Вскоре после открытия мутагенной способности рентгеновских лучей Мёллер стал предупреждать общественность, в особенности медиков, об опасности ионизирующих излучений.
В то время рентгенодиагностика и рентгенотерапия были единственными искусственными источниками ионизирующих излучений, и Мёллер настаивал на том, что там, где только можно, надо применять другие методы, что дозы рентгеновских лучей не должны превышать абсолютно необходимых и что гонады как больного, так и радиолога должны быть защищены. Последняя предосторожность, конечно, не может быть при облучении самих органов размножения. Если иметь в виду получение потомства, облучение гонад в высшей степени опасно, за исключением случаев, когда больной слишком стар или слишком болен, чтобы еще иметь детей.
В последнее время в результате испытаний атомных и водородных бомб и строительства атомных электростанций появились новые источники ионизирующих излучений, что вызывает беспокойство по поводу влияния этих источников излучений на физическое и умственное здоровье будущих поколений. Комитеты устраивают собрания, эксперты дают интервью, печатают отчеты, печать и радио распространяют заявления физиков и генетиков. Не приходится сомневаться, что атомная энергия, применяемая в мирных целях, может принести и принесет большую пользу человечеству. В той же мере нет сомнения, что всякое увеличение ионизирующей «фоновой» радиации повлечет за собой увеличение темпов мутирования и что это увеличение не желательно. Необходимо найти компромиссные условия, изучая дозы радиации, переносимой без заметного вреда для потомства. Можно почти с уверенностью сказать, что эта доза будет гораздо ниже, чем допустимая доза для радиологов, так как эту дозу определяли с целью защиты здоровья самого работника, но не с целью защиты его половых клеток от мутаций.
Цель этой книги не в том, чтобы предвосхитить официальное решение проблемы, но в том, чтобы помочь читателю понять предпосылки и соображения, которые должны лежать в основе решения этого вопроса. Прежде всего надо знать, что представляют собой мутации, как они воздействуют на организм и вид в целом и как они наследуются. Дальше следует вопрос о путях воздействия ионизирующих излучений на хромосомы и гены. Наконец, мы должны спросить себя, в какой степени знания по этим вопросам, полученные в результате экспериментов над низшими организмами, могут быть применены к человеку? Здесь мы сталкиваемся с действительной трудностью. Было бы легко установить генетически допустимую дозу для мухи-дрозофилы. Мы знаем, сколько мутаций, хромосомных разрывов и хромосомных перестроек вызывает данная доза у дрозофилы, знаем, как меняются эти частоты при увеличении или уменьшении дозы, знаем, какие генетические последствия вызывают доминантные летали, убивающие развивающееся потомство облученных родителей; рецессивные летальные или вредные мутации, которые собирают пошлину смерти или бессилия с последующих поколений, сцепленные с полом рецессивные гены, которые убивают или вредят большей частью самцам; доминантные видимые мутации, которые действуют на детей, или рецессивные видимые мутации, оказывающие влияние на последующие поколения облученных мух; потери небольших участков хромосом, похожие по своему эффекту на генные мутации.
Применительно к человеку все эти явления неизвестны. На первый взгляд может показаться, что все это лишает возможности даже думать о том, что представляет собой генетически допустимая для человека доза. Конечно, пропасть между развивающимися яйцами дрозофилы и человеческими абортированными зародышами, между крыльями с выемками дрозофилы и дефектами человеческой психики слишком велика, чтобы их можно было соединить мостом друг с другом путем переноса выводов из одной области в другую. Однако при более глубоком анализе обнаруживается, что такая позиция не оправдана. Область радиационной генетики может быть разделена на большие зоны, которые характерны для всех или большинства организмов, в частности для человека и дрозофилы; гораздо более ограниченны зоны, которые приходятся на долю родственных видов, таких, как все млекопитающие, включая человека и мышь, и совсем маленькие зоны, которые занимают в отдельности каждый особый вид, например человек.
