Многовековое и беспрерывно усиливавшееся добывание ценнейших пушных животных ради их шкурок, добывание крупных зверей для пропитания целых народов, для нужд армий, для покрытия других хозяйственных потребностей, возраставшая местами любительская охота, а наряду с этим сокращение охотничьих угодий под влиянием развивавшегося земледелия и скотоводства мало-помалу дали о себе знать и привели к снижению поголовья многих диких животных.
В западных областях нашей страны прежде всего и наиболее резко начали иссякать запасы копытных зверей. Некоторые из них оказались истребленными нацело.
Тур, считающийся одним из родоначальников нашего домашнего крупного рогатого скота, стал редким животным уже к XVI веку. В первой четверти этого столетия он был на грани полного исчезновения. Небольшие стада его находились под присмотром людей в загонах и «лесных зверинцах» только в бассейне рек Вислы, Буга и Нарева. Последний экземпляр этого животного погиб в 1627 г.
Тарпан (дикая, но, возможно, и одичавшая лошадь) уцелел кое-где до середины XVIII в.
Третий представитель копытных — зубр сохранился до наших дней, но в ничтожных количествах. Будучи некогда довольно широко распространенным животным в полосе лесостепи и даже степи, впоследствии зубр был вытеснен оттуда и сохранялся только в лесах. Уже в XVI в. он держался на сравнительно небольшой территории, расположенной на стыке западных окраин Руси с Литвой и Польшей. С течением времени зубры остались лишь в одной Беловежской пуще (ныне расположенной частично в пределах Белорусской ССР). Право охоты на зубров в этой пуще в более позднее время принадлежало литовским и польским королям, а после раздела Польши перешло к царской фамилии. К началу XX столетия в России — единственной стране в мире, где сохранились к тому времени в вольном разведении зубры — последних насчитывалось менее 1000 голов, сосредоточенных, главным образом, в Беловежской пуще; в небольшом количестве они были завезены для вольного разведения также в леса северо-западного Кавказа и в Крым.
Огромный ущерб поголовью беловежских зубров нанесла первая империалистическая война. В 1915 г. в пуще насчитывалось около 740 зубров. Перед приходом германской армии животные, по распоряжению администрации, были выпущены из питомника на свободу. Спустя лишь год после германской оккупации в пуще осталось 216 животных; еще через год их насчитывалось около 168, а в 1918 году поголовье упало до 75 особей. Последний вольный зубр был убит там в феврале 1919 года (по другим данным, в 1921 г.).
Не менее печальной участи подверглись и кавказские зубры, уничтоженные к 1924 году. В лесах Крымского заповедника зубры также были нацело уничтожены. В последующие годы пришлось заново воссоздавать поголовье зубров, используя в различных местах уцелевшие особи.
На 1 января 1951 г. во всем мире насчитывалось 142 чистокровных зубра (65 из них находились в Польше, 17 — в Германии, 23 — в Швеции, 22 — в СССР, 8 — в Голландии, 2 — в Англии, 3 — в Дании, 1 — в Швейцарии и 1 — в Чехословакии).
Весьма сильно сократилась численность и кулана (Equus hemionus) — своеобразного копытного, совмещающего черты мелкой лошади и осла. В старину кулан был широко распространен в степях и полупустынях между низовьями Волги и предалтайскими степями, заселял среднюю и южную части Казахстана, Туркмению, Афганистан и северные, районы Ирана. Близкие формы населяют Тибет, Монголию, Ирак и прилежащие территории.
Охота на это животное ради мяса, считавшегося лакомством, ради якобы целебного жира и ценной шкуры в конце концов привела его на грань полного исчезновения с лица земли. В последние полутораста лет область распространения кулана неуклонно и быстро сокращалась. Вытесненный из степной зоны в пустыню, он держится там ныне немногочисленными табунами в наиболее глухих уголках на самом юго-востоке Туркменской ССР, между реками Теджен и Мургаб, где в 1941 г. создан Батхызский заповедник. Только полным и безусловным соблюдением запрета на охоту и предоставлением спокойных водопоев можно предотвратить окончательное выпадение кулана из фауны нашего Союза.
