Гиперморфоз приводит к переразвитою отдельных органов и к непропорциональным формам организации.
Одним из наиболее характерных признаков гиперморфоза является общее увеличение размеров, в особенности у животных. Вообще говоря, увеличение размеров тела является выгодным признаком и в среднем сопровождает процесс повышения организации. Мы видим, например, что в среднем позвоночные, по размерам и объему тела, крупнее, чем беспозвоночные, и что наиболее мелкие формы в среднем свойственны низшим типам животного царства.
Среди беспозвоночных наиболее крупных размеров, как правило, достигают иди водные (морские) формы, например, некоторые немертины, среди моллюсков — головоногие и т. п., или подземные (некоторые олигохеты), или паразиты кишечника (цестоды). Во всех этих случаях вопрос идет о формах, обитающих в среде с менее сложной жизненной обстановкой. Если же мы обратимся к экологическому классу хтонобионтов, т. е. форм, живущих на поверхности земли, то здесь мы увидим полное подтверждение указанного выше правила: наиболее крупные формы хтонобионтов принадлежат к представителям высшей группы — позвоночным.
Это явление вполне понятно с точки зрения дарвинизма. Хтонобионт ведет более открытый образ жизни. Крупные размеры тела увеличивают мощь животного. Крупные хтонобионты подвергаются нападениям меньшего круга хищников. Например, хищные птицы не оказывают на взрослых крупных млекопитающих элиминирующего воздействия. Крупные размеры тела существенным образом изменяют и отношения к абиотическим факторам среды. Если для жука короеда его стацией является кора дерева, то для лося — лес в целом. Поэтому эволюция крупной животной формы подвергается меньшему элиминирующему воздействию очень частных и узко специальных условий среды. Отсюда видно, что для мелких хтонобионтов должен быть гораздо типичнее путь очень частных идиоадаптаций и катаморфных преобразований, тогда как для более крупных хтонобионтов в большей мере открывается путь к развитию приспособлений широкого значения, т. е. путь к повышению организации и, с другой стороны, к не очень специальным идиоадаптациям (алломорфозы). Поэтому мы видим, что у позвоночных, начиная с амфибий и далее у рептилий, птиц и млекопитающих, на протяжении их геологической истории, приобретение крупных размеров было как бы «заключительным звеном» их расцвета.
Подчеркнем, что указанное объяснение освобождает от представлений, будто увеличение размеров есть выражение какого-то внутреннего, «имманентного принципа», не зависимого от естественного отбора. Отбор на крупные размеры есть один из путей к повышению биотического потенциала.
Однако, именно на этом явлении хорошо выясняется относительность приспособленности и отсутствие имманентной целесообразности, как особого «извечного свойства» организмов.
Достижение очень крупных размеров, как это мы видим у гигантских мезозойских пресмыкающихся, превратило, это преимущество в его противоположность — в крупный дефект организации. Шмальгаузен указывает, например, что филогенетическое увеличение размеров покоится на продлении индивидуального роста за прежние пределы и что это продление роста никогда не ведет к пропорциональному увеличению всех частей тела. Напротив, возникают диспропорции. Таковы несоразмерно маленький череп у динозавров и — образование гипертрофированных кожных окостенений у стегозавра, огромные рога торфяного оленя и т. п.
Примеры гиперморфозов. 1 — стегозавр, 2 — гигантский олень мегацерос (1/30 ест. величины). У стегозавра на спине несоразмерной величины большие выросты и маленький череп. У мегацероса — огромные ветвистые рога. (1 — по Абелю, 2 — из Ромера)
Развитие этих диспропорций легко объясняется на почве теорий дарвинизма. Крупные размеры, о которых говорилось выше, повышали биотический потенциал гигантских форм. (Что это так, видно из большой численности их, которая бросается в глаза, несмотря на всю неполноту палеонтологических материалов). Поэтому описанные две пропорции не затрагивались естественным отбором, который всегда идет по линии выживания, или элиминации целостных организмов), а не их отдельных частей. Целое, т. е. гигантская форма, как таковая, была благоприятной, и она продолжала существовать, пока не возникали факторы, становившиеся неблагоприятными для целого.
Почти все гигантские хтонобионты (и амфибионты) вымерли. Этот процесс охватывал всякий раз все классы наземных позвоночных, — вымерли гигантские амфибии палеозоя, мезозойские гигантские рептилии, гигантские птицы и млекопитающие третичного времени. Однако, во всех этих группах, они все же были. Этот факт показывает, что до известных пределов гигантизм давал упомянутые выше преимущества, но по достижении этого предела преимущества превращались в свою противоположность, очевидно связанную с диспропорциями частей. Факты показывают, что результатом этих отношений было вымирание. Тем не менее свести причину вымирания гигантов животного царства только к этому нельзя. Среди млекопитающих мы видим гигантские формы и в геологической современности. Однако, в основном, все это гидробионты (китообразные). Вымирание гигантов хтоно- и амфибионтов более характерно. Таким образом, основную причину вымирания нужно искать не в огромных размерах и не в гиперморфозе, т. е. не во внутренних свойствах гигантских форм, а в их отношениях со средой.
Итак, мы видим, что ароморфозы, расширяя среду обитания форм открывают возможности к развитию других направлений эволюции — идиоадаптаций более широкого и узкого значения, к катаморфозам и т. д.