В первой зоне исследования на дрозофиле или исследования с теми же задачами на бобах или на хлебной плесени могут быть без изменений применены к человеку.
Во второй зоне, общей для всех млекопитающих, можно с достаточной уверенностью допустить, что данные, полученные на мышах, могут иметь силу и в применении к человеку.
В специфически человеческой зоне возможны только осторожные заключения.
В первой, самой обширной, зоне мы обнаруживаем все факты, относящиеся к получению и передаче мутаций и других генетических последствий радиации. У всех организмов ионизирующие излучения вызывают мутации генов и разрывы хромосом. Мутации могут быть доминантными или рецессивными и передаваться в соответствии с теми же правилами. У многих организмов, включая всех млекопитающих, а также дрозофилу, пол определяется хромосомным механизмом X—Y, и мутации в Х-хромосоме подчиняются правилам сцепленной с полом наследственности. У всех организмов некоторые разрывы хромосом «заживают», другие остаются открытыми, третьи соединяются по-новому. У всех животных гаметы с обломками хромосом приводят к доминантной летальности, гаметы с транслокациями дают линии частично стерильных особей.
Есть веские причины полагать, что у всех организмов рецессивные генные мутации более часты, чем доминантные; летальные мутации более часты, чем мутации с видимым действием, а вредные мутации без видимого действия — наиболее частые из всех. У всех организмов частота генных мутаций и хромосомных разрывов увеличивается пропорционально дозе. Перестройки хромосом, однако, подчиняются другому закону увеличения зависимости от дозы и становятся редкими, если дозу фракционируют во времени. У всех организмов мутагенное действие ионизирующих излучений не имеет нижнего порога: мутации и разрывы хромосом возникают даже при самых низких дозах и их количество увеличивается пропорционально дозе. Только перестройки, например транслокации, непропорционально редки в области низких доз.
В более ограниченной зоне, к которой относятся все млекопитающие, надо искать те генетические явления, которые зависят от характера специфической организации и функционирования организма млекопитающего. Так, у всех млекопитающих может оказаться, что доминантные летальные гены убивают зародыш в матке матери, и, возможно, что видимые мутации, например, скелета или нервной системы, дают сходный эффект. Описано много сходных мутаций у различных видов млекопитающих; все они спонтанного происхождения, но нет сомнения в том, что такие же мутации могут быть получены под влиянием ионизирующих излучений.
Наконец, небольшая зона, которую занимает только человек, охватывает мутации, которые затрагивают исключительно особенности человека, в первую очередь умственные способности и личные свойства, индивидуальность. Мы должны также исследовать влияние специфической организации личной и общественной жизни человека на обнаружение и распространение мутировавших генов и изменений в хромосомах. Воздействия эти бывают разнообразны; они включают регулирование рождаемости и законы против кровосмешения и браков между родственниками, а также такие воздействия, как медицинская помощь, забота о тех, кто страдает физическими или психическими недостатками наследственной природы.
Приняв все это во внимание, попробуем нарисовать картину того, что произойдет с потомством людей, которые подверглись воздействию ионизирующих излучений. Разберем сначала случай с человеком, который получил довольно высокую дозу радиации в течение короткой экспозиции, какую, например, получили люди, оставшиеся в живых после взрыва атомной бомбы, или человек, гонады которого подверглись облучению рентгеновскими лучами. Широко распространено мнение, что у детей таких людей можно встретить всякого рода уродства. Это мнение совершенно ошибочно. Действительная опасность того, что могут появляться явно ненормальные дети или нарушения родов, существует лишь тогда, когда беременные женщины получат большую дозу рентгеновских лучей, значительно превышающую дозу, применяемую при диагностике беременности. В таком случае наблюдается прямое действие радиации на развивающийся зародыш, сходное с ожогом от рентгеновских лучей у лица, подвергнутого облучению. Подобные результаты не являются генетическими; они не закреплены в хромосомах и генах и не передаются последующим поколениям. Все же может случиться, что то же облучение, которое вызвало изменение в развивающемся зародыше или ожог на коже, может также вызвать мутацию в одной из половых клеток того же индивида и что эта мутация будет передана потомству. В этом случае мутация не похожа на поражение, проявившееся у облученного индивида. У мыши, кожа которой была повреждена рентгеновскими лучами, на травмированной зоне может вырасти пучок белых волос. Если в дополнение к этому возникает мутация в одной из ее зародышевых клеток, не более вероятно, что это будет мутация, вызывающая альбинизм, чем мутация, вызывающая черную окраску шкурки или укороченные уши, или катаракту, или одну из сотен и тысяч возможных ненормальностей.