Резко снизилось поголовье й уменьшилась область распространения южнорусской антилопы сайги (Saiga tatarica) — своеобразного животного, связанного с целинными степями. До XVIII столетия сайга была широко распространена в степных районах нашей страны, от Молдавии и Бессарабии до Восточного Казахстана. Под влиянием хищнических способов охоты (например, варварского загона стад на подрезанные тростники), а также отчасти в связи с уменьшением площади нераспаханной степи, сайга едва не разделила участи тура, тарпана и зубра. Только благодаря введенному уже после революции запрещению охоты поголовье сайги удалось восстановить.
Нельзя не упомянуть и о лосе. В старину его было очень много. По словам летописца XVI в., лоси на Руси «яко самозванны на заклание прихождаху». Заходили они на Черниговщину и Полтавщину. Неограниченной охотой запасы лося оказались подорванными. Поголовье его в Европейской России продолжало катастрофически сокращаться до самых предреволюционных лет даже в таких лесистых губерниях, как Костромская, Ярославская и Тверская.
Постепенно убывало количество и других копытных: баранов, благородного оленя, косули, джейрана, а местами даже и кабана. Поголовье их лишь теперь, в советское время, начинает восстанавливаться.
Неприглядна картина морского зверобойного промысла в прошлом. Вспомним судьбу морской коровы — единственного представителя отряда сирен в северной части Тихого океана. Морская корова обитала у берегов Командорских островов, открытая там экспедицией Беринга в 1741 г. и описанная академиком Стеллером. Менее чем через 30 лет это доверчивое малоподвижное животное, питавшееся водорослями (морской капустой) и обладавшее вкусным мясом, было окончательно уничтожено.
В упадок, ощущаемый до сих пор, приведено и командорское стадо морского котика. В течение длительного времени его запасы подрывались, главным образом, японскими браконьерами, бившими зверя в открытом море, хищническими набегами на береговые лежбища, а также вообще непомерно большим забоем зверя. О том, как хозяйничали предприниматели, получавшие от недальновидной русской казны на откуп право эксплуатации неисчислимых котиковых стад, показывает следующий факт. В 1803 году на Прибыловых островах (в Беринговом море, вблизи Алеутской гряды) скопилось 800 тысяч шкур котиков. Чтобы предотвратить снижение цены на товар, Русско-Американская кампания, которой был доверен царским правительством промысел котика и другого зверя, распорядилась уничтожить (сжечь и утопить) 700 тысяч шкур!
Неограниченным промыслом, производившимся многие десятилетия вплоть до начала XX века, истощены запасы и другого представителя ластоногих — моржа. В Атлантической части Арктики к настоящему времени сохранились лишь жалкие остатки его поголовья, разбросанные в виде небольших стад в районе Новой Земли, Земли Франца-Иосифа, Шпицбергена, Гренландии. Кое-где он держится в морях Лаптевых и Восточно-Сибирском. В несколько лучшем положении находятся запасы тихоокеанского (чукотского) моржа, но и они сильно уменьшились под влиянием хищнического судового промысла в конце XIX и начале XX веков.
Непоправимо подорваны запасы гладких китов: гренландского (Balaena mysticetus), бискайского (Eubalaena glacialis) и японского (Eubalaena sieboldi). В Северной Атлантике два первых вида практически уничтожены нацело. В дальневосточных водах местное население добывает ныне гладких китов единичными экземплярами преимущественно у берегов Чукотки.
В весьма неблагополучном состоянии находятся и запасы серого кита (Rhachianectes glaucus), обитающего по восточной и западной окраинам северной части Тихого океана. Охота на этого кита сравнительно легка, поэтому он становится слишком частым трофеем китобоев. Запасы его быстро тают, вызывая опасения, как бы он не разделил участь гладких китов. Малочисленны в северной Атлантике киты-полосатики (Balaenopteridae), Промысел, пережив там период расцвета после изобретения в 1867 г. гарпунной пушки, в начале текущего столетия почти совершенно прекратился, так как запасы полосатиков довольно быстро истощились.
