Обитание диких животных в культурных ландшафтах приводит к изменению их суточного и сезонного ритма жизни, интенсивности размножения, отношения к человеку и т. д.
Эти изменения могут быть значительными, в результате чего в пределах вида возникают как бы два различных племени, живущих в какой-то мере обособленно друг от друга. И каждое со своими, свойственными ему, повадками. Такие «племена» называются популяциями. Существуют, следовательно, популяции культурных ландшафтов и популяции ландшафтов естественных.
Хороший пример, подтверждающий сказанное, наблюдается у черных стрижей в Европе. Птица эта известна как ярко выраженный синантроп, многие считают, что она нигде, кроме человеческих поселений, не селится. Однако в некоторых местах черный стриж может принадлежать только естественному ландшафту и не жить в городах. И есть значительные по площади территории (например, Финляндия), где черный стриж гнездится как в естественных, так и в культурных ландшафтах. Здесь существенно отметить одно обстоятельство, которое представляет большой интерес для зоогеографа.
Согласно проведенным наблюдениям, черный стриж в лесах Финляндии был распространен уже издавна, но в культурных ландшафтах этой страны он появился сравнительно недавно. При этом он был отмечен сначала в более южных городах, потом стал проникать все далее на север и теперь достиг северной границы лесной растительности. Расселяться далее в тундру он, понятно, уже не может.
С полным основанием признается, что черный стриж не перешел в города из лесов Финляндии, а расселился по культурному ландшафту в качестве особой «городской» популяции, пришедшей в страну с юга. Предполагается, что эта популяция черных стрижей сформировалась на территории Средней Европы с ее многочисленными башнями и готическими постройками церквей и потом уже проникла в Финляндию, где расселялась независимо от уже давнего наличия черных стрижей в незатронутых влиянием человека лесных местообитаниях. Таким образом, в Финляндии лесные и городские стрижи — это две самостоятельные популяции.
Сейчас можно уже говорить о наличии популяций культурного ландшафта у дерябы и черного дрозда. По-видимому, уже сформировалась особая городская популяция у серой вороны и у некоторых других видов животных.
Впрочем, вопросы о том, у каких именно видов животных имеются «культурные» популяции, насколько они обособились от «диких» популяций, в каких условиях происходит это обособление и в чем его сущность, — еще подлежат изучению. Здесь ограничимся лишь описанием происходящих изменений, пока без анализа их биологической сущности.
Такие легко приспособляющиеся к разным условиям животные, как мышевидные грызуны, селятся не только в хорошо защищенных от человека местах, как, скажем, подполье, но порой и в непосредственной к нему близости. В частности, домовые мыши устраиваются для размножения в ящике письменного стола. Крыса южного происхождения (пасюк) в северных городах приносит потомство в термоизоляционных обшивках холодильных установок. Верхом синантропизации следует считать, очевидно, избранные крысами в качестве постоянного места жительства (а, следовательно, и размножения) знаменитые исторические часы «Биг Бен» в Лондоне.
Типичные обитатели тайги — красные полевки — не только населяют теперь некоторые города Якутии, но и размножаются там (например, в Якутске) в зимнее время.
Нередко теперь ищет себе убежище в постройках человека куница-белодушка. И можно отметить определенную постепенность в сближении ее с человеком и соответственно некоторые изменения в ее повадках. Сначала эти куницы появляются на чердаках и в подпольях, откуда они ежедневно (на ночь) выходят в поле или даже в лес в поисках пищи. Следующий этап сближения белодушки с человеком — это использование белодушкой чердаков, подвальных и складских помещений для размножения.
Куницы-белодушки, живущие в центральных кварталах больших городов, составляют уже, по-видимому, особую, городскую популяцию. Они занимают теперь не только чердаки и подполья, но селятся также в пустотах теплотрасс и канализационных систем. Эти куницы полностью утрачивают связь с загородными биотопами и кормятся в пределах городов другими синантропными животными— крысами, мышами, голубями, галками, воробьями и даже плодами и фруктами в садах и парках. Куницы городских популяций не брезгуют выгребными ямами и мусорными ящиками. Это отмечено как в наших городах, так и в городах Западной Европы.
Известны случаи, когда в постройках человека поселялись соболи, занимая обычно подполья складов во вновь создаваемых поселках. Правда, в данном случае, видимо, нельзя говорить о сколько-нибудь существенных изменениях в повадках этого животного, так как устойчивой связи с человеком у соболя все же нет.