Когда самку мыши облучают на второй неделе беременности, некоторые особи из ее потомства могут родиться с как бы скрученными хвостами. В отличие от истинных мутаций, вызывающих появление скрученных хвостов, эти уродства не наследуются. Если в дальнейшем возникнут и проявятся мутации в потомстве таких мышей со скрученными хвостами, они имеют не больше шансов оказать вредное влияние на хвост, чем на глаза, уши или шкурку.
После облучения небеременных мышей очень редко получается ненормальное потомство. Чтобы у облученных родителей родились ненормальные дети, необходимо получить доминантную видимую мутацию, что является крайне редким среди всех мутаций у дрозофилы и, вероятно, также у мышей и других организмов. Тысячи молодых мышей рождались от сильно облученных родителей; только очень немногие из них родились с явными уродствами. Не удивительно, что не было найдено заметного увеличения числа уродств или ненормальностей у детей тех, кто уцелел от взрыва атомной бомбы в Японии, поэтому люди, чьи гонады подверглись облучению, могут иметь вполне здоровых и нормальных детей. Однако ни в коем случае ненахождение таких уродств не может служить доказательством того, что радиация в этих случаях не причинила генетического вреда, так как подавляющее большинство результатов генетического характера таково, что не могут быть обнаружены у детей, т. е. в первом поколении.
Гораздо чаще встречается в результате облучения временное понижение плодовитости. Облученные самцы или самки мышей дают меньшее число детенышей в пометах, так как много детенышей гибнут до рождения. Внешне это напоминает явление, наблюдаемое при облучении беременных самок. Однако по существу эти два явления глубоко различны. Неродившиеся детеныши облученных беременных самок погибают от непосредственного действия облучения. Мышь-самец или небеременная самка получает облучение еще до зачатия детенышей, и смерть зародыша происходит в результате действия доминантных летальных мутаций, возникших в яйце или сперматозоиде. В этом случае — настоящий генетический эффект, хотя по самой своей природе он не может передаться будущим поколениям. Доминантные летали очень часто появляются непосредственно после облучения мышей. Нет причин полагать, что дело обстоит иначе при облучении мужчин или женщин. Все же выкидыши не были особенно частыми среди населения, оставшегося в живых после взрыва атомных бомб в Японии. Несложные размышления показывают, что здесь нет противоречия. Доминантные летали убивают зародыши на очень ранней стадии развития, слишком ранней, чтобы привести к выкидышам, которые могут быть обнаружены, и, возможно, даже столь рано, что беременность не может быть заподозрена. Таким образом, сюда относится один из тех генетических эффектов ионизирующих излучений, которые не должны нас сильно тревожить.
Многие детеныши, родившиеся у мышей вскоре после облучения, дают бесплодных животных, так как они наследуют транслокацию. Они не полностью стерильны, и половина их детей будут также бесплодными и передадут бесплодие последующим поколениям. Весьма сомнительно, чтобы и эти явления удалось заметить в цивилизованном обществе, где семья настолько мала, что воспроизводительная способность никогда не используется до конца.
По аналогии с облученными мышами можно было бы ожидать, что некоторые из детей сильно облученных родителей окажутся совершенно стерильными, возможно, из-за наследственных аномалий хромосом. Полное бесплодие может составить личное несчастье, но при этом нет опасности для потомства, если только бесплодие не поражает так много индивидов, что это угрожает всему населению в целом.
