В XVIII и начале XIX столетий у ряда авторов можно найти сопоставление строения растений и животных на основе совершенно ложного сравнения клеточного строения растений с так называемой «клеточной тканью» животных.
Хотя эти сопоставления в корне ошибочны и в исторической перспективе не служили сколько-нибудь плодотворной идеей, они в наше время послужили источником ряда ошибочных исторических сопоставлений.
В XVIII в. в анатомию человека и животных прочно входит термин «клеточная ткань» или клетчатка (tela cellulosa, лат.; tissu cellulaire, франц.; cellular tissue, англ.; Zellgewebe, нем.). Это название было дано рыхлой соединительной ткани (по современной терминологии), так как при различных ручных манипуляциях, применявшихся в то время (препаровке, вдувании воздуха), пластинки основного вещества этой ткани образовывали ограниченные полости — камеры. В то время термин «клетка» означал лишь ограниченную полость в тканях («клетки» Гука), поэтому и эти искусственно образованные в соединительной ткани полости (отнюдь не микроскопические, а уже макроскопические) стали называть тоже клетками, а отсюда и возник термин «клеточная ткань». Этот термин встречается у всех анатомов XVIII и начала XIX вв. Название это возникло совершенно без всякого отношения к позднейшему понятию о клетке, как об элементарной структуре тканевого строения организмов.
Понятие о клеточной ткани встречается уже у Галлера в его «Элементах физиологии»: «Или из пластинок или из волокон возникает сеть, что именуется клеточной тканью, состоящая из различно соединенных между собою элементов, обвитых между ареолами, тонких и длинных, если длинные волокна образуют оболочки артерий и вен, широких там, где необходимо очень большое скопление жира, которые в виде ареол широкими пальцами видны вблизи почек; наконец, незначительные и едва различимые — такая ткань наполняет мембраны» (1757, стр. 9).
В «Общей анатомии» Биша имеется специальный раздел, озаглавленный «Клеточная система» (Systeme cellulaire). Биша характеризует ее следующим образом: «Эта система, которая часто обозначается еще под названием решетчатых тел (corps cribleaux), слизистых тканей и т. д., представляет соединение белесоватых волокон и пластинок, мягких, переплетенных и перекрещенных в различных направлениях, оставляющих внутри их различные пространства, соединяющиеся друг с другом более или менее неправильно, и которые служат вместилищем жира и серозной жидкости (serosite). Расположенные вокруг органов различные части этой системы служат в то же время связью, которая их соединяет, и промежуточными телами, которые их разделяют. Продолжающиеся внутрь тех же органов, они существенно соучаствуют в их структуре» (1801, стр. 11).
Такое понятие о «клеточной ткани» — клетчатке переходит и в сочинения начала XIX столетия. Почти в такой же форме, как у Галлера, дано определение «клеточной ткани» у Блуменбаха (J. R. Blumenbach, 1821). Крупный русский физиолог прошлого века А. М. Филомафитский (1807—1849) в своей «Физиологии» (1836) рассматривает клетчатку как одну из пяти тканей животного организма. Даже в «Общей анатомии» И. С. Быстрова, профессора Московской медико-хирургической академии, которая опубликована в 1842 г., т. е. в послешванновский период, имеется раздел «О ткани и системе клетчатой», где автор пишет: «Клеточная ткань (systema mucosum, textus cellulosus, mucosus, cribrosus) образуется непосредственно из первоначальной стихии органических форм, т. е. из сгущаемой жидкости… Хотя клетчатка в сущности своей есть мягкое, рыхлое, тягучее и не организованное вещество, однако при известных условиях она способна организовываться как и сгущаемая жидкость, из которой образуется. Так при вытягивании слизистая масса представляет вид пластинок, или тонких, мягких, белых нитей, а если вдувать в нее воздух, то легко принимает форму пузырьков, или клеточек… вся клеточная ткань образует одну полость, подразделенную на бесконечное множество малых пространств или клеточек, и вот причина общепринятого названия» (стр. 42).
Что понятие о так называемой «клеточной ткани» не имеет никакого отношения к позднейшему и современному понятию о клетке, было ясно большинству исследователей, занимавшихся историей морфологии прошедших столетий. Разбирая понятие о «клеточной ткани» старых авторов, Бэйкер называет ее ложноклеточной тканью (the «tissu cellulaire» fallacy). «Выражение «клеточная ткань»,— пишет Бэйкер, — или его заменители на других языках, часто встречается в сочинениях о тканях животных в XVIII и начале XIX столетия. Опираясь случайно на эту фразу, легко впасть в ошибку, перенося на клеточную ткань современное понятие слова «клетка» (стр. 112).
К сожалению, эту ошибку не раз делали и зарубежные и наши авторы, выдвигая в качестве создателей клеточной теории исследователей, не имевших на то никакого права. Печальный «почин» в этом отношении был сделан американским ботаником Джероулдом (J. N. Gerould, 1922), который, найдя у Ламарка главу о «клеточной ткани», решил, что он открыл действительного создателя клеточного учения. Эту же ошибку повторил известный цитолог Шарп (L. W. Sharp, 1926), а позднее Карлинг (J. S. Karling, 1939) и Конклин (Е. G. Conclin, 1939). Недавно ее вновь повторили авторы хрестоматии по истории биологии Габриэль и Фогель (М. L. Gabriel and S. Fogel, 1955). У нас эти ошибочные представления пропагандировала Л. П. Бреславец (1944).
