Значительная часть бесценных палеонтологических остатков Земли сосредоточена в торфе. Что только не обнаруживали в этом холодном органическом могильнике!
Пыльцу, споры и части вегетативных органов растений; останки различных животных и человека, а также многочисленные орудия их быта; следы древних дорог, мостов, свайных построек, гидросооружений и многое другое. Постоянно низкие температуры, малое содержание кислорода в болотной воде и грунте вплоть до полного его отсутствия, обеззараживающие свойства сфагнума, присутствие дубильных веществ и других природных стерилизаторов — вот основные факторы, которые способствовали длительной и надежной консервации предметов, попадавших в разное время в топи болот.
Отметим наиболее значительные находки.
Самой громкой в недавнее время оказалась магаданская. Произошло это 23 июня 1977 года. Бульдозерист старательной артели, расчищая полигон в долине небольшой речушки, заметил в промерзлых торфяных пластах какой-то странный темный предмет. Дабы не повредить его тяжелой и неуклюжей техникой, он подвел к месту находки ручеек и стал терпеливо дожидаться результата. Вода мало-помалу размывала и уносила грунт и, наконец, на глазах изумленного рабочего стали проступать очертания животного. Это был… мамонтенок.
В район находки спешно вылетела группа ученых Академии наук СССР, их взорам предстал полугодовалый мумифицированный детеныш давно вымерших великанов, бродивших в доледниковую эпоху по бескрайним просторам будущей тундры. Тело гостя из бесконечно далекого нам мира (длиною 115 сантиметров с 57-сантиметровым хоботом) оказалось в приличном состоянии. На нем сохранилась даже шерсть каштанового цвета, а в желудке и кишечнике — остатки съеденной (как оказалось — 40 тысяч лет тому назад) пищи. Как бедный мамонтенок угодил в болото, одному Богу известно. Но произошло все, видимо, скоротечно. Быстрое погружение в анаэробную (бескислородную) среду, скованную вскоре вечной мерзлотой, сберегло ценный экспонат от разрушения.
Это была сенсация. Газеты захлебывались от восторга. Еще бы! В истории археологии это лишь второй случай (после Березовского в 1901 году) обнаружения неповрежденной туши. До того в слоях вечной мерзлоты находили лишь фрагменты мохнатых исполинов — главным образом кости, бивни, иногда кожу, остатки мягких тканей и шерсти! А тут все в целости и сохранности! Есть чему удивляться. Наука получила в свое распоряжение великолепный исследовательский объект, о котором можно только мечтать. Самый щедрый дар ледяной пустыни.
Помимо животных, археологи регулярно находят в торфе остатки материальной культуры человека, жившего в разные эпохи. Случается, и его самого. Причем нередко в весьма неожиданных одеждах и позах. Самый известный в этом отношении пример — средневековый рыцарь, извлеченный из торфяной залежи в Дании. Там же в 1837 году было найдено тело женщины в богатой одежде. Она наводила на мысль об обнаружении последнего пристанища местной королевы Грунгильды. Но исследования этого не подтвердили. Неизвестная годилась королеве разве что в бабушки с большим количеством «пра». Она оказалась на десять веков «старше» Грунгильды, жившей 900 лет тому назад.
В Шотландии отмечено два подобных случая. В 1950 году на торфоразработках найден труп человека, повешенного, как полагают, двадцать веков тому назад и спрятанного преступниками в болото. Он настолько хорошо сохранился, что поначалу был принят за недавнюю жертву. Голову с коротко подстриженными волосами украшала остроконечная кожаная шапка. Лицо, не тронутое тлением, казалось свежевыбритым. Медики подтвердили целостность и внутренних органов. Сдавливавший же шею кожаный ремешок явно указывал на насильственную смерть. Экстренно вызвали полицейских. Но помощь их не потребовалась. До их приезда в ситуации успели разобраться сотрудники местного музея.
«Возраст» второй, также хорошо сохранившейся шотландской находки — 1500 лет. С руки погребенного в болоте человека удалось даже снять отпечатки пальцев.
Давно погибших либо захороненных в болоте людей не раз находили также в Ирландии, Уэльсе, Швеции, Норвегии и в ряде других стран Центральной Европы. Многим, наверно, интересно знать, как удается определить возраст такого рода находок. Ответ однозначен: с помощью радиоуглеродного анализа. Поясним в нескольких словах его суть.