У млекопитающих наблюдаются и некоторые изменения их суточной активности. В данном случае все зависит от беспокойства, которое причиняет им человек во время своей дневной деятельности. Многие виды диких копытных, такие, как кабан, косуля, благородный олень, в горах серна, горный баран и другие, переходят, избегая встреч с человеком, на ночной образ жизни. Сообразуясь с суточным ритмом стад домашних животных, в одних случаях горные бараны, куланы и некоторые другие виды животных приходят на водопой ранним утром до восхода солнца и даже ночью, в других случаях, когда нет помех от человека, водопой у них происходит утром и вечером.
Бывает, что время активности, а именно кормежки животных определяется не отрицательной, а, наоборот, положительной связью их с человеком. Можно, например, указать, что черные медведи в Йеллоустонском национальном парке выходят к дорогам в те часы суток, когда там больше всего туристов, от которых они получают лакомства.
Впрочем, в этих случаях многое зависит от видовых особенностей животного. Черные медведи вообще не боятся человека и хорошо переносят его присутствие. А гризли, наоборот, избегают населенных мест, и связь с человеком у них преимущественно отрицательная. Они и в национальном Йеллоустонском парке, где человек не приносит им никакого вреда, активны все же только по вечерам.
Изменение суточной активности в городах наблюдается и у птиц. Так, два вида североамериканских дроздов, гнездящихся в мексиканском городе Мерида (100 тысяч жителей), приспособили свой суточный ритм к ритму жизни города: наиболее интенсивная кормежка бывает у них в часы наименьшего оживления города. В парке-курорте Цехоцинка (Польша) птицы, избегая контактов с человеком, кормятся ранним утром, до появления в парке значительного количества посетителей. Эти два примера, относящиеся к западному и восточному полушариям, хорошо показывают, что изменения в образе жизни птиц в разных местах при сходных условиях существования бывают однородными.
Впрочем, птицы менее капризны, нежели млекопитающие. Они довольно легко привыкают не только к присутствию человека, но даже к производимому им шуму, к яркому городскому свету, к работе грохочущих машин.
Так, грохот постоянно проезжающих поездов, гудки, яркое и притом внезапное освещение от паровозных фонарей по ночам нисколько не беспокоят птиц, гнездящихся на деревьях придорожных древесных насаждений. В Пермском городском саду, в самом центре города, где по вечерам много света, гремит музыка, шумят оживленные толпы гуляющих, безбоязненно гнездятся, как отмечал Е. М. Воронцов, зяблик, серая мухоловка, мухоловка-пеструшка и другие виды птиц. При этом они подпускают человека совсем близко к гнезду, не поднимая никакой тревоги. Подобное же отмечено в городе Торунь (Польша), где птицам нисколько не мешают скопление людей и движение в самых оживленных индустриальных местах.
Заметные изменения происходят в сезонной жизни птиц. Виды, которые до проникновения в культурный ландшафт были перелетными, в условиях культурных ландшафтов, особенно в городах, становятся оседлыми. Это относится к черному дрозду, который, например, в Праге не только гнездится, по и живет всю зиму. В Берлине черные дрозды также держатся круглый год.
Следует напомнить при этом, что средняя зимняя температура большого города бывает обычно на несколько градусов выше, чем на той же широте в природных ландшафтах. Город оказывается как бы перенесенным на несколько градусов южнее. Но дело не только в температуре. Большое значение имеют также кормовые условия.
Во избежание преувеличений мы должны подчеркнуть, однако, что переход к оседлости отмечается у тех птиц, зимовки которых не очень удалены от мест их гнездования (дрозды, грачи и подобные им виды птиц). Этим видам вообще свойственна большая изменчивость в отношении их годичного цикла жизни. Можно напомнить, что такой хорошо всем известный дрозд, как рябинник, в одни годы ведет себя как перелетная птица, а в другие годы, обильные кормом, задерживается на местах гнездования на всю зиму, следовательно, ведет себя как оседлая птица и притом иногда в условиях суровой морозной зимы.