В действительности Ламарк (Lamarck, 1744—1829) не имел никакого представления о клеточном строении животных. Он много пишет о клеточной ткани. Еще во вступительной лекции 1806 г. он упоминает о клеточной ткани как о среде, «в которой постепенно формируются все органы живых тел» (стр. 123). Позже, в «Философии зоологии» (1809), Ламарк снова уделяет много внимания понятию о клеточной ткани. Во второй части книги он выделяет даже особую главу, озаглавленную «О клеточной ткани как среде, в которой образовалась организация всех живых тел». Содержание этой главы, как и всех других мест, где Ламарк говорит о клеточной ткани, не оставляет никакого сомнения, что здесь дело идет о клетчатке в том самом смысле, как о ней писали все анатомы того времени, примеры чего были приведены выше. Конечно, ни с какими клетками в позднейшем понимании ламарковская клеточная ткань не связана.
Откуда же взялось представление об этой ткани, как первооснове, из которой развиваются другие ткани и органы? Распространенность рыхлой соединительной ткани, ее наличие в составе самых разнообразных органов животных не могли не броситься в глаза исследователям XVIII и начала XIX вв. Именно поэтому Биша свой обзор начинает с этой ткани. С другой стороны, при тех средствах исследования, которые в тот период применялись, весьма трудно было отграничить клетчатку от тех других тканей, которые она всюду пронизывает. Исследователям начала прошлого века казалось, что поскольку клетчатка («клеточная ткань») встречается повсюду, поскольку нет ясного отграничения ее от других тканей, то естественно предположить, что эти последние возникают из «клеточной ткани» как первоосновы. Так и аргументирует свое представление о «клеточной ткани», как первооснове строения организмов, Ламарк.
Рассматривать на основании этого Ламарка как предшественника Шванна было бы неправильно. И. М. Поляков (1955) считает, что «Ламарк, не зная подлинной клеточной структуры организмов, в своеобразной форме предвосхитил ту общую мысль, которая легла позже в основу клеточной теории» (стр. 876). Это не совсем верно. Основная идея клеточной теории состоит в признании общего структурного элемента в строении тканей животных и растений, в то время как у Ламарка говорится о некоторой общей ткани — прародительнице других тканей. Здесь столь же существенное различие, как, например, между идеей «единого плана строения» и позднейшей эволюционной теорией. Ламарк лишь повторил те общие положения об образовательном значении «клеточной ткани», которые были за пятьдесят лет ранее высказаны К. Ф. Вольфом. Даже представления Ламарка о преобразовании «клеточной ткани» под влиянием «флюидов» напоминают рассуждения Вольфа об образовании в первичной субстанции мешочков и канальцев.
Представление об образовательном значении «клеточной ткани» встречалось и позже, в период, который Н. Г Хлопин (1946) охарактеризовал как «макроскопическую» гистологию начала XIX в. Этого мнения придерживался выдающийся французский зоолог де Бленвиль (Henri Ducrotay de Blainville, 1778—1850) в начале XIX в. Мы находим аналогичные представления и у немецких авторов, в частности, в гистологии Гейзингера (Carl Friedrich Heusinger, 1792—1883), первый выпуск которой появился почти одновременно с работой Бленвиля в 1822 г. Чтобы отчетливее подчеркнуть значение, которое приписывалось клетчатке, Гейзингер предлагает назвать ее «образовательной тканью» (tela formativa, Bildungsgewebe).
Гейзингер, между прочим, также проводил сравнение между строением растений и животных. «Характерный элемент строения растений,— говорит он,— это клеточная ткань, у животных — образовательная ткань. Нельзя, правда, отрицать, что у известных низших видов растений вещество, из которого они состоят, обнаруживает больше сходства с образовательной тканью животных, чем с клеточной тканью растений» (стр. 5). К сожалению, эта правильная мысль у Гейзингера не развита, и его дальнейшие рассуждения и сравнения животных и растений показывают, что понимания схохштва и различия между строением растений и животных у него не было.
В последнее десятилетие в нашей литературе распространилось представление, что основная идея клеточной теории была за несколько лет до Шванна высказана Горяниновым. Павел Федорович Горянинов (1796—1865) был профессором Московской медико-хирургической академии, где преподавал обширный круг наук: минералогию, зоологию, ботанику, а позже фармакологию и рецептуру. Впервые имя Горянинова как создателя клеточной теории было выдвинуто ботаником Б. М. Козо-Полянским (1890—1957) в 1946 г., а затем приоритет Горянинова был поддержан Б. Е. Райковым (1951). Это мнение с удивительной быстротой распространилось в нашей литературе, причем с каждым новым упоминанием Горянинову приписывалось все больше заслуг, вплоть до того, что заговорили даже о «блестящих исследованиях нашего великого соотечественника П. Ф. Горянинова, изложившего основы клеточной теории еще в 1834 г., т. е. на 5 лет раньше Шванна» (А. И. Метелкин, И. А. Алов, Я. Е. Хесин, 1955, стр. 183). Имя Горянинова как создателя клеточной теории попало во все учебники, вошло в новое издание Большой советской энциклопедии, в «Историю философии» и т. д. Между тем все основано на той же ошибке с «клеточной тканью», о которой говорилось выше.