Метод базируется на измерении соотношения стабильного (С12) и радиоактивного (С14) изотопов углерода. Последний, как известно, непрерывно образуется в верхних слоях атмосферы. В равновесном состоянии (в воздухе или в живом организме благодаря его обмену с внешней средой) данное соотношение всегда постоянно. Но как только жизнь организма прекращается, прерывается и обмен. А вот механизм распада С14 по-прежнему продолжает действовать и поэтому доля этого изотопа в организме непрерывно уменьшается. Период полураспада радиоактивного углерода известен — 5700 лет (то есть через 5700 лет количество его сократится наполовину, еще через 5700 лет — наполовину от последней величины и так далее по экспоненте). Зная, насколько понизилось отношение С14 к С12, можно по логарифмической шкале с большой долей точности определить, когда окончилась жизнь растения, животного или человека. Нужно иметь лишь в наличии углеродсодержаший объект — частичку ткани, орган или (что еще лучше) все тело, как в случае с магаданским мамонтенком Димой. Точно таким же образом может быть установлен и возраст самого торфа.
Радиоуглеродный метод применяется в науке с конца 30-х годов XX века. Массовое его использование началось после Второй мировой войны. С тех пор он стал надежным помощником биолога, археолога, палеонтолога и работников ряда других профессий. Ну а болотоведам применять его, как говорится, сам Бог велел.
Из наиболее интересных старинных предметов, извлеченных из торфяного плена, можно отметить Грундеструпский серебряный котел. Он был украшен изображениями богов и сценами жертвоприношений. В Германии, в окрестностях Гамбурга, под торфяными толщами высотой от 1 до 1,8 метра отыскался древний бревенчатый настил с россыпью оброненных на него монет времен Римской империи. Деньгам, а следовательно, и дороге, как показал проведенный анализ, было не менее 2000 лет. Исходя из этих данных, ученые рассчитали годичные приросты торфа, которые колебались в пределах 0,5—1 миллиметр. Примерно с такой же скоростью прирастает и торф современный. Нынешние отложения его отмечены, в частности, в США, в болотах штатов Северная Каролина и Виргиния.
В Австрии (Лайбахский торфяник) на древнем древесном покрытии найдена лишь одна монета. Но зато какая! На ней был изображен римский император Тиберий Клавдий Нерон, проживавший на рубеже старой и новой эр (42-й год до н. э. — 37-й год н. э.) и 23 года правивший государством. Историки рисуют его как недоверчивого и лицемерного деятеля. Любой нумизмат желал бы иметь в своей коллекции такую редкость.
Немало археологических сюрпризов преподносят и славянские торфяники. Так, в подмосковных болотах (на Клязьме) обнаружены останки человека каменного века. А в 1958 году под Ярославлем откопано одно из первобытных жилищ, стоявшее посередине озера на длинных сваях. Озеро постепенно уступило место торфяному болоту, которое и сохранило для нас древнюю постройку со всеми ее хозяйственными и охотничьими принадлежностями: каменными мотыгами, топорами, остатками глиняной посуды, наконечниками стрел, копьями и костяными гарпунами. Неподалеку находился и древний могильник с захоронениями, сделанными 4000 лет том) назад.
Различные сооружения и стоянки древних людей встречались также в торфяных месторождениях на Урале, в Архангельской области, в ленинградских, новгородских, смоленских и калининских болотах. В последних, кстати, однажды был обнаружен и клад золотых монет с изображениями русских князей.
Случаются у искателей седой старины и довольно масштабные находки. В Северной Шотландии, например, археологи наткнулись в заторфованном болоте на небольшую деревню железного века, состоявшую из двадцати домов. А в Швейцарии болото сохранило до наших дней на двухметровой глубине свайные постройки людей бронзового века, живших за тысячу лет до начала новой эры. Что же касается настилов из жердей, бревен и других подручных материалов, то их находят в торфяных массивах регулярно. Фактически это те же гати — болотные дороги, о которых мы упоминали при характеристике Полесья. Иногда очень древнего происхождения. Наличие их в погребенных пластах лишний раз свидетельствует, что пути сообщения всегда играли важную роль и наши очень далекие предки преуспели в преодолении даже сложных болотных препятствий.
У палеоботаников к торфу особый интерес. Ковши экскаваторов и другой современной техники регулярно извлекают из сырых болотных недр погребенные в них фрагменты растений. Местами на поверхность вываливаются целые древесные пни. Они многое могут рассказать как о характере прошлой флоры, так и об условиях ее существования. Расположены эти крупноформатные включения не хаотически, а послойно. Хорошо выделяющийся в вертикальном профиле залежи пнисодержащий горизонт получил в болотоведении название пограничного. Он разделяет старые и более молодые торфяные отложения и одновременно свидетельствует о былых крутых переменах в климате. В самом деле, массовое наступление леса на болота возможно только в случае существенного их подсыхания в результате начавшегося потепления. И наоборот, гибель его и замена на обычную травянистую растительность означают лишь одно: климатические условия снова ухудшились.
