Излагая представления Г. Ф. Морозова, С. И. Коржинского, В. Н. Сукачева и других крупных лесоводов и ботаников о сменах пород в лесу, мы ставили одной из наших задач проверить, насколько последовательным и правильным является различение двух течений в трактовке хода развития леса:
1) течения, основанного Морозовым и опирающегося на представления о ведущей роли экологических взаимоотношений, т. е. взаимоотношений между организмами и средой, и 2) течения, основанного Коржинским и опирающегося на представления о ведущей роли ценологических (по старой терминологии — «фитосоциальных») взаимоотношений. Как видно из истории борьбы мнений по данному вопросу, это различие проходит красной нитью через все дискуссии. В зависимости от того, как решался тем или иным типологом (лесоводом или ботаником) вопрос о роли экологических и ценологических взаимоотношений, он становился либо на одну, либо на другую точку зрения, чем и определялись все или по крайней мере важнейшие его представления о развитии растительных сообществ, в частности леса.
Совершенно необоснованным является предложенное А. П. Петровым (1947) разделение лесных типологов на полностью игнорирующих среду фитоценологов, считающихся якобы только с растительностью, и на экологов-энтопистов, интересующихся только местообитаниями. Из хода дискуссий о сменах пород выяснилось, что ни С. И. Коржинский, ни тем более В. Н. Сукачев в принципе не игнорируют условия местообитания, что необоснованно иногда приписывается им. С другой стороны, ни Морозов, ни Алексеев, ни кто-либо другой из сторонников точки зрения этих ученых не игнорирует состава и строения растительных сообществ, а также борьбы за существование в лесу.
Следовательно, разница между двумя упомянутыми направлениями в лесной типологии заключается вовсе не в том, что фитоценологи игнорируют среду, а нефитоценологи игнорируют растительность. Разница заключается в том, что первые — последователи Коржинского — признают основной (первичной) движущей силой (причиной) развития растительных сообществ борьбу за существование между растениями, а взаимоотношения со средой считают вторичными, привходящими; последователи же Морозова считают основным и первичным фактором развития растительности взаимоотношения организмов со средой, а борьбу за существование — фактором вторичным, функционально зависимым от первого и основного.
Точка зрения Морозова и Алексеева совпадает с точкой зрения мичуринской агробиологии. Оба эти выдающиеся лесоводы-типологи являются предшественниками современной мичуринской точки зрения на лес как на единство организмов и среды. Так, Г. Ф. Морозов в «Учении о лесе» указывал, что связь между составляющими лес организмами и средой настолько тесна и глубока, что под лесом, в сущности, мы должны разуметь не только одну совокупность древесных растений, но и среду. В другом месте (1912) он писал: «Лес не есть совокупность насаждений… лес есть часть земной поверхности вместе с прилегающей атмосферой, покрытая производимыми им и под ее влиянием находящимися насаждениями». Взгляды Морозова на этот принципиальный вопрос особенно ярко вырисовываются в рассмотренной нами выше его дискуссии с Коржинским.
Е. В. Алексеев еще более четко и ясно сформулировал представление о лесе как о совокупности древостоя и среды. Его понятие «лесной участок» включает и древостой и условия местопроизрастания. «В этом понимании, — писал Е. В. Алексеев (1927), — условия местопроизрастания будут уже не внешними, а внутренними признаками, присущими лесу». Он подчеркивал необходимость для лесовода признавать «параллелизм между изменениями условий местообитания и составом растительности», отмечал неприемлемость взглядов многих современных ему ботаников во главе с С. И. Коржинским, признававших главным фактором борьбу за существование. Полемизируя с В. Н. Сукачевым, Е. В. Алексеев указывал, что понятие о фитоценозе неприемлемо для лесоводов потому, что в состав фитоценоза не входит среда.
Борьба за существование, согласно представлениям мичуринской агробиологии, невозможна без среды как своей основы. Классик русской ботанической науки Г. И. Танфильев в свое время остроумно и справедливо назвал абстрактные представления С. И. Коржинского о борьбе за существование «борьбой в безвоздушном пространстве».
Крупнейший советский ботаник акад. В. Л. Комаров (1931) писал, что суть фитосоциологии состоит в том, что «группировки растений в природе и образование растительного покрова якобы зависят, главным образом, от влияния отдельных видов растений друг на друга более, чем от влияния внешних условий… Реформа, которую необходимо провести в методах изучения растительного покрова, заставляет настаивать на полном изъятии из наших работ всякого намека на фитосоциологию».
Из приведенного высказывания акад. В. Л. Комарова ясно, что и он, подобно Г. И. Танфильеву, Г. Ф. Морозову, Е. В. Алексееву и многим другим лесоводам и ботаникам, главный недостаток фитосоциологии видит в устанавливаемом ею примате ценологических взаимоотношений над экологическими.
В настоящее время взгляд на растительность как на результат борьбы за существование выглядит анахронизмом и поддерживается лишь немногочисленным количеством ученых. В лесоводстве и в лесной типологии он не получает распространения в связи с развитием лесоводственной науки и техники, опирающихся на широчайший масштаб нашего социалистического производства. Теория нашего лесоводства обогатилась новыми сведениями, новыми техническими приемами лесовозобновления и лесоразведения, основанными на достижениях мичуринской агробиологии, проверенными на практике. В частности, типы смешений пород в лесных культурах с успехом разрабатываются лесоводами, исходя из представлений о ведущем значении среды. Создаваемые нашими лесоводами насаждения являются образцами высокой устойчивости и производительности, учета взаимоотношений между организмами и средой. В выработке этих образцов и их правильном применении большую роль сыграли изложенные выше дискуссии и критика устаревших взглядов на смены пород в естественных лесах.