Проф. Е. В. Алексеев был одним из наиболее разносторонних лесоводов-типологов, ставивших во главу угла практические нужды лесного хозяйства.
Будучи специалистом по лесоустройству, лесным культурам и рубкам ухода, он внес в типологию элементы практицизма. Однако в его простых высказываниях и обобщениях много ценного для более глубокого понимания типов леса, особенно в тех случаях, когда дело касается возобновления и рубок ухода, опыт которых помогал Алексееву в установлении его взглядов на типы леса. Производственный опыт, особенно лесокультурный, дал ему возможность ознакомиться с результатами хозяйства в самых разнообразных типах леса, подвести итоги применения лучших и худших мероприятий, учесть их влияние на типы леса и условия местообитания, пользоваться экспериментальным материалом как собственным, так и предшественников.
В своей классификации типов леса УССР Алексеев является продолжателем Крюденера. Но его взгляды значительно расходятся с взглядами предшественника, и классификация Алексеева должна быть признана оригинальной не только в том отношении, что она создана для особого географического района, но прежде всего по самой методике своего построения.
По Алексееву, «тип лесного участка» — это единство леса и занятой им территории — почвы. Он кладет в основу классификации те же две ординаты, что и Крюденер,— влажность и механический состав почвы, но оговаривается, что сопряженность типов леса с механическим составом может быть установлена на основе исследования более глубокой почвенной толщи и что в природе существуют не только дубравные, но и «боровые суглинки». Вводя бонитет как существенный показатель типа леса, используя почвенный покров в качестве индикатора, признавая, что механический состав не всегда прямолинейно связан с лесорастительным эффектом, Алексеев тем самым становился на точку зрения признания растительности в качестве главного критерия для оценки типов леса и их местообитаний. Это и помогло ему критически пересмотреть «наземистые» боры, «наземистые» и «кислоперегнойные» субори и другие типы Крюденера, являющиеся результатом непоследовательности их автора.
Классификация Алексеева дана в виде двухмерной схемы с делением, согласно Серебренникову, на: 1) «типы леса по суходолу» (незаболоченные почвы) и 2) «типы леса по мокрому» — сосняки и ольшаники на торфяных болотах. Типы леса по суходолу делятся на боры, субори, груды (грабовые дубравы, дубравы на лесных суглинках) и дубравы на черноземе, с соответствующим: делением каждой группы по влажности. Кроме того, Алексеев впервые описывает «бучины» — буковые леса — как климатические формы трудов. Принципы установления типов по Алексееву — просты, доступны всякому специалисту, и. они получили широкое признание на Украине. Классификация Алексеева сделалась основой для разработки рациональных методов культур, ухода за лесом: и для лесоустроительных работ. Алексеев произвел интересные исследования типов леса, возникших после эрозии, дефляции и длительного истощения почвы экстенсивным сельскохозяйственным пользованием («временно-случайные формы типов насаждений»), которыми был обоснован иной подход к культурам на этих почвах. Он же выяснил многие стороны зависимости типов леса от механического состава почвы, показал большое значение для минерального питания древесных пород тонких супесчаных и суглинистых прослоек в кварцевых песках и т. п.
Недостатки классификации Алексеева заключаются в следующем. Он строил свою классификацию в значительной мере стихийно, ощупью и не разработал методики ее составления, что проявилось в ряде непоследовательностей в ее построении. Так, дубравы (груды) у него не связаны достаточно последовательно с суборями и, как нам пришлось показать (1931), они не эквивалентны по увлажнению тем категориям, которые Алексеев устанавливал в группе суборей. В его классификации нет также соответствия между грудами и дубравами на черноземе. Числовые показатели глубины уровня грунтовых вод, которые Алексеев устанавливал для всех типов леса, характерны лишь для боров и частично для суборей, в дубравах же они не отвечают категориям экологического увлажнения (гигротопам). Если, например, для всех влажных типов леса Алексеев установил глубину грунтовых вод 0,5—2 м, то это соответствует лишь влажному бору; во влажной субори уровень располагается на глубине 1,5—3 м; во влажной дубраве — на глубине 3—4, а иногда и на 20—30 м. Столь значительное расхождение между глубинами грунтовых вод, указанными Алексеевым, и гигротопами объясняется тем, что в пределах одного и того же типа экологического увлажнения (гигротопа) уровень грунтовых вод меняется в зависимости от влагоемкости и водопроницаемости почвогрунтов, от влажности климата, а также от размеров транспирации насаждений и времени года.
В общем можно отметить, что Алексееву более всего удалась классификация боров и суборей и менее — дубрав, хотя именно он впервые обратил внимание на особенности дубрав на черноземе, выделив их в особую группу не на основании почвенных признаков, а исходя из особенностей их состава, строения и производительности.
Для Алексеева, быть может, больше, чем для других типологов, была характерна непоследовательность в изложении своих взглядов, часто становившихся в противоречие с его исследовательской практикой. Так, в его подходах к ряду вопросов лесной типологии, как правильно отмечает В. Н. Сукачев, было мало общего со взглядами Морозова, присоединение к которым он декларировал в своих более поздних выступлениях. Алексеев не разграничивал «биологического» от «лесоводственного», «естественно-исторического» от «лесохозяйственного», и ему, по всей вероятности, никогда не приходила мысль не только о целесообразности, но даже и о возможности подобного разграничения. Это объясняется тем, что его теория составляла неразрывное целое с практикой. Однако в своих высказываниях «ботанические типы леса» он признает, как это ни странно, единственными «чисто научными», вовсе не вкладывая в это определение того иронического оттенка, который оно получило в наше время. В своих высказываниях Алексеев оправдывает противоречащие его практике взгляды Морозова на критерий установления типов леса. Он признает «значение условий местопроизрастания как единственного твердого признака насаждений, хотя и «внешнего», но естественно выдвигающегося на первое место при их классификации, что мы и находим в учении о типах насаждений Г. Ф. Морозова». Между тем на практике Алексеев исходил, как мы уже отмечали, из насаждения и растительного покрова как главного и абсолютного критерия для оценки типов леса и местообитаний.
Практика обогащала типологические взгляды Алексеева, руководила им на том пути, где он шел иногда ощупью, помогала ему находить правильное решение многих трудных задач. Но более плодотворные и во много раз более эффективные результаты могут быть получены лишь тогда, когда исследователь, обогащаясь за счет практики, пользуется настоящей научной теорией, освещающей ему существо его работы и ее перспективы.