Совсем недавно было установлено, что радиация таит в себе еще одну опасность: в результате облучения может повышаться частота так называемых хромосомных болезней, которые возникают в тех случаях, когда в хромосомном наборе человека не достает одной или имеется лишняя хромосома. Примерами хромосомных болезней могут служить некоторые типы интерсексуальности. Вы наверное помните, что женщина имеет две Х-хромосомы, а мужчина одну Х-хромосому и одну Y-хромосому. Иногда рождаются дети, имеющие две Х-хромосомы и У-хромосому или одну Х-хромосому без Y-хромосомы. Из таких детей вырастают бесплодные взрослые люди, которые внешне выглядят как мужчины (XXY) или как женщины (X), но при этом имеют также некоторые признаки противоположного пола. Другая хромосомная болезнь носит название «монголизм» (синдром Дауна), хотя не имеет ничего общего с монгольской расой и обязана своим названием тому обстоятельству, что у таких людей раскосые глаза. У этих умственно отсталых больных одна из самых маленьких хромосом набора присутствует в тройном, а не в двойном, как полагается в норме, числе. Подобные аномалии возникают в результате неправильного поведения одной пары хромосом во время «танца хромосом» у отца или матери больного индивидуума. Вместо того чтобы разъединиться и разойтись в разные половые клетки, два партнера остаются вместе, так что одна клетка получает обе парные хромосомы, а другая ни одной. При оплодотворении нормальная гамета привносит еще одну хромосому той же пары, и в результате появляются потомки либо с тремя, либо с одной хромосомой данного типа. Такое неправильное поведение пары хромосом при образовании гамет называется нерасхождением.
У дрозофилы частота нерасхождения заметно учащается под влиянием рентгеновских лучей, и, по-видимому, это справедливо и в отношении человека. Подсчитано, что примерно 1 из 100 новорожденных страдает какой-либо хромосомной болезнью. Всякое увеличение этого числа в результате применения человеком радиации приводит к соответствующему увеличению числа загубленных жизней.
Помимо этой опасности, вряд ли обнаружатся какие-либо генетические нарушения у детей или внуков тех, кто подвергался облучению даже предельно переносимыми дозами. Истинная опасность гораздо более деликатного свойства. Она заключается в том, что человечество уже несет в себе обширное число вредных рецессивных генов и что радиация производит пополнение этого фонда потенциальных смертей, немощности и несчастья.
Год за годом, поколение за поколением мутации в большинстве случаев рецессивные и в большинстве своем вредные возникают у каждого вида организмов. Хотя каждый индивидуальный ген мутирует очень редко — один раз на 100 000 или 1 000 000 зародышевых клеток, — число генов в клетке столь велико, что скорость мутирования в целом довольно значительна. Для дрозофилы было вычислено, что одна из 20 гамет несет вновь возникшую мутацию. Для человека этот расчет даже ниже действительного. Если бы не было возможностей избавиться от этих вредных генов, человечество деградировало бы морально и физически давным-давно. Однако существующие виды освобождаются от вредных генов при помощи своего рода самоочищения. Доминантный ген, достаточно вредный для того, чтобы привести организм к смерти еще до размножения, исчезнет, как только это произойдет. Рецессивный летальный ген может пройти через несколько поколений и может распространяться на многие индивиды до того, как он выявится у человека, унаследовавшего его от обоих родителей. Такой человек умрет рано, не оставив потомков, и с этой смертью будет ликвидировано два летальных гена среди населения, в котором каждое поколение содержит приблизительно одинаковое число мутировавших генов, — а это, по-видимому, как раз наблюдалось у человека последнее время, — совершенно столько же летальных генов должно отсеяться в итоге смерти, сколько их возникает путем мутации. Верно еще то, что многие поколения людей, возможно на протяжении многих тысячелетий, должны пройти путь между возникновением новой летали и ее изъятием через смерть индивида, но в конечном итоге каждая новая деталь является причиной того, что Мёллер назвал «генетической смертью».
