Одной из характерных черт русской и советской геоботаники является ее тесная связь с запросами практической жизни.
Это проявлялось уже в прошлом, стало еще более очевидным в начале настоящего столетия (вспомним экспедиции Переселенческого управления) и развилось в определенный принцип в 20-х и особенно 30-х годах. Грандиозные работы по освоению новых территорий на Севере, в Сибири и в других районах страны требовали комплексного изучения природных условий, и в первую очередь растительного и почвенного покрова. Немаловажную роль сыграли в деле помощи народному хозяйству геоботаническое картирование, детальное изучение различных типов растительности, специальные экспедиции в осваиваемые районы. Много внимания уделялось вопросам методики геоботанического исследования в связи с запросами народного хозяйства.
Геоботанические исследования приобрели в те годы необыкновенный размах. Экспедициями были охвачены все области СССР, при этом многие совсем неизученные и труднодоступные. Народному хозяйству была оказана большая помощь. Но вместе с тем в советскую геоботанику тех времен (что проявлялось и позже, в 40—50 годах) проникали элементы формализма, поверхностной трактовки некоторых проблем и методов.
Более отчетливо эти тенденции проявились в классификации и типологии растительности. Срочные плановые задачи по инвентаризации растительности требовали от исследователей упрощения методов исследования, превращения их в более простые, доступные для многих (и нередко недостаточно квалифицированных) исследователей. Принцип до? минирования при выделении геоботанических единиц, как самый простой (ведь надо было знать лишь несколько десятков доминирующих растений!), становится общепризнанным. Для многих районов составляются классификации, которые дают весьма одностороннюю и упрощенную картину закономерностей растительности.
Отрицательную роль сыграло и второе важное положение, по которому растительность следует классифицировать лишь на основе ее признаков, не учитывая прямодействующие факторы среды. Утверждалось, что правильно выделенная единица растительности будет автоматически и достаточно полно отражать и свойства экотопа. В связи с этим геоботаника стала удаляться от экологии.
Особенно ясные черты формализма приобрело выделение формация как существенной единицы растительности на основе главного доминанта (эдификатора). Получались разнообъемные, генетически и экологически чрезвычайно гетерогенные единицы (типа Pineta silvestris — сообщества сосны на всех возможных экотопах, начиная со скалистых до верхово-болотных!). Особенно полюбили доминанты как абсолютизированный признак производственники-геоботаники во многих землеустроительных учреждениях. Их классификации нередко были лишь перечнем комбинаций наиболее знакомых им доминирующих видов.
Эти некоторые отрицательные черты геоботаники вызвали в отношении ее критические замечания. Геоботаника стала терять свой авторитет. Стали даже поговаривать, особенно в 40—50-х годах, о кризисе геоботаники. Прямого и общего кризиса, конечно, не было. Ведь в то же время в геоботанике появлялись глубокие исследования многих ведущих советских ученых (Сукачева, Лавренко, Раменского, Сочавы и др.), составлялись превосходные карты растительности, велись стационарные и экспериментальные исследования и т. п. Хотя доминантно-комбинативная схема классификации долгие годы преобладала в советской геоботанике, все же в отношении ее делались критические замечания уже в 30-х годах. Период переоценок наступает в начале 60-х годов.