Самые первые университеты в Западной Европе стали возникать еще в XII веке. Процесс это был длительный и тяжелый. Только к середине XV столетия новый тип школы более или менее завершил свою организацию. Иногда читаешь в описаниях, что в средневековых университетах занимались в основном богословием… Вряд ли это правильно. Главными факультетами большинства университетов были юридический, медицинский и артистический, студенты которого изучали семь свободных искусств.
Семь свободных искусств (septem artes liberalis). — У римлян так назывались знания и упражнения, достойные свободного человека, в отличие от низших занятий, являвшихся уделом рабов. В средневековых университетах к семи свободным искусствам относились: грамматика, диалектика, риторика, арифметика, геометрия музыка, астрономия.
И только в редких случаях рядом с юридическим и медико-артистическим возникал богословский факультет.
Постепенно европейские университеты становятся центрами научной мысли. Развитие городов и ремесел, болезни, жизнь и смерть человека, торговля, путешествия, борьба папства с империей — все это порождало бесчисленное число вопросов, ответы на которые общество желало получить от ученых. И те искали их в трудах философов Древней Греции, в римском и каноническом праве, искали ощупью, развивая схоластическое богословие и анатомию, занимаясь составлением астрологических предсказаний (гороскопов) и поисками философского камня.
Алхимическая печь и символы, которыми адепты обозначали свои таинственные составы
Алхимия не входила в число теоретических дисциплин, которые преподавались в университетах. Это было искусство практическое. Но часто профессор средневекового университета, отчитав лекцию перед студентами, возвращался домой и, скинув мантию, облачался в кожаный передник и отправлялся с наступлением сумерек в лабораторию. Как правило, эти лаборатории ютились в заброшенных домах, расположенных где-нибудь на отшибе, подальше от любопытных глаз. Весь день казались они мертвыми и покинутыми. Алхимия — черное искусство, без демонов не обойдешься. А какие же демоны могут появляться при ярком свете дня?
Но вот смеркалось. Жизнь в средневековом городе с наступлением темноты замирала. И тогда покинутый дом оживал. За плотно закрытыми ставнями слышался стук, шум мехов, из трубы начинал подниматься к небу дым. Это алхимик принимался за работу.
Плавилась красная медь в тигле. Задыхаясь от ядовитых испарений, хозяин мастерской подбрасывал в жаркое варево кусочки белого металла. Сплав терял красноту и становился более золотистым. «Слава всевышнему! — шептал обрадованный алхимик. — Главные свойства меди и олова смешались и превратились в свойство золота». Он даже не задумывался над тем, что изготовил всего-навсего бронзу, давно известную человечеству. Он весь был в предвкушении следующего этапа превращения: «Может быть, попробовать растворить полученный сплав в ртути, чтобы потом при сильном нагревании он снова возродился из нее, но уже обогащенным новыми чудесными свойствами «живого металла»?» И в слитке простой бронзы алхимику мерещилось вожделенное золото… Ведь сам Аристотель говорил, что для превращения простых металлов в благородные достаточно лишь изменить свойства первых. Какие же свойства у металлов имеются? Прежде всего цвет, потом тягучесть, ковкость… И алхимики смешивали, растворяли, кипятили, прокаливали, возгоняли, растирали и сплавляли все, что попадалось под руку.
Но сколько ни бились алхимики, сколько зелий ни изводили, сколько ни произносили страшных заклинаний, наладить производство золота не удавалось. Лишь время от времени проносился слух, что кому-то из счастливцев удалось после долгих нагреваний, плавлений, кипячений и возгонок получить из ртути или свинца крошечный золотой остаток — королек.
Иногда алхимией занимались и богатые, знатные вельможи. Однако их результат ничем не отличался от результатов оборванных бедняков
Сейчас мы, конечно, понимаем, что могло это произойти только в том случае, если первоначальный металл был нечистым и содержал в себе золото. Но в те годы большинство алхимиков искренне верило слухам.
В средние века особенно усилилась вера в то, что для превращения одних металлов в другие нужно особое вещество — «философский камень». И вот все больше и больше алхимиков бьются над проблемой добыть этот «магистерий», или «эликсир жизни», или «квинтэссенцию», как называли они таинственный ускоритель в своих сочинениях.
Заключительный этап жизни многих алхимиков — пытки и смерть от руки жадного феодала
Среди искателей философского камня было немало честных и бескорыстных приверженцев алхимии. Были даже крупные мыслители, оставившие заметный след в истории разных наук. Но алхимические опыты требовали немалых средств. А где их брать? И вот отправлялся честный, но вконец разорившийся алхимик ко двору знатного аристократа. Чем привлечь сеньора, вечно нуждающегося в деньгах? Почтенный адепт предлагал показать свое искусство.
