Главный враг всякого зверя и птицы, в том числе и промысловых животных, — сам человек, и это надо твердо помнить. Как мельник в крыловской басне, упустив пруд, потом швыряет поленом в курицу, пришедшую напиться из оставшейся лужи, так и наши охотники готовы обвинять лисиц, хорьков и ястребов, куниц, соболей и сов в том, что эти «хищники» объедают их, дерут зайцев, рябчиков и куропаток в огромном числе.
Однако, все эти хищники множились и плодились миллионы лет на земле, и леса и поля прямо кишели и ими, и всякой другой дичью; только когда размножившийся и всюду проникший человек стал за последние сотни лет слишком нерасчетливо хозяйничать, стали исчезать и «хищники», и не хищные промысловые звери и птицы. Стало быть, надо не на хищника кивать, а на себя оглянуться.
Поскольку дичь страдает просто от необходимого расселения человека в новые просторные места, от необходимых распашек и порубок, — против этого ничего не скажешь: ведь дичь нужна для человека, а не человек для дичи. Но главная беда лежит не в этом. Исстари у переселенцев в Сибири утвердился обычай пускать «палы», т. е. производить поджоги степной и лесной растительности. Помимо всяких других бед, эти палы, захватывая нередко необозримые пространства, из года в год губят огромные количества зверей и птиц, а кроме того целые обширные площади, иногда в миллионы гектаров в одном куске, приводят в такой вид, которого избегают всякие животные, так как им нечем там поживиться.
Надо твердо помнить: всякий, кто пускает палы, кто в степи или в лесу уходит от костра, не залив и не затоптав его как следует, тот — расхититель народного достояния, злейший враг охотника.
Пастьба скота в поймах и лесах, понятно, тоже вредна для дичи, но заменить пастьбу стойловым содержанием, как, например, в Дании, — не так-то просто, — для этого нужен полный переворот всей системы сельского хозяйства. Но очень сильно ослабить вред от пастьбы — можно. Например, можно оставлять участки, не ценные в хозяйственном отношении, но удобные для дичи (заросли, трущобники), и в эти «заказники» не пускать стада. И в особенности можно и должно наставлять ребят — пастушат (да и взрослых пастухов), что разорение нор и гнезд, собирание яиц и даже просто причиняемое гнездящимся птицам беспокойство — дело непозволительное; оно ведет к быстрому исчезновению и дичи и прочих полезных животных.
Содержание без призора и корма большого количества ненужных собак, в особенности помесей с охотничьими собаками, также приносит большой вред, так как голодные и бездельные псы таскаются кругом деревень и заимок и уничтожают гнезда, зайчат, поршков разных птиц. Сторожить двор гораздо лучше будет собака на привязи, и при стаде одна толковая и привычная собака лучше полдюжины щенят выборзков и полугончих. От таких бесхозяйных, бродячих собак есть и другой страшный вред: они легко заражаются от волков и других зверей бешенством, болезнью, которая передается только заражением, и от которой нет лекарств (кроме того, что указано в главе о собаках). А между тем она передается и человеку, и всем домашним животным, и не мало людей гибнет от нее ежегодно.
Наконец, охотники, которые бьют зверя и птицу не вовремя, когда животные эти спариваются и выводят потомство, или которые употребляют способы ловли истребительные и захватывают много больше дичи, чем могут использовать, — они-то, пожалуй, самые злые и опасные враги и самим себе, и другим охотникам.
Бороться со всеми этими врагами надо соблюдением охотничьих законов, о которых сказано ниже, затем способами хозяйственными, о которых говорится далее в этой же главе, и самое, быть может, существенное — учением, разъяснением таким истребителям, какой вред они приносят и другим, и даже себе самим.
Источник: С.А. Бутурлин. Настольная книга охотника. Издание Вологодского товарищества охотников «Всекохотсоюз». 1930