У каждого человека есть родина — место, которое он запоминает на всю жизнь, куда он стремится приехать и где снова проплывают перед ним образы детства, где он чувствует себя молодым.
Кроме этого сугубо индивидуального чувства, существует общественное понятие родины, объединяющее народы. Во имя родины совершались подвиги, родину воспевали поэты. Но родина есть не только у людей и народов, она есть у всего человечества в целом — то место, где оно появилось, окрепло, сделало первые шаги к прогрессу. И если о своей родине каждый человек вспоминает с теплотой и нежностью, если каждый парод гордится подвигами предков, защищавших ее, то родина всего человечества — давно забытый край, поиски которого занимают только антропологов и о котором пишут лишь сухие статьи, сопровождающиеся картами и графиками. А между тем это увлекательный предмет исследования — узнать, где впервые появилось человечество, понять, почему это произошло именно в том, а не в другом месте.
Дарвин считал Африку родиной человечества — об этом уже упоминалось. Он верил в могущество только что открытого, а главное, чуть ли не им впервые по-настоящему понятого сравнительно-анатомического метода и в его огромную роль для понимания эволюции: сходство именно шимпанзе и гориллы с человеком было для Дарвина неопровержимым аргументом в пользу африканской версии.
Но потом начали появляться контраргументы — на Яве был открыт питекантроп первый, в Китае — синантроп, на Яве обнаружились и следующие питекантропы. Все это Азия, ее юго-восточная часть или прилегающие к ней области, и как ни велика была вера в силу мысли и интуицию Дарвина, новые находки очень сильно поколебали ее: ведь он написал о прародине еще в третьей четверти прошлого века, когда все они не были известны. Сначала стали раздаваться лишь отдельные голоса в пользу Юго-Восточной Азии, потом они слились постепенно в дружный хор, в котором только голос самого Дарвина звучал диссонансом. Остатки австралопитеков нашлись, правда, в Африке, но, во-первых, на юге, где-то далеко от центра эйкумены, а во-вторых, — мы помним, — их многие считали боковой ветвью эволюции и не ориентировались на них, когда искали родину человечества. Были и фантастические теории — Шотепзак, открывший гейдельбергскую челюсть, считал родиной людского рода Австралию. В Австралии, однако, нет и не было не только обезьян, но и высших млекопитающих, она очень давно отделилась от Азии и представляет собою еще более глухой тупик, чем Южная Африка.
То, что не смогла сделать Австралия, сделала Центральная Азия — она составила в умах ученых мощную конкуренцию Юго-Восточной Азии. Любая теория сильна не сама по себе, а аргументами, которые приводятся в ее защиту, обилием фактов, на которые она опирается и которые может объяснить, — центральноазиатская гипотеза происхождения человечества привлекла сразу же сторонников, потому что ее отстаивал и аргументировал такой искусный мастер логического анализа, как Петр Петрович Сушкин.
Читатель, наверное, уже заметил — в антропологию часто вносили большой вклад лица, бывшие специалистами в других областях знания. Это наука, требующая широкого кругозора и оригинального мышления, а эти качества чаще всего типичны для ученых, знающих много разнообразных фактов и работающих в разных областях науки, а также умеющих посмотреть на эти факты со стороны. Сушкин был именно таков. Путешественник, объехавший почти весь Советский Союз и несколько лет работавший в Монголии, неутомимый собиратель фауны, особенно птиц, он был в то же время прославленным зоологом-теоретиком. Его перу принадлежат монументальные труды об истории авиафауны разных районов нашей страны и прилежащих государств, из которых выделяется особенно опубликованное посмертно двухтомное исследование о птицах Алтая и Монголии и истории формирования фауны этого обширного района. За несколько лет до смерти Сушкин стал хранителем огромных коллекций ископаемых рептилий в Зоологическом институте АН СССР и опубликовал несколько интереснейших статей об их строении и образе жизни. Он много писал об общих законах эволюции, писал и о происхождении человека.