Не только летальные, но также все другие вредные гены в конце концов приводят к генетической смерти. Единственным различием между летальным и вредным геном в этом отношении является то, что летальный ген убивает каждую особь, в которой встречается со сходным геном-партнером, тогда как два вредных гена одного сорта могут соединиться у большого числа индивидов, прежде чем они убьют одного из них. Следовательно, вредному гену требуется гораздо более длительное время, чтобы исчезнуть из популяции, чем это нужно летальному гену. Это, однако, не делает вредные гены менее нежелательными, чем летальные гены, так как каждый, кто несет два вредных гена-партнера или один вредный доминантный ген, будет неполноценен в той или иной типичной форме. Он может быть более склонным подвергаться простуде, или быстрее испытывать упадок сил при нервном напряжении, или скорее уставать. В самом деле, такой человек будет страдать от тех или иных больших или меньших нарушений здоровья, с которыми большинство из нас рождается. Чем менее вреден ген, тем большее число людей будет от него страдать, прежде чем он не исчезнет при генетической смерти. Было подсчитано, что каждый из нас несет по крайней мере 8 вредных генов, которые на пути от мутации к исчезновению причиняют множество мелких физических и психических расстройств. Любые добавочные мутации, которые человек сам создает при посредстве ионизирующих излучений, приведут к росту числа генетических смертей и генетически определяемых больших или меньших болезней.
Именно это неуловимое действие ионизирующих излучений на отдаленное потомство мы должны противопоставить благодеяниям, извлекаемым из рентгеновских лучей и атомной энергии. У некоторых читателей это может вызвать разочарование. Они могут не захотеть беспокоиться о здоровье и счастье мужчин и женщин, которые будут жить в 3000-м или 10 000-м году. Они также могут подумать, что в отдаленные будущие времена в медицине будут изобретены лекарства от такого числа заболеваний и дефектов, что люди смогут легко нести сильно возросшее бремя генетических болезней. Первое возражение относится к области этики и не может здесь обсуждаться. Второе возражение основано на заблуждении. Медицина, конечно, может сделать много для преодоления и облегчения генетически обусловленных помех. Именно это позволяет человечеству накапливать и хранить столь обширный запас вредных генов. Усовершенствованные медицинские методы увеличивают круг людей, которым сохраняется жизнь и способность размножаться, несмотря на наличие генов, которые в настоящее время могли бы явиться причиной их смерти без оставления потомства. Тем не менее даже при расчете на эти успехи медицины гены, которые теперь удаляются довольно быстро, будут иметь возможность накапливаться, так что неизбежно встанет вопрос избавления от них. Помимо этого, картина человеческого общества, в котором большинство людей сохраняют жизнь только благодаря непрерывным заботам медицины, далека от привлекательности.
Весьма вероятно, что в приведенных выше рассуждениях мы недооценили действие ионизирующей радиации на более ранние поколения. Недавние исследования, проведенные на дрозофиле, показали, что многие летальные и вредные гены не являются полностью рецессивными, но оказывают очень слабое действие даже на индивидов, которые несут один из них совместно с нормальным геном-партнером. В среднем такие мухи оказались на 4% менее приспособленными, чем мухи с двумя нормальными генами-партнерами. Если бы это было верным и для генов человека, вред, причиняемый мутациями, вызванными излучениями, уже проявился бы на детях и внуках облученных индивидов. Различия в человеческой приспособленности так велики и определяются столь разнообразными причинами, из которых только часть генетического порядка, что будет очень трудно выявить столь малые мутационные воздействия на приспособленность человека. Важно, однако, заметить, что в ряде исследований потомства облученных мышей и других грызунов последние оказались менее жизнеспособными и показали укороченную среднюю продолжительность жизни по сравнению с потомством необлученных контрольных животных. Перед нами лежит область для безотлагательно необходимых исследований. Пока же при вычислении генетически допустимой дозы радиации надо принимать, что вред вредных рецессивных генов может давать небольшой доминантный эффект.