Размножение птиц культурных ландшафтов, в особенности пользующихся искусственными гнездовьями, начинается раньше, чем представителей того же вида, живущих «на воле» без контактов с человеком. Такие, как, например, усатые синицы, имеющие, вообще говоря, очень слабую связь с культурными ландшафтами, в угодьях, едва измененных человеком, где расставлены искусственные гнездовища для уток, делают иной раз свои гнезда в камышовых стенках этих гнездовищ. И вот усатые синицы, воспользовавшиеся услугами человека, откладывают первые яйца (западное Предкавказье) уже во второй декаде февраля, в то время как в естественных условиях — в конце марта — начале апреля. Также и кряковые утки приступают к гнездованию и откладке яиц в искусственных гнездовищах много раньше (примерно на две-три недели), нежели те пары, которые гнездятся без помощи человека, непосредственно на земле.
Установлено, что в г. Томске сороки приступают к гнездованию раньше, чем в лесу. То же известно и о воронах этого города. Например, птенцы из гнезда, расположенного в университетской роще, вылетели на месяц раньше по сравнению со средними сроками вылета в других местообитаниях.
Более теплый микроклимат города и лучшая обеспеченность пищей приводят не только к изменению сроков гнездования, но и увеличивают повторяемость гнездования — количество циклов размножения в году. Известно, что в городах Западной Европы птицы (дрозды, коноплянки и др.) не только начинают гнездиться раньше одноименных видов птиц в естественных ландшафтах, но и имеют больше выводков за сезон. Гнездование у них растягивается иногда до осени. Лесные черные дрозды имеют в Средней Европе обычно две кладки за лето, тогда как городские — от 3 до 4. И это свойственно не только северному полушарию. У полосатых ласточек Южной Африки в городах и поселках три кладки за сезон, а в других местообитаниях в основном две.
Известно и зимнее гнездование птиц в условиях культурного ландшафта. В частности, оно установлено (январь) у малой горлицы в Ашхабаде. В январе в Берлине найдено было гнездо черного дрозда с тремя готовыми к вылету птенцами на Карл-Маркс-аллее за неоновой, постоянно светящейся вывеской большого магазина. Не знаешь, как назвать подобные случаи гнездования: слишком поздними или слишком ранними. Вернее всего, просто зимними.
В Сибири (Томск) у сизых голубей, живущих за карнизами вблизи уличных фонарей, наблюдается круглогодичная кладка. Зимнее размножение бывает также у некоторых видов вселившихся в города млекопитающих.
В культурных ландшафтах многие птицы устраивают свои гнезда нередко в местах, обычно нм не свойственных. Впрочем, надо помнить, что у отдельных видов птиц наблюдается довольно широкая изменчивость в отношении выбора места для гнезда. Кроме более или менее постоянного типа гнездования у них бывают иногда и довольно значительные отклонения. В природе они встречаются редко, а в культурном ландшафте часто становятся чуть ли не нормой.
Как известно, сойка обычно делает гнездо на дереве или на крупном кусте. В городах Западной Европы она иногда гнездится на деревьях, но чаще на строениях — в нишах стен и т. д., а также в полуоткрытых скворечниках. Впрочем, и в природных условиях сойка иногда использует для гнездования дупло дерева, например дуба. На Шетландских островах почти половина гнездящихся там черных дроздов делает гнезда на постройках, «забыв», что им полагается устраивать их на земле. На зданиях в Праге (преимущественно в ее окрестностях) размещаются для вывода потомства певчие дрозды. Дрозд-белобровик отнюдь не избегает гнездиться на заборах, в сараях, в пустующих домах, а однажды парочка белобровых дроздов облюбовала для своего гнезда товарный вагон, который стоял некоторое время на запасном пути. Гнездо было сооружено на буксе этого вагона. Уже после того как птицы закончили кладку, вагон был подан под погрузку, включен в состав и отправился в путь. Однако птицы продолжали насиживание, а затем выкармливание птенцов и в пути. Такая «жизнь на колесах» продолжалась около месяца, после чего птенцы вылетели из своего подвижного гнезда. И вполне благополучно.
Широко известно, что черные стрижи, которые в естественных условиях заселяют дупла деревьев, в городах устраивают гнезда на зданиях. Чечетки в тундре иногда сооружают гнезда на окраинах населенных пунктов в рыхлых мотках толстой проволоки, которая заменяет им кустарник. Иной раз они гнездятся и в нежилых домах.