Статья о прародине человечества совпадает по времени с его занятиями ископаемыми ящерами. Тогда еще свежи были воспоминания о сенсационных открытиях американских палеонтологов в Монголии, сделанных в 1910-х годах. Экспедиция Американского музея естественной истории, прекрасно оборудованная и хорошо оснащенная, открыла в Монголии целый мир огромных ископаемых ящеров и вымерших млекопитающих, неизвестный дотоле науке. Когда Сушкин стал работать над строением и образом жизни ископаемых земноводных и рептилий, результаты работ экспедиции как раз публиковались. Там описано много новых форм, а главное, показано, что Монголия несколько десятков, а то и сотен миллионов лет не затоплялась морем, была сушей, где беспрепятственно развивалась без всяких перерывов органическая жизнь на протяжении огромного отрезка истории земли. Причудливые формы ископаемых динозавров — ящеров, кости которых нашла американская экспедиция, поражали воображение читателей, и о них было написано много популярных статей. Но и в мире науки эти палеонтологические открытия вызвали сенсацию и произвели переворот во взглядах на историю многих групп животных.
Сушкин, используя результаты своих собственных исследований современной фауны Центральной Азии, привлекая результаты геологических изыскании, нарисовал подробную и детальную картину истории изменений и формирования центральноазиатской фауны в третичном и четвертичном периодах, сумел найти место мощному центральноазиатскому очагу возникновения новых форм в истории фауны Евразии. Он связал с территорией Центральной Азии происхождение многих семейств животных и птиц, — естественным для него было обратиться в этой связи к происхождению человека.
По мнению Сушкина, гористый ландшафт Центральной Азии интенсивно способствовал очеловечиванию. В условиях гористого ландшафта человекообразные обезьяны, спустившись на землю с деревьев, вынуждены были перейти к прямохождению, чтобы спасаться от хищников. Лазание по скалам приучало освободившиеся руки к разнообразным движениям, после которых уже легко было манипулировать орудиями. В самой Центральной Азии до сих пор неизвестно никаких остатков человекообразных обезьян, тем более ничего не было известно во времена Сушкина, но многочисленные фрагменты их челюстей и зубов были найдены в третичных отложениях Сиваликских холмов в Северной Индии. Район Сиваликских холмов в конце третичного периода — район типично центральноазиатского ландшафта, скалистого высокогорного плато с довольно холодным климатом, почти степной растительностью, многочисленными выходами камня на поверхность земли. Самый факт проживания многочисленных видов и даже родов человекообразных обезьян в Сиваликских холмах — блестящее палеонтологическое свидетельство справедливости гипотезы Сушкина, и он ссылается на него как на один из существенных аргументов. Но главное достоинство гипотезы не в том, что автор подтверждает свои построения палеонтологическими аргументами, — привлекательность ее в логике и ясности мысли, прозрачности изложения, широком и разностороннем биологическом подходе к вопросу.
Сушкин много сделал для доказательства центральноазиатской прародины человечества. Фактически он не только заложил ее фундамент, но и построил само здание; последующим исследователям осталось лишь дополнить его архитектурной отделкой. Одним из таких дополнений было указание на сходство ландшафта и вообще физико-географических условий Центральной Азии и Южной Африки в конце третичного — начале четвертичного периода. Некоторые антропологи, сторонники центрально-азиатской гипотезы, используют это сходство своеобразно — раз оно есть, рассуждают они, значит, находки австралопитеков годятся для доказательства возникновения прямохождения в условиях позднетретичной и раннечетвертичной Центральной Азии. Почему те же находки не доказывают возникновения прямохождения в Южной Африке — трудно понять, очевидно, потому лишь, что австралопитеки рассматриваются как боковая ветвь. Этот взгляд, может быть, и не лишен оснований по отношению к известным нам формам, хотя, как мы уже убедились, и не очень вероятен, но исходное звено, предки австралопитеков могли быть и, мы теперь знаем, были прямоходящими существами, живя в Африке. Новые аргументы в пользу гипотезы Сушкина не делают ее убедительнее.