До сих пор мы рассматривали потомства тех, кто получил однократную сильную и интенсивную дозу ионизирующих излучений. Гораздо более важным с точки зрения данного исторического момента является судьба населения, которое в каждом поколении подвергается непрерывному влиянию слабой радиации. Как в целом при этом изменятся наши выводы?
В 1959 г., в первом издании этой книги, я еще могла писать, что единственным типом генетических изменений, возникающим при подобных обстоятельствах с наименьшей вероятностью, будут хромосомные перестройки, которые, как было сказано, играют лишь незначительную роль в генетическом вреде, приносимом популяциям человека. За прошедшее с тех пор время было показано, что распределение дозы рентгеновских лучей во времени играет роль и для возникновения генных мутаций. Мы убедились, что в незрелых половых клетках мышей определенная доза радиации вызывает приблизительно в 4 раза больше мутаций при однократном остром облучении, чем при распределении ее на несколько недель в виде хронического облучения. Вполне возможно, что это относится и к незрелым половым клеткам человека. Правда, такое различие между эффектом острого и хронического облучения не было найдено в отношении сперматозоидов, но для оценки вредных последствий радиации действие излучений на сперматозоиды значительно менее важно, чем действие на более длительно живущие незрелые половые клетки.
Таким образом, представляется вероятным, что прежние оценки последствий облучения были завышены приблизительно в 4 раза. Однако наше невежество относительно того, что происходит в облученных половых клетках человека, еще столь велико, что оценки повреждающего действия радиации могут быть даны лишь в очень широких границах, в пределах которых можно ожидать определенной степени повреждения. Эти пределы окажутся лишь незначительно сдвинутыми, если принять во внимание более низкую эффективность хронического облучения. Гораздо важнее установление того факта, что как при хроническом, так и при остром облучении частота мутаций возрастает прямо пропорционально дозе и что нет указаний на наличие «порога», ниже которого радиация не вызывает мутаций. Это решающий вывод. Там, где существует порог, можно определить ту безопасную дозу, ниже которой можно не ожидать вреда; это имеет место в отношении некоторых ядов. Если порог отсутствует, то даже самая малая доза будет оказывать вредное действие пропорционально своей величине. Это почти наверняка справедливо в отношении мутаций, вызываемых радиацией.
Размеры генетического повреждения, вызываемого повышением фона радиации, обычно выражаются в понятии «удваивающая доза». Это то количество радиации, которое, будучи получено гонадами одного поколения (в течение 30 лет), удваивает частоту спонтанных мутаций. В популяции, которая непрерывно подвергается действию удваивающей дозы, в конечном итоге возникнет в два раза больше всяких дефектов и повреждений, обусловленных мутациями. В Англии, по имеющимся данным, один процент детей рождается с серьезными генетическими дефектами помимо хромосомных болезней, т. е. почти 10 000 детей ежегодно. Если это количество будет удвоено, это будет означать дополнительно еще 10 000 больных детей в год. В дополнение к этому в два раза чаще придется столкнуться с еще более распространенными, но и гораздо менее заметными действиями генов, в той или иной степени вредных для физического и умственного состояния и здоровья человека.
В настоящее время количество радиации, получаемое вследствие радиоактивных осадков, значительно ниже удваивающей дозы. Оно также значительно меньше той дозы, которую человек получает в результате медицинского вмешательства. Когда стало очевидно, что рентгеновские лучи обладают генетически вредным действием, были предприняты попытки ограничить их использование до необходимого минимума. Однако никто не станет советовать отказаться от использования рентгеновских лучей в медицинских целях, чтобы не нанести ущерба будущим поколениям. В данном случае мы вправе пойти на это во имя настоящей жизни.
