаны с исходной сексуальной мотивацией. Подобные привязанности могут служить отправной точкой для развития сексуальных отношений между данными партнерами. Такие случаи также не редкость в сообществах у приматов (павианов гамадрилов, макаков бурых, лапундеров).
По всей видимости, есть все основания предполагать, что значение индивидуальных привязанностей и дружелюбных альянсов возрастало в ходе гоминидной эволюции. Этому способствовало удлинение сроков созревания и связанный с данным процессом рост общих размеров мозга. Увеличение периода созревания и подросткового периода создало дополнительные условия для упрочения связей между родственниками и развития привязанностей между близкими по возрасту индивидами. Поскольку, этологические исследования однозначно свидетельствуют о существенной роли социальных контактов особей в подростковом периоде для формирования устойчивых социальных отношений у взрослых особей, то мы считаем возможным предположить, что удлинение подросткового периода в эволюции гоминид вело к повышению роли товарищеских отношений между взрослыми членами группы, способствовало развитию альтруизма и взаимопомощи не только между родственниками, но и между неродственными особями-друзьями. Увеличение же размеров мозга и прямо связанное с ним развитие памяти позволили расширить круг друзей и знакомых и оказали благотворное влияние на повышение общей сплоченности и устойчивости группы во времени. Интенсивность интегративных процессов и их выраженность носят видоспецифический характер и во многом зависят от социальных традиций, практикуемых конкретными сообществами. Возможно ли найти поведенческие критерии, позволяющие оценить это стремление к интеграции между особями?
В качестве одной из допустимых оценок могут служить, по нашему мнению, характер распределения особей в пространстве, интенсивность дружелюбных социальных контактов и их распределение между членами группы. Так, например, сравнение нескольких близкородственных видов макаков — бурых, резусов и яванских — по показателям пространственной близости между особями в группе выявило более выраженную тенденцию к интеграции между членами группы у макаков бурых по сравнению с двумя другими видами. Бурые макаки характеризовались и более высокими качественными и количественными показателями дружелюбного поведения. По нашему мнению, они обладали и более выраженными тенденциями к интеграции с себе подобными.
Стремление к объединению с себе подобными в значительной степени может рассматриваться как важнейший фактор, определяющий социальную структуру особей данного вида. Но этот фактор не единственный. Существенное влияние на формирование конкретной структуры оказывают и конкурентные взаимоотношения между особями, представляющие собой силы отталкивания. Тип социальной организации во многом может зависеть от баланса действия этих двух противоположно направленных сил. Чем сильнее проявляется стремление особей к конкуренции за доступ к получению ограниченных резусов, тем иерархия может быть жестче и тем дифференцированнее распределяются дружелюбные взаимодействия в пределах группы. В то же время формирование компактной социальной структуры возможно лишь при условии постоянных интегрирующих дружелюбных контактов между отдельными членами или группировками в пределах общей структуры. В противном случае развитие жестких конкурентных отношений между особями приводило бы к распаду группы на более мелкие социальные единицы. Традиционные представления относительно эволюции социальных систем нуждаются в пересмотре и корректировке. Сейчас уже нельзя согласиться с мнениями о том, что социальная эволюция представляется в виде изменения социальных структур от простых парносемейных временных объединений в сторону сложных мультисамцовых сообществ. Тип социальной организации не зависит от филогенетического уровня развития вида. В пределах сходного уровня даже у близкородственных видов могут встречаться практически все основные варианты социальной организации. Различные популяции одного вида, порой формируют различающиеся по типу социальные структуры. Социальная организация может варьировать во времени даже в пределах одной популяции. А современное человечество являет собою уникальный пример социального полиморфизма: самые различные типы социальной организации присутствуют независимо друг от друга в разных популяциях.
Очевидно также, что сообщества, обладающие одним и тем же типом социальной организации (скажем, мультисамцовые группы), могут отличаться по степени жесткости иерархических отношений. Индивидуальная свобода членов группы зависит не только от видовой принадлежности, конкретной экологической ситуации, но и от социальных традиций, терпимости лидера, его «авторитета» среди соплеменников.
Означает ли все вышеизложенное, что прогрессивной социальной эволюции как таковой вовсе не существует?
Происходит повышение вариабельности общения особей в пределах сходных по типу социальных структур, если сравнивать виды приматов, стоящие на разном уровне филогенетического развития. Развиваются дополнительные механизмы, обеспечивающие надежность быстрого восстановления групповой интеграции, устойчивость группы к изменениям окружающей среды.
Мы предлагаем модель-реконструкцию социальной структуры и социальных взаимоотношений в сообществах ранних гоминид с учетом сразу нескольких упомянутых выше подходов. Анализ социальных структур и социального поведения в сравнительном ряду приматов позволяет выявить несколько универсальных типов социальной организации, присутствующих на всех основных уровнях филогенетического развития, а также наличие универсальных принципов взаимоотношений между особями в пределах сообщества (отношения воспроизводства, отношения, направленные на поддержание целостности группы, — дружелюбные альянсы, отношения иерархического порядка, направленные на упорядочение связей между особями, отношения между особями, связанные с распределением ресурсов и среды обитания).
Исходя из идеи о существовании «магистральной линии эволюции», развиваемой в работах отечественных исследователей В. В. Орлова (1974) и А. А. Зубова (1976), мы руководствуемся принципом оптимальности сочетания поведенческих признаков у видов (предковых форм), являющихся предшественниками ранних гоминид. Все современные виды приматов в той или иной мере специализированы и являются боковыми линиями. Однако на каждом филогенетическом уровне существуют формы более универсальные, пластичные, освоившие различные экологические ниши, но при этом не способные конкурировать с видами, узкоспециализированными к жизни в конкретных экологических условиях. Важной общей чертой универсальных видов является сходство их социальной структуры (как правило, мультисамцовой группы). Мультисамцовый тип социальной организации является важным условием максимальной реализация интеллектуальных и психических способностей отдельных особей.
Размеры групп у ранних гоминид, так же как у обезьян и у охотников-собирателей, зависели от типа питания, разрешающей способности экосистемы, с одной стороны, и пресса хищников, конкуренции с другими группами, возможностей внутригрупповой координации и поддерживания целостности группы — с другой. Они, по всей вероятности, должны были колебаться в пределах от 35 до 75 особей, аналогично численности групп у современных охотников-собирателей и разных видов макаков, карликовых шимпанзе.