П. Ф. Горянинов не был исследователем в собственном смысле этого слова. Это был ученый с натурфилософским складом мышления (см. Е. Н. Павловский, 1953), стремившийся к умозрительному построению системы природы. Таким сочинением и является его трактат, опубликованный на латинском языке под названием: «Primae lineae systematis naturae» (Первые черты системы природы). Эта работа представляет безусловный интерес как одно из ранних сочинений русского автора, где высказываются трансформистские идеи. В 1837 г. П. Ф. Горянинов опубликовал учебник зоологии, в котором некоторые наши авторы усмотрели обоснование клеточной теории. Еще в «Первых линиях» (1834) Горянинов высказывает положение, что «существует два основных раздела естественных вещей — первый — тела неорганические: газообразные, жидкие, плотные и кристаллические, но все же обладающие зачаточной жизнью (vita conseptiva), и второй — тела органические, клеточные, а именно: растения, животно-растения, животные и человек, которые обнаруживают более высокую степень жизни» (Цит. по Б. Е. Райкову, стр. 412). Действительно, как будто клеточное строение. П. Ф. Горянинов возводит в ранг основного признака жизни. Но изучение сочинений Горянинова, особенно его «Зоологии» (1837), ясно показывает, что имел в виду автор, говоря о клеточном строении животных. Вот это место, которое обычно выдавалось за формулировку П. Ф. Горяниновым клеточной теории: «Все органическое начинается микроскопическим пузырьком, от присоединения новых пузырьков образуется клетчатка или ячеистая ткань (cellulosa), рыхлая (laxa s. cellulosa sensu stricto), с округлыми пузырьками — и сжатая или волокнистая (stricta s. fibrosa), с длинными пузырьками или ячейками. Основные пузырьки клетчатки многоразлично изменяясь производят все виды органической ткани. Растительная клетчатка отличается систематической правильностью пузырьков, но менее разнообразна, а в совершенстве приобретает сама по себе большую жесткость (rigiditas ligni), животная, напротив того, менее правильна, более разнообразна и в совершенстве представляется безвидною (amorpha), мягкою или твердою, образуя в своем веществе фосфорную или угольную известь (нервная мякоть, кость и раковина)».
Нет сомнения, что говоря о «клеточной ткани» животных, автор имеет в виду ту самую клетчатку, о которой выше уже подробно говорилось. Никакого, даже отдаленного представления о клетках животного организма П. Ф. Горянинов не имел. Его сопоставление идет в том же плане формального сопоставления внешних признаков у несравнимых структур, в каком пытался это делать еще К. Ф. Вольф в XVIII в., а позже Ламарк в начале XIX столетия. Это та же ложная «клеточная» теория, которую мы встретили у ряда авторов того времени. Поэтому надо признать ошибкой приписывание П. Ф. Горянинову приоритета в создании клеточной теории.
Имела ли какое-либо значение ложная «клеточная» теория для развития позднейшего учения о клетке? В основном — отрицательное. Понятие о «клеточной ткани» у животных, перенося термин «клетка» на структуры, никак не сравнимые с клетками растений, в какой-то мере даже затрудняло сопоставление микроскопической структуры растений и животных. Оно переводило это сравнение в плоскость формальной игры словом «клетка» и, естественно, у каждого исследователя, серьезно приступавшего к изучению микроскопического строения животных тканей, вызывало чувство неудовлетворенности. Несомненно, именно к этим ложным «клеточным» теориям относится в первую очередь та отрицательная оценка всех попыток сопоставления элементарной структуры растений и животных, о которой позже говорил Шлейден (см. стр. 136). Поэтому не через эти ложные «клеточные» теории Вольфа, Ламарка, Горянинова и других шла столбовая дорога развития клеточного учения. Теории эти представляют собою тупик науки, из которого с пустыми руками возвращались исследователи, соблазнившиеся внешним сопоставлением, не отражавшим существенного признака в строении живого мира. «Для новой истины нет ничего вреднее, чем старое заблуждение»,— говорил Гёте. Таким заблуждением и были рассмотренные ложные «клеточные» теории.
Надо отметить, что уже и в то время находились исследователи, понимавшие разницу между клеточной тканью растений и «клеточной тканью» животных. Об этом различии упоминает немецкий ботаник Рудольфи (К. A. Rudolphi) в своей «Анатомии растений» (1807) и еще яснее об этом говорит Г. Р. Тревиранус (1816); рассматривая строение «клеточной ткани» (Zellgewebe) у животных, Тревиранус решительно заявляет: «подобной клеточной структуры, как клеточная ткань растений, у животных нет и следа» (стр. 126).