Развитием эволюционной мысли мир в немалой мере обязан сопоставлению теорий таких выдающихся фигур в истории биологии, как Жан Батист Ламарк (1744—1829) и Чарлз Роберт Дарвин (1809—1882).
И хотя Ламарку в этом сопоставлении обычно отводится отрицательная роль как ученому, неправильно истолковавшему процесс изменения организмов, именно ему в действительности принадлежит первенство первооткрывателя самого явления биологической эволюции. В самом деле, знаменитый труд Ламарка «Философия зоологии», содержащий изложение первого в мире эволюционного учения, был опубликован в 1809 г., ровно за полвека до выхода в свет «Происхождения видов». Только один этот факт позволяет понять, почему Ламарку было особенно важно (впервые!) показать сам феномен эволюции, обратив внимание на то, что эволюция проявляется как «прогрессия в усложнении организации». На это действительно было важно указать, так как, понятия эволюции и биологического прогресса существенно перекрываются и если бы нам вздумалось отрицать феномен биологического прогресса, то в конце концов нам пришлось бы также отказаться и от признания эволюции.
Другое дело, что феномен эволюционного прогресса (как, впрочем, и многие другие биологические явления) долгое время находился «в плену» телеологических объяснений, приписывающих природе стремление к предопределенным (богом) целям. В связи с этим характерна позиция ортодоксальных дарвинистов, как правило избегающих обсуждения проблемы биологического прогресса. Эта традиция берет начало от самого Дарвина, который также практически избегал обсуждения этого «запутанного вопроса», ссылаясь на то, что «натуралисты до сих пор не предложили приемлемого для всех определения того, что следует разуметь под понятием о более высокой организации».
Разумеется, Дарвин был согласен с тем, что окончательный результат действия естественного отбора, как он сам писал, «выражается в том, что каждое Существо обнаруживает тенденцию делаться более и более совершенным по отношению к окружающим его условиям» и что «это усовершенствование неизбежно ведет к постепенному повышению организации большей части живых существ во всем мире». Но при этом Дарвин подчеркивал, что «естественный отбор, или переживание наиболее приспособленного, не предполагает необходимого прогрессивного развития».
Развивая эту позицию Дарвина, Ренш уже в наше время писал, что «на любом филогенетическом уровне анагенез» (понятие, специально введенное Реншом для обозначения прогрессивной эволюции) — «только одна из нескольких возможностей: допустимо, что иногда происходят регрессии, а иногда анагенетический уровень остается неизмененным». Вместе с тем по Реншу «анагенез будет происходить автоматически и необходимо» и «нет необходимости предусматривать тенденцию к совершенствованию». На таком фоне представляется естественным мнение, что ламаркизм как особое эволюционное учение подразумевает целенаправленное стремление к прогрессу. По иронии судьбы, сам Ламарк, как подчеркивает Майр в своем недавнем труде по истории биологии, «не был ни виталистом, ни телеологом». Зато он действительно был убежден в том, что тенденция к постепенному усложнению биологической организации характерна для эволюции.
«Многие натуралисты… — писал Ламарк, — вообразили, что живые существа располагаются по-соседству или в отдалении друг от друга в зависимости от их естественных отношений, наподобие точек географической карты, или плоскошария. По их мнению, маленькие, явственно выраженные ряды, названные естественными семействами, должны располагаться в виде сети. Эта мысль явно ошибочная и, конечно, будет отброшена когда будут приобретены более глубокие и широкие познания относительно организации, в особенности когда натуралисты сумеют отличить все связанное с влиянием местных условий и усвоенных привычек от того, что является следствием более или менее успешного развития и усовершенствования организации». И далее: «Если бы причина, постоянно стремящаяся усложнить организацию, была единственной, имеющей влияние на форму и органы животных, — усложнение происходило бы всегда в совершенно правильной прогрессии. Но это далеко не так. Природе приходится подчинять воздействия влиянию внешних обстоятельств, которые и вносят разнообразие в самые произведения».
Последняя цитата особенно характерна для Ламарка: если «внешние обстоятельства» постоянно маскируют биологический прогресс, если они являются причиной самых разнообразных отклонений от правильной «прогрессии усложнения», то причину самого прогресса, очевидно, надо искать где-то в самих организмах. Этот вывод, как бы подразумевается. Поэтому теория Ламарка «открыта» для идеалистической интерпретации, тем более что подавляющее большинство материалистически (или лучше сказать «антивиталистически») настроенных естествоиспытателей придерживается того мнения, что причины изменения организмов должны проистекать из внешних влияний.
Для более полной характеристики воззрений Ламарка необходимо добавить, что он не понимал значения дивергенции и отсюда — общности происхождения организмов, находящихся на разных ступенях эволюционного процесса. Ламарк наивно полагал, что существует множество отдельных генеалогических линий, в которых эволюционный прогресс достигается независимо; отсюда вытекает, что зарождение наиболее примитивных форм должно происходить постоянно, чтобы зачинать все новые ряды последовательных поколений, претерпевающих постепенный прогресс. Например, линия организмов, ведущая к человеку, согласно такому взгляду просто опережает все другие по времени зарождения.
Таким образом, мы видим, с одной стороны, что эволюция по Ламарку выглядит довольно-таки фантастично и, с другой стороны, на этом фоне мы имеем возможность оценить вклад в понимание эволюционного процесса, внесенный Дарвином: имея в виду прежде всего его концепцию дивергенции признаков и общности происхождения видов. Что же касается Ламарка, то он собственно и не мог вложить в понятие эволюции ничего другого, кроме прогресса, т. е. постепенного усложнения организации: как мы видели, внешние факторы по Ламарку скорее препятствуют эволюции, производя аномалии в правильной «прогрессии усложнения организации».