Адепт — посвященный в тайны какого-либо учения или ярый последователь его, приверженец идеи.
В уединенном месте он разводил огонь, напускал дыму, бормотал заклинания, стараясь произвести впечатление, а еще лучше — напугать будущего покровителя. И когда весь этот спектакль достигал вершины, хитрец незаметно подбрасывал в тигель или реторту кусочек золота, припасенный заранее, который «обнаруживал» по окончании опыта…
Жадный аристократ был счастлив. Ему уже виделись горы золота, и он решал не скупиться на средства для новых опытов… Алхимик получал деньги, лабораторию и время… Очень немного времени. Он занимался исследованиями, но мысль о приближающейся расплате преследовала его дни и ночи. Бросить свое дело, как правило, мало кто мог. Алхимические опыты так же, как и любые современные химические эксперименты, настолько увлекательны, что тот, кто за них принимался, оставался в плену этого искусства на всю жизнь. Но владетельные сеньоры были нетерпеливы, и потому мало кто из представителей «почтенного алхимического искусства» доживал до старости и умирал естественной смертью.
Лаборатория алхимика со всеми атрибутами, чтобы «калить, кальцинировать, целить, дистиллировать, цементировать, цитринировать, мацерировать и подцвечивать» составы в поисках золота
Рассказывают, что величайшим алхимиком всех времен считался Альберт фон Больштедт (1193—1280) по прозванию Альберт Великий.
Он родился в Швабии — небольшом южногерманском герцогстве, которое непрерывно находилось в самом центре династических споров и борьбы бесчисленных немецких курфюрстов, графов и императоров.
Как и всякий отпрыск благородной фамилии, Альберт фон Больштедт предназначался для военной карьеры, и лишь слабое телосложение заставило его сменить мундир на сутану.
Убедившись в непригодности сына к «единственному делу, достойному аристократа», как называлось тогда военное ремесло, отец отправил его в Италию учиться. Эта страна слыла «Меккой» богословия и учености христианского мира. В отличие от невежественной Германии в Италии уже в XII веке существовала довольно густая сеть соборных и люнастырских школ. Почти одновременно со старейшим в Европе Болонским университетом, был основан университет в Париже.
Много лет провел молодой человек в стенах разных учебных заведений. Тогда ведь не было единых школьных программ, рассчитанных, скажем, на восемь или девять лет. Каждая школа учила по-своему… Но в конце концов все когда-нибудь кончается. Окончился период учебы и у Альберта Больштедтского. Он вступил в монашеский орден доминиканцев и по распоряжению орденского начальства отправился в Германию учить местное духовенство всему тому, чему до того учили его: читать, писать и мыслить…
Альберт Больштедтский был очень образованным человеком для своего времени. Он свободно читал по-латыни и по-гречески, разбирал арабские и древнееврейские тексты. Он понимал толк в лекарствах, лечил, предсказывал судьбу. За свои обширные познания и всестороннюю образованность он получил от современников почетный титул Универсального Доктора и стал называться Альбертус Магнус, что означало — Альберт Великий. Слава его была столь велика, что Парижский университет пригласил его профессором на кафедру богословия. Но еще громче, чем признание ученого, гремела его черная слава колдуна и чародея.
При всех обширных познаниях в богословии и философии была у Альберта страсть — алхимия. Среди немецких мыслителей разных эпох можно заметить тягу к мистике, к чему-то выходящему за пределы разума, за строгие рамки догмы, которой они служили. Так было в средние века, так было и значительно позже.
Об Альберте Великом сохранилась легенда, будто он один из немногих обладал тайной философского камня. Будто с помощью этого волшебного средства он не только добывал золото из простых металлов, но излечивал неизлечимых и возвращал молодость старцам. Из золы сожженного дерева он мог восстановить растение. А когда ему нужен был верный слуга, он смешивал одному ему известные зелья, кипятил их, произносил заклинания — ив стеклянной реторте, конечно не без участия дьявола, синтезировался «гомункулюс» — искусственный человечек…
Легенды и анекдоты всегда говорят о популярности человека. И все-таки, несмотря на славу, несмотря на внушаемый окружающим страх и почтение, именно Альберту Великому принадлежат горькие слова об участи алхимика: «Если ты имел несчастье войти в общество вельмож, они не перестанут терзать тебя вопросами: «Ну, мастер, как идет дело? Когда наконец мы получим порядочный результат?» И, в нетерпении дожидалась конца опытов, они будут ругать тебя мошенником, негодяем и постараются причинить тебе всевозможные неприятности, и, если опыт у тебя не выйдет, они обратят на тебя всю силу своего бешенства. Если же, наоборот, ты будешь иметь успех, они задержат тебя в вечном плену, чтобы ты вечно работал в их пользу».