Все более и более оскудевали запасы ценного пушного зверя, в первую очередь соболя и бобра.
Расхищению пушных богатств помимо высоких норм обложения ясаком и другими формами налогов содействовали усилившаяся в царской России активность купцов и приказчиков разных торговых фирм, ростовщичество и другие формы эксплуатации со стороны местных кулаков, местной знати. Все эти эксплуататорские элементы, пользуясь бесправным и кабальным положением туземных охотников, не знавших истинной цены на пушнину, прибегая к спаиванию и обману, обивали их, как могли. Чтобы кое-как сводить концы с концами, охотники были вынуждены всячески усиливать промысел и применять самые хищнические способы добывания.
Не удивительно, что заготовки наиболее ценной пушнины при таких условиях в конце концов начали резко падать. В летописях XVI в. отмечается, что «соболиная казна учала перед прошлыми годами малиться».
Во многих таежных районах запасы соболя в XVIII столетии были истощены. Историк Миллер в 1738 г. писал: «В старину соболи велись около Чардыни и Пустозерска, но там их переловили давно».
К концу XIX в. промысел соболя катастрофически пал повсюду. Даже на Камчатке к тому времени в среднем добывалось в год менее 2,5 тысячи шкурок.
В начале XX в. соболь, некогда широко распространенный в сибирской и дальневосточной тайге, стал большой редкостью, сохранившись в немногих изолированных районах. В одном из них — на территории левобережья нижней Оби, между реками Кондой и Сосьвой, — при проведении учета в 1927 г. было выявлено несколько десятков соболей. Между тем, в былые времена добывали там этого ценного зверя до 1000 экземпляров в год.
В ничтожном количестве сохранился к настоящему времени калан, или морская выдра (Enhydra tatrix) — ценнейший пушной зверь, известный под названием морского, или камчатского, бобра. В пределах СССР он встречается у побережья Командорских островов, у самой южной оконечности Камчатки и кое-где у берегов Курильских островов. Между тем еще в конце XVIII века с северных островов Тихого океана вывозились тысячи шкурок этого зверя.
Прискорбна также история истребления ценнейшего пушного зверя из грызунов — речного бобра (Castor fiber). Некогда он населял почти всю область смешанных лесов средней и северной полосы Старого Света. Беспощадно преследуемый в течение многих столетий, он уцелел к началу XX века лишь в нескольких разрозненных районах.
Сильно уменьшилось количество выхухоли (Desmana moschata).
Среди отдельных видов птиц, пожалуй, в наибольшей степени местами пострадал турач (Francolinus francolinus) в Закавказье. Это — южный представитель куриных, обитающий главным образом в западной части Туркменской ССР и в Закавказье. Во многих местах заметно поредел также фазан.
Запасы разнообразной болотной и боровой дичи в угодьях нашей необозримой Родины казались в старину неистощимыми. Однако уменьшение ее в некоторых наиболее густо населенных губерниях России стало ощущаться уже давно.
Еще С. Т. Аксаков в своих знаменитых «Записках охотника Оренбургской губернии» (1852) жаловался на заметную убыль охотничьих птиц в бассейне реки Бугуруслана.
По словам Э. Эверсманна, изучавшего животных Оренбургского края в середине прошлого столетия, дупелей было там так много, что «охотник убивал их по 150 штук и больше за несколько часов»; перепела водились «в бесчисленном множестве»; тетеревов «можно было поймать в короткое время до сотни и больше» (зимой шатрами); журавли опустошали хлебные поля, куда они слетались на кормежку; множество гнездившихся там гусей и уток также причиняло ощутимый ущерб посевам хлебов.