Часто в домах — на чердаках и под карнизами — выводят птенцов пуночки. Они, можно сказать, заменяют отсутствующего на севере домового воробья. Рядом с ними нередко размещаются и белые трясогузки, которые в отношении выбора места для гнезда очень неприхотливы. На свалках около населенных пунктов в тундре они используют для гнезд пустые консервные банки, наполовину опорожненные бочки с цементом. Не только на севере, но и в Средней Азии белая трясогузка (среднеазиатский подвид — маскированная трясогузка) жмется к человеку, хотя мест для устройства гнезда, казалось бы, там достаточно и без сооружений человека. В городах Ферганской долины эта птица делает свое гнездо исключительно в постройках, причем чаще всего на чердаках. Добавим к этому, что удод и большая синица здесь тоже устраивают гнезда в постройках. И это несмотря на обилие дуплистых деревьев шелковицы.
На стенах и карнизах домов гнездятся горные трясогузки, на крышах — трехпалые чайки и чайки хохотуньи. На гуановых островах Перу на черепичных крышах сторожек густо располагают свои гнезда олуши. Там даже раз в два года производят сбор с этих крыш гуано.
Зеленушки могут гнездиться в полудуплах, в поленницах дров, где селятся также коноплянки и обыкновенные овсянки. Коноплянки могут селиться и в жилых строениях. Серая мухоловка гнездилась в стене Московского Кремля. Интересен случай гнездования в каменном доме на одной из центральных улиц Ставрополя 10 пар кобчика. Кобчики и пустельги образуют иной раз небольшие смешанные гнездовые колонии на чердаках домов (Ставропольский край).
Известно, что зяблик устроил гнездо и благополучно вывел птенцов в искусственном полудупле. Большие синицы и синицы лазоревки не избегают случая строить гнездо в почтовом ящике. То же делают иногда и горихвостки, и даже славки.
Широко теперь расселившаяся по странам Центральной Европы кольчатая горлица является исконно древесно-кустарниковой птицей. В городах и кишлаках она перешла к гнездованию на строениях, причем долгое время считалась Птицей, связанной с архитектурой мусульманского типа. В связи с этим в Европе она принадлежала только Балканскому полуострову. Потом произошел перелом — новая повадка, птица стала гнездиться на обычного типа европейских домах. Это, видимо, и помогло ей за короткий срок резко расширить область своего распространения на север до юго-западной Англии и до южной Швеции. Малая, или египетская, горлица тоже долгое время была связана с кишлаками, но теперь она весьма обычна во всех современных городах. Место ее гнездования — постройки европейского типа.
Приведем некоторые сведения и о птицах других зоогеографических областей.
Горшечник в Аргентине устраивает гнезда в столбах заборов, на телеграфных опорах, в сооружениях колодцев и в жилых домах; мускатные вьюрки в Квинсленде — под крышами домов. Солнечная астрильда в Юго-Западной Австралии держится всюду, где есть человек. В поисках места для гнезда она обследует не только крыши зданий, но и ламповые абажуры и шкафы. Одно ее гнездо было найдено в сарае, где ремонтировались автомашины.
Особенно интересны случаи, так сказать, экстраординарного гнездования птиц вблизи человека. На аппарате внутри уличной телефонной будки, под застекленной крышей универмага и крытых рынков; на прислоненных к стене граблях (серая мухоловка); на висячей лестнице (певчий дрозд); в метеорологической будке (тоже певчий дрозд); в грузовом автомобиле (деревенские ласточки), в легковой автомашине (щеглы) ; внутри заводского цеха в нише работающей камнедробилки (горихвостка-чернушка); в старом прессе около кузницы (белая трясогузка); в поставленных на ремонт самолетах, автомашинах, железнодорожных вагонах (в частности, белобровый дрозд, о котором мы уже говорили); в отверстии гнилой шпалы на действующем автомобильном переезде (удод); на работающих паромах (белая трясогузка); на стреле подъемного крана (грачи, сойка); на телеграфных столбах, на опорах высоковольтных передач (белые аисты и некоторые виды хищных птиц); на металлическом крюке для лампы (городская ласточка).
Аэродромы, с имеющимися там предметами авиационной техники и ее обслуживания, представляют собой, можно сказать, даже своеобразный биотоп. Резкий шум, рев самолетов, постоянное движение людей и техники, свет отнюдь не мешают птицам обосновываться именно в этих местах. Воробьи гнездятся на балках антенны радиолокатора, в светильниках ламп дневного света в гостинице аэропортов, в различных отверстиях крыла и хвоста самолетов. В самолетах же, радиолокаторах и в другой аэродромной технике устраивают гнезда скворцы. Известны случаи, когда скворцы начинали таскать строительный материал в отверстие верхнего крыла самолета, как только самолет делал посадку и винт переставал вращаться. Если самолет несколько задерживался на южных аэродромах (Ашхабад), малые горлицы успевали даже закончить в каком-либо отверстии крыла свое гнездо.