А контраргументов накопилось немало. Центральная Азия действительно играла выдающуюся роль на территории Азиатского материка в образовании новых видов и даже новых фаун, но интенсивность формообразования в животном мире и среди предков человека — не одно и то же. Там, где быстро развивалась фауна, совсем не обязательно должен был возникнуть человек. Собственно, вероятность его появления, конечно, велика, если есть много прогрессивных видов человекообразных обезьян, но от вероятности до ее действительного осуществления — немалая дистанция. Гораздо более обширные и обстоятельные, чем американские, открытия советских палеонтологических экспедиций в Монголии, сделанные в годы после Великой Отечественной войны, намного продвинули вперед дело изучения истории центральноазиатской фауны, но и они не обнаружили никаких следов человекообразных обезьян, Таким образом, Центральная Азия конца третичного — начала четвертичного периода остается готовой ареной для человеческого появления, но актеры, которые могли бы сыграть основные роли, пока не вышли из-за кулис, и так и остается неясным, появились ли они или арена, подготовленная природой, осталась пустой. А из Африки претендентов на роли появляется все больше и больше.
Они перечислены в двух предыдущих главах — человек умелый, телантроп, атлантроп, те представители человеческой семьи, которые прошли по прямой дороге эволюции; зинджантроп и австралопитеки, свернувшие с нее куда-то в сторону и там заблудившиеся в поисках выхода. Все эти находки позволяют получить отчетливое представление о первых древнейших этапах человеческой истории на Африканском материке, сама история начинается много раньше, чем в Азии, не говоря о Европе. Остатки родезийца, некоторые другие находки доносят информацию о строении обитателей Африки в эпоху среднего и позднего плейстоцена, о неандертальской стадии. Все этапы человеческой истории и развития самого человека представлены в Африке, условия жизни на Африканском материке были благоприятны, как в Азии, чтобы наш обезьяний предок поднялся на ноги, осмотрелся, взял в руки камень или палку, стал употреблять их, постоянно облегчая себе добывание пищи.
Где на Африканском материке произошло это знаменательное событие — в Южной или Северной Африке, в центре материка — нельзя даже гадать. Одно ясно, однако, без всяких палеонтологических доказательств, ясно заранее: процесс появления человека не узколокальный процесс, происходивший в одной небольшой группе человекообразных обезьян. Это процесс, охвативший не десятки, а наверняка тысячи особей, это перестройка не отдельных индивидуумов и даже их групп, а вида в целом. Поэтому родина человечества — это не какой-нибудь небольшой район, где действительно могло случайно не сохраниться никаких палеонтологических следов очеловечения, это обширная область, занимавшая если и не весь материк, то во всяком случае его значительную часть. Найти при палеонтологическом и геологическом изучении такой области ископаемые остатки обезьян, перестраивавшихся в людей, — спору нет, трудное, но не безнадежное мероприятие, поэтому антропологи с надеждой смотрят в будущее.
Мы постепенно расстаемся с одной определенностью за другой во имя неопределенности, чтобы потом подняться на высшую ступень знания. Это означает постоянное движение науки вперед, при котором уже, казалось бы, твердо установленные истины переходят из арсенала самой науки в ее историю, их место занимают сомнения — болезнь роста, а затем следует новый скачок, какое-нибудь крупное методическое достижение или открытие, и появляется обильная свежая информация, часто изменяющая привычные представления в самом неожиданном направлении. Это закон движения науки, любой науки, и в нем — залог неостановимости человеческого познания, а значит, и вечного движения мысли.