Да что там пни! Даже крошечные, не заметные глазу органические пылинки — споры и пыльца растений для исследователей настоящий клад. И клад этот прекрасно сохраняется именно в болотах. А современный споровопыльцевой метод в научном поиске позволяет реконструировать по ним ландшафты далекого прошлого или, как выражаются болотоведы, «прочитать» летопись природы.
Чем же привлекательна пыльца как архивный материал? Вкратце можно сформулировать так: неподражаемостью форм, массовостью, способностью к длительному хранению даже в самых неблагоприятных условиях. Все это можно отнести и к спорам. Стойкость наружных оболочек сформированных пыльцевых зерен и спор просто поразительна. Их не берет ни серная, ни плавиковая кислота, которая разрушает стекло, не уничтожают и концентрированные щелочи. Даже кипячение в этих ядовитых жидкостях приводит лишь к окислению поверхности маленьких биологических крепостей. Вот почему они сохраняются в торфе и других осадочных породах миллионы лет почти без изменений.
Вырабатывают пыльцу семенные растения, а споры — различные мхи и папоротникообразные (папоротники, хвощи, плауны и т. д.). Заботясь о воспроизводстве себе подобных, Природа проявляет здесь неслыханную) щедрость. Установлено, например, что одна лишь десятилетняя ветвь сосны дает до 350 миллионов пыльцевых зерен в год. Можно себе представить то море цветочной пыли, которое теряет даже небольшая сосновая роща, не говоря уже о лесе. Эта невидимая армада до поры до времени носится в воздухе и, постепенно оседая, изливается на окрестности «пыльцевым дождем». В справедливости применяемого термина мне довелось однажды убедиться и самому.
Ранним майским утром мы с сыном-подростком пробирались проселочными дорогами на водохранилище Вяча под Минском. Как часто бывает после сильных дождей и ветров, в природе установилась полная тишь и благодать. Лишь широкие лужи напоминали о недавно прошедшем ливне. Они-то и привлекли наше внимание. Поверхность водных зеркал отсвечивала красивым радужным блеском с преобладанием в разных местах то желтых, то кремовых, то каких-то голубоватых оттенков. Это была пыльца, низвергнутая с высот разбушевавшейся накануне стихией — в никогда не виданных мною ранее количествах. Плотным цветным покрывалом одевала она все углубления со скопившейся в них водой. Небесная неурядица спровоцировала, следовательно, и пыльцевой дождь. Как биолог я не мог не знать, что это такое. Но одно дело знать и совсем другое — видеть. Впечатление незабываемое!
Форма пыльцевых зерен и спор самая разнообразная. Для палеоботаника важно, что она строго индивидуальна для семейств, родов и даже видов. Эти особенности наиболее отчетливо вырисовываются при использовании электронного сканирующего микроскопа, который позволяет увидеть объемные пропорции. Пыльца сосны в нем выглядит как толстая бугорчатая шляпка, прикрывающая два прилепившихся снизу продолговатых овала (воздушные мешки). У пыльцевых зерен ели похожая трехподушечная, тесно прижатая друг к другу конструкция, но более крупных размеров. Мелкая пыльца березы напоминает приплюснутые ягоды с тремя краевыми надрезами через каждые 120° и т. д.
Эти отличительные морфологические признаки выполняют в археологии ту же роль, что и дактилоскопические отпечатки узоров пальцев в судебной медицине. Доказательная база и здесь также конкретна и убедительна.
Анализ пыльцы, спор и вегетативных растительных остатков позволяет судить, какой раньше была флора болот и окружающих территорий, как она изменялась в процессе смен климатов и как при этом формировались торфяники. Много интересного о прошлом болот читатель может узнать из книги Г. А. Елиной «Многоликие болота» (Л., 1987). В ней характеризуются древнекарельские ландшафты, давшие начало различным болотам, и их динамика. О прошлом болот Западной Сибири хорошо сказано в работе Н. Березиной, О. Лисе и С. Самсонова «Мир зеленого безмолвия» (М.,1983). Любопытные материалы о белорусских болотах приводят С. Н. Тюремнов (1940), Н. Г. Шкляр (1945), А. П. Пидопличко (1961) и др.
Восстановленное прошлое помогает лучше понять настоящее и в известной мере заглянуть в будущее. Ведь болотообразовательный процесс, пусть и в иных масштабах, но продолжается. А значит, его закономерности не потеряли своего научного значения и в наши дни.