Ко всему этому надо еще добавить возникающую тенденцию к изменению типа гнездования. Пеночки, устраивающие гнезда на земле, в ряде случаев делают их приподнятыми над землей. В зеленых насаждениях городов Ферганы соловьи гнездятся на высоте до 3 ж, а не на земле (на Памире известен случай гнездования соловья на крыше сторожки); славки предпочитают более высокое расположение гнезда; колониальные птицы переходят иногда к разреженному гнездованию и т. д.
Интересно, что вороны в Томске устраивают свои гнезда на тонких вершинках деревьев, причем предпочитают деревья с лишенными сучьев предвершинными участками стволов. Сороки гнездятся в защищенных местах крон деревьев на высоте 12—15 м, а на вершинах тополей даже на высоте 25—28 м.
Многие ткачики Юго-Западной Африки, строящие в естественных условиях свои гнезда на кустах или ветвях деревьев, низко свисающих над водой, приблизившись к человеку, размещают их высоко в кронах больших деревьев. В тех же местах трясогузки (капские трясогузки) в культурном ландшафте переходят к гнездованию в кустах тамариска.
Существенные новшества отмечаются также в строительном материале, иногда и в самом характере гнезда. В качестве строительного материала птицы используют бумагу, тряпки, нитки, независимо от их цвета, вату, полоски целлофана и обрывки киноленты, изоляционную стеклянную вату, известковую массу (городские ласточки), полоски целлулоида и даже проволоку (горлицы — обыкновенная, кольчатая, малая). У малой горлицы был однажды найден в гнезде стерженек от шариковой авторучки. Майна и сорока кроме названных выше предметов используют также обрывки газет, школьные промокашки, конфетные обертки, шпагат, марлю.
Интересно, пожалуй, отметить, что однажды бывший под наблюдением мохноногий канюк, почувствовав, видимо, неудобство от торчащего в стенке его гнезда термометра (ртутный шарик касался насиживающей птицы), вытащил его и заботливо уложил в стенку гнезда, использовав эту «стеклянную палочку» в качестве строительного материала.
Говоря о новых повадках птиц, следует указать еще на случаи массовой ночевки домовых воробьев на дереве в самой непосредственной близости (наименьшее расстояние 3—4 м) от действующих неоновых ламп уличного освещения. Подобное отмечалось уже неоднократно и для белых трясогузок.
Происходит также изменение отношения птиц к человеку, проявляющееся в меньшей пугливости городских птиц. Жители Москвы и других городов нашей страны отлично знают, до чего паха льны стали теперь городские сизаки, которые отбегают от идущего человека только в самую последнюю секунду, когда возникает опасность быть придавленными ногами. Домовые воробьи и серые вороны осторожнее. Но и они в городских условиях значительно доверчивее, чем в природных.
Отсутствие страха перед человеком проявляется в указанных выше случаях гнездования птиц в шумных частях города. Кваква, которая однажды устроила свое гнездо в самом центре города (Ейск), почти рядом с летней эстрадой городского парка, явно относилась к человеку иначе, чем гнездящаяся в диких условиях. Теряют страх перед человеком и птицы, останавливающиеся в городах во время сезонных миграций (кваквы в Краснодарском крае).
Изменение отношения птиц к человеку проявляется и в направлении пищевых связей: птицы ищут пищу вблизи человека, а нередко и в буквальном смысле слова ждут ее от человека. Во многих городах Европы певчие птицы безбоязненно приближаются к людям с явным намерением полакомиться. Особенно примечательны в этом отношении большие синицы Финляндии. В парках Хельсинки они берут пищу прямо из рук человека. Вполне возможно, что отмеченное увеличение численности больших синиц здесь связано с этой новой их повадкой.
Интересные изменения в поведении наблюдаются у чаек Прибалтики. Серебристые чайки окрестностей Хельсинки перешли в значительной степени к питанию отбросами — источник пищи, появляющейся в том или ином месте временами, хотя и в небольшом количестве, но регулярно. В связи с этим многие чайки стали вести образ жизни, скажем, «ожидающих пищу одиночек». Отдельные птицы проводят ежедневно в неподвижном или малоподвижном состоянии много часов в одном и том же месте. Спиной они обращены к морю, головой — к избранной ими дачной усадьбе. Они терпеливо ждут, когда хозяйка выйдет из дома с ведром отбросов. Известны случаи подобного рода «дежурства» у железнодорожного вокзала, на автобусной станции: там всегда можно чем-либо поживиться.