Теперь об этом изобилии остались лишь воспоминания. Причина убыли птиц заключается, впрочем, не столько в неумеренной охоте, сколько в преобразовании всего облика местности, а подчас и в нерациональных формах землепользования. Например, весьма пагубно отражалось на количестве гнездящихся птиц выжигание степи, сопутствовавшее ее распашке. В то же самое отмечает теперь А. Райский (1949) для среднего течения р. Урал. Осязаемые перемены в орнитофауне произошли на протяжении последних ста лет и во многих других районах нашей страны, особенно в густонаселенных и поблизости к крупным городам.
Последствия чрезмерного, хищнического промысла в дореволюционное время сказались в ряде мест и на запасах некоторых рыб.
Особенно чувствительна местами убыль ценной осетровой рыбы. Одним из примеров может служить история промысла куринского стада белуги. В конце XVIII века в р. Куре, куда она заходила на нерест, ежегодно вылавливалось до 10 тыс. экземпляров этих рыб. Вылов в таком размере оказался чрезмерным, так как в последующем столетии стадо куринской белуги, по словам А. Державина (1949), «сведено почти на нет и потребует героических мер для восстановления». За последние 30—35 лет в водах Азербайджана вдвое снизились уловы осетра (в 1911—1915 гг. ежегодно вылавливалось 100 тыс. штук, а в 1946 г. было выловлено только 45 тыс. штук); втрое сократились там же уловы севрюги и еще более резко — уловы шипа (сто лет тому назад его вылавливалось там до 17 тыс. штук в год, а ныне уловы не достигают и одной тысячи).
Катастрофически пал промысел белорыбицы; заметно снизилась численность волжской стерляди; требуют усиления мер по охране и разведению запасы семги на Белом море.
Уже эти факты, перечень которых можно было бы продолжить, отчетливо показывают, к чему приводит бесконтрольное, нерасчетливое использование ресурсов живой природы.
Было бы, однако, глубоко ошибочно заключать, что промысел вообще рано или поздно приводит к истощению запасов.
Промысел промыслу рознь. Построенный на единоличных интересах частного предпринимателя или небольшого количества акционеров, орудующих бесконтрольно и преследующих лишь одну цель — быстрейшее обогащение по принципу «после меня хоть трава не расти», он, действительно, приводит к быстрому и порой непоправимому истощению запасов промысловых животных.
Совсем иначе обстоит дело, когда животных добывают соразмерно с состоянием их запасов, со скоростью их восстановления, когда животным создают улучшенные условия жизни охраной, подкормкой, истреблением хищников и другими подобными мерами.
Именно на таких принципах строится социалистическое промысловое хозяйство. Оно направлено не только на поддержание в устойчивом состоянии, но и к неуклонному увеличению запасов охотничье-промысловых животных. Ресурсы живой природы обладают тем выгодным свойством, что в условиях рационального использования они оказываются неистощимыми, так как необходимый минимум сохраняемых производителей способен обеспечить восполнение поголовья, нарушенного промыслом.
В нашей стране повсюду созданы промысловые, охотничьи хозяйства, в которых строго соблюдаются сроки и нормы добычи, ведется учет зверя и птицы, выделяются территории под заказники, обычно проводится истребление хищников, применяется подкормка и т. д.
Уже сравнительно небольшие меры в области регулирования охоты и охраны охотничьих животных оказывают положительное влияние на запасы последних.
Правда, нельзя умолчать о том, что среди большой армии охотников, к сожалению, встречаются у нас отдельные лица, до сознания которых не дошли новые, социалистические принципы промыслового хозяйства.
Для них, выражаясь словами А. Арамилева, природа — «богатейшая кладовая, незапертая на замок», из которой они не прочь ухватить тайком побольше. Вот с носителями таких настроений, глубоко чуждых основной массе советских охотников, зверобоев, рыбаков, должна вестись повсеместная и беспощадная борьба, как со злостными расхитителями общенародного достояния. В этом деле большую помощь всеми средствами должны оказывать местные отделения общества охраны природы, спортивно-охотничьи общества, школа и вся советская общественность.