Аналогично, те, кто полагают, что человечество может быть спасено от катастрофы путем запугивания ядерным оружием, могут чувствовать себя оправданными, требуя проведения ядерных испытаний, хотя они и связаны с определенными жертвами. Но пусть не заблуждаются те, которые считают, что при этих испытаниях вообще не будет никаких жертв. Нет сомнения в том, что жертвы неизбежны и что за каждое испытание будет заплачено здоровьем и счастьем многих еще не рожденных детей. Современные знания не позволяют нам оценить это число. Оно будет незначительным, если выразить его в виде процента от всех родившихся детей или по сравнению с числом детей, не полноценных по каким-либо другим причинам помимо искусственно созданного человеком повышенного фона радиации. С моей точки зрения, однако, это не снижает нашей моральной ответственности в отношении будущих поколений. Тот факт, что миллионы людей погибают от стихийных бедствий, вроде землетрясений или наводнений, не освобождает пас от ответственности за число, например, дорожных катастроф или несчастных случаев, происходящих дома с маленькими детьми или стариками.
Возникает вопрос, вправе ли мы ожидать исключительно плохих результатов от повышения темпов мутационного процесса? Мутации, как мы видели, являются основным источником всего нового и прогрессивного в живой природе. Безусловно, человек не столь совершенен, чтобы он не мог быть улучшен с помощью мутаций. Верно то, что мутации, по-видимому, приносят пользу только тем видам, которые должны приспосабливаться к новым условиям жизни. Но разве это положение не подходит к нашему собственному виду? Разве окружающая среда не изменяется быстро, главным образом в результате наших собственных технических достижений, и разве мы не отстаем жестоко от требований этих новых условий? Разве нет мутации умственных способностей и поведения, которые сделали бы нас более способными бороться с кризисом, возникшим по нашей вине? Ответ на эти вопросы может быть вполне положительным. Но если мы рассмотрим вопрос и спросим, не может ли радиация быть средством обеспечения нужных нам новых мутаций, ответ может быть только отрицательным.
Мутации как спонтанные, так и вызванные радиацией возникают в порядке случайности. На каждую полезную мутацию приходятся тысячи вредных и летальных мутаций. Шведским селекционерам растений действительно удалось получить более совершенные сорта ячменя путем облучения семян, но цена, заплаченная за это достижение, состоит в утере или изъятии огромного числа менее пригодных мутаций, которые возникают наряду с редкими, выдающимися по значению мутациями. Никто не стал бы предлагать эти же методы для улучшения человеческого рода. Более того, есть веские причины считать, что они даже не дадут эффекта. В природных условиях полезные мутации могут рассеиваться в популяциях данного вида, так как их носители оставляют в среднем больше потомства, а вредные мутации изымаются в результате отмирания или бесплодия их носителей. Ни тот, ни другой из этих процессов, по-видимому, не может осуществляться среди пас самих, так как у человека размер семьи не велик, хорошие мутанты вряд ли будут иметь более многочисленные семьи, чем в среднем, а физически или психически слабые особи обычно не уничтожаются в итоге естественного отбора. Предположение, что человечество может быть улучшено путем увеличения темпа мутаций, основано на недоразумении.
Нет также причин думать, что определенные специфические мутации, которые могли бы быть полезны в настоящих условиях, не появятся без искусственного повышения темпа мутационного процесса, так как некоторая часть так называемой спонтанной мутабильности вызывается ионизирующими излучениями и всякого рода мутации, которые мы можем получить искусственно при рентгеновском облучении или от атомных бомб, вероятно, уже возникали неоднократно от естественных причин.
Таким образом, мы должны столкнуться лицом к лицу с тем фактом, что использование атомной энергии и рентгеновских лучей влечет за собой последствия, за которые потомство потребует нас к ответу. Принятие на себя этой ответственности заставило нас осознать необходимость расширить наши знания о генетическом действии ионизирующих излучений, передать эти знания широким массам, организовать контроль над использованием радиации не только в соответствии с нуждами настоящего поколения, но и с учетом здоровья и счастья будущих поколений.