Около многих столовых и кафе во всех, пожалуй, небольших городках, расположенных недалеко от Балтийского моря, обычно держится стайка серебристых чаек, которые, видимо, проводят там весь день или по крайней мере пока избранная ими «торговая точка» работает. Птицы держатся на крышах, столбах, на земле, и ничто их не интересует, кроме возможности первыми подхватить что-нибудь из пищевых отбросов. Посетители Петродворца после высадки с катера сразу видят чаек около ближайшего к заливу кафе.
У перешедших к нахлебничеству чаек наблюдаются некоторые изменения внутривидовых отношений. Кроме того, птицы, получающие часть пищи от человека, проявляют известную склонность к оседлости.
Чайки и грачи, следующие за шумным трактором, тоже практически не обнаруживают страха перед человеком.
Многие виды птиц имеют довольно тесные пищевые связи с человеком в зимнее время. Они посещают кормовые столики, а синицы, не довольствуясь этим, подлетают к окнам и требовательно стучат в стекло, если им вовремя не вывесили за окно кусочек сала. Есть синицы «форточницы», которые смело залетают в поисках пищи через открытую форточку.
Совсем новая и неожиданная повадка выработалась у синиц за последние два-три десятилетия. Появились птицы, умеющие открывать молочные бутылки, с тем чтобы поклевать скопившиеся сверху густые сливки. Впрочем, «открывать» — это, пожалуй, слишком громко сказано. Просто птицы продалбливают клювом довольно тонкую крышку бутылки.
Млекопитающие проявляют меньше смелости. Из рук человека пищу берет, пожалуй, только одна белка. Самые безбоязненные из них пытаются даже самостоятельно вынуть орешки из кармана спокойно сидящего человека.
Нахлебничество — одна из широко распространенных форм отношения к человеку пернатых его соседей. Чайки часами следуют за туристскими судами на Волге, ожидая подачки. Альбатросы сопровождают корабли в их плавании. Склонность к «иждивенчеству» проявляют многие птицы Средней Азии. На этой повадке основана зимняя подкормка птиц, которая приводит к более прочному оседанию полезных видов, уменьшая размах их кочевок. Переход черных дроздов (и некоторых других видов птиц) к оседлому образу жизни в городах связан (помимо указанных выше температурных условий) с возможностью находить пищу на свалках и в кухонных отбросах.
Отметим некоторые различия в указанном отношении между птицами и млекопитающими. Птицы идут к человеку, можно сказать, в открытую. Они, как правило, используют в пищу то, что остается от него или что человек дает им сам. Таким образом, они проявляют склонность к нахлебничеству.
Млекопитающие, за исключением разве только одной белки, пользуются пищей от человека, можно сказать, из-за угла, исподтишка. Они обычно питаются тем, что человек не хотел бы им давать, что он бережет для себя. Таким образом, млекопитающие проявляют склонность к паразитизму, а некоторые виды уже давно стали паразитами. Это особые отношения.
В связи со сказанным ранее интересно рассмотреть вопрос, как изменяется отношение животных к человеку по мере приближения к нему. Можно наблюдать и сейчас на островах Галапагос, как птица садится на плечо спокойно сидящего человека, местные дрозды с азартом теребят шнурки на его ботинках с очевидным намерением использовать их в качестве гнездового материала, альбатросы, недовольно бормоча, идут прочь от вспугнувшего их человека отнюдь не с большей поспешностью, чем делают это домашние гуси. Не боятся человека на Галапагосах и рептилии.
Постепенно птицы становятся осторожнее и пугливее, особенно если их преследуют. Но в городах, где к ним относятся безразлично или бережно, они доверяют людям. Даже одна и та же птица может относиться к человеку по-разному, в зависимости от обстоятельств: в заповеднике, например, доверчиво, а за его пределами осмотрительно.
Следует напомнить, что страх перед человеком — это только одна из форм поведения животного при определенных обстоятельствах. Поэтому в небоязливости птиц в городах (также на полях (грач и чайка) возле пашущего трактора) нет никакого новоприобретения.
Важно подчеркнуть, что город не сам по себе является препятствием для заселения его животными, им становится отношение человека к дикой фауне города, да и вообще к фауне культурного ландшафта.