Очерченная схема верна для антропогенеза до деталей — вспомним, как незыблемо, свято верили в 800 000 — 1000 000 лот человеческой родословной ученые предшествующего поколения, как питекантропу давали этот возраст, как весь антропогенез делили на стадии в соответствии с этими цифрами. Пришли точные методы датировки, сделаны новые находки — и все изменилось: сначала несколько лет сомнения в силе этих новых методов, в геологической древности новых находок, а потом изменение теории. То, что было известно раньше, до открытия точных методов геологической датировки, помолодело вдвое, по неутомимые палеонтологи заполнили открывшиеся пустые места, и ряд промежуточных звеньев стал много длиннее.
1 750 000 лет вглубь от современности — время жизни Homo habilis, следовательно, и время изготовления древнейших орудий. Путь человечества удлинился вдвое, а с ним удлинился и список вопросов о перипетиях на этом пути, которые антропологи задают друг другу и на которые не всегда можно ответить.
Итак, около 2 000 000 лет тому назад… Пока дальше, вглубь тысячелетий не идут наши знания. Может быть, на 100000 лет больше или меньше — при таких сроках сотня тысяч лет, огромный период, не имеет значения, превращается в короткий миг, мгновенье, во время которого не ощущается движения. Около 2 000 000 лет — это, пожалуй, наиболее точная и верная формулировка, несмотря на всю свою неопределенность, а может быть, именно благодаря ей: событие точно фиксируется в масштабе миллионов лет, а более точная фиксация в сотнях тысячелетии уже создает видимость надежности даты, видимость определенности там, где пока в наших знаниях царят либо догадки, либо очень неотчетливые представления. Около 2 000 000 лет тому назад произошло рождение первого человека, человекообразная обезьяна, перестав быть собою, вошла в историю.
Питекантропу приписывали миллион лет, так же приблизительно оценивалась тогда и длительность четвертичного периода. Обе даты все более и более неразрывно объединялись в головах ученых, пока не стало считаться и геологами, и палеонтологами, и антропологами, что человек возник на рубеже
третичного и четвертичного периодов, что четвертичный период — период появления и развития человеческой культуры, что именно этим он выделяется в истории земли. Известный русский геолог Алексей Петрович Павлов предложил даже для него название «антропоген», или период человека. Этим термином многие пользуются и сейчас, он все шире и шире входит в литературу. Владимир Иванович Вернадский, замечательный натуралист и философ, писал о психозойской эре — эре человека, эре разума, которая тоже соответствует четвертичному периоду. Одним словом, геология геологией, а в качестве отличительного критерия для выделения четвертичного периода выдвигалась человеческая сила, сила могучая, проникшая во все уголки земли, действенно преобразующая и уже частично преобразовавшая облик планеты, но выходящая за рамки сил природы. Сейчас, однако, выявляется, что антропоген и психозойская эра не вполне совпадают с четвертичным периодом.
Геологи много занимались в последние годы геологией четвертичного периода или, коротко говоря, четвертичной геологией — отчасти к этому привела специализация науки, а отчасти исключительное значение четвертичной геологии для хозяйственных нужд человека. Они передвинули вглубь геологическую границу между четвертичным и третичным периодами, и, следовательно, четвертичный период несколько удлинился. Удлинилась, как мы помним, и история человечества, особенно в связи с новыми находками в Африке. Казалось бы, поэтому никаких изменений во взглядах на приуроченность история человека к определенному периоду в истории земли не произошло — просто отошла назад та пограничная черта, с которой начинаются четвертичный период и человеческая история. Однако на самом деле изменение кардинальнее — и то, и другое удлинилось неравномерно, история человека больше самого четвертичного периода. Новые находки вывели древность человека за его пределы. Поэтому, если говорить об определяющей характерной черте четвертичного периода, наиболее броской и самой важной, ею по-прежнему остается деятельность человека, — закономерны, следовательно, термины «антропоген» и «психозойская эра». Но, чтобы не отклоняться от точности, не следует приравнивать их к четвертичному периоду. Это почти совпадающие понятия, но только почти. Появление первых людей и начало человеческой деятельности сейчас можно уже, по-видимому, отнести к концу предшествующего, третичного периода.