Велик и многообразен зеленый покров нашей планеты.
И, казалось бы, досконально изучен, описан, проклассифицирован. Но хорошо ли, достаточно ли полно использует его современный человек? Обратимся к некоторым цифрам. Только среди цветковых насчитывается почти 3 тысячи видов, которые годятся в пищу. В целом же, по подсчетам академика В. Л. Комарова, Землю населяют около 500 тысяч видов растений. А вот окультурено сейчас в 100 раз меньше. Причем в относительно широкое производство вовлечены лишь 1500, а важное хозяйственное значение имеют всего 250 видов.
Сложилось так, что в пределах некоторых родов и семейств, включающих в себя множество видов, люди взяли на вооружение лишь отдельные растения. Например, семейство Леновые состоит из 250 видов. А возделывается один лен культурный. Род Гелиантус объединяет свыше 70 видов, в обиходе же два из них — подсолнечник и топинамбур (земляная груша). В роду Ипомея 400 видов, а земледельцы ограничились бататом (сладкий картофель). И подобные примеры можно еще долго продолжать.
Правда, в последние годы ученые пытаются восстановить в правах ряд ранее возделывавшихся культур. Скажем, амарант. Некогда его выращивали индейцы Южной Америки. Однако с середины XVI века это неприхотливое, засухоустойчивое и очень плодовитое растение вытеснили пшеница и кукуруза. А жаль. Его семена куда питательнее зерна этих распространенных ныне культур, урожай превышает 60 центнеров с гектара.
Изучаются сейчас и другие напрасно забытые или вообще никогда не использовавшиеся растения.
Словом, зеленая кладовая мира еще очень многое может дать ученым и земледельцам. Интереснейший материал черпают в ней и селекционеры, работающие над созданим принципиально новых сортов.
Побежденное естество
Вот та же пшеница. Если она относится к группе озимых, то, как правило, урожайна, хотя зерно ее не всегда высокого качества — в нем маловато белка, не очень хорошая клейковина. У растений яровых чаще все наоборот. Так уж распорядилась природа, и человек подчинялся ее диктату. Но, конечно же, земледельцы мечтали о культуре, которая совместила бы отменное качество зерна яровой твердой пшеницы и урожайность озимой мягкой. И вот селекционеры поставили перед собой такую задачу, понимая, что для решения нужно преодолеть сопротивление самого естества растений.
Разворачивая поиск во Всесоюзном селекционно-генетическом институте, академик ВАСХНИЛ Ф. Г. Кириченко опирался на межвидовую гибридизацию — метод работы, позволяющий скрещивать отдаленных «родственников» и в итоге получать организмы, наиболее податливые воле человека. Правда, схоже исследователи поступали и раньше, но терпели неудачи, поскольку в основном прибегали к беккроссу. А этот прием селекции в данном случае, во-первых, осуществляется с трудом и, во-вторых, возвращает гибридному материалу черты либо «матери», либо «отца». Вместе с тем ученые из огромного — в тысячи наименований — сортимента пшениц не могли «выудить» те и только те образцы, которые из поколения в поколение устойчиво передавали ряд признаков, требующихся для осуществления задуманного. Прежде всего таких: не боялись бы суровой зимы; были бы равнодушны к позднеосенним и ранневесенним заморозкам: гарантировали бы добрый урожай; давали бы зерно с большим содержанием белка, с отменной клейковиной.
Поэтому, берясь за дело, Ф. Г. Кириченко в первую очередь провел скрупулезный анализ всевозможных сортов, стремясь «нащупать» будущих «родителей» своей пшеницы. В результате на его лабораторном столе остались семена всего четырех сортов озимой мягкой и пяти яровой твердой. Их-то он и посеял рядышком, чтобы в период цветения переопылить растения друг с другом. Так родились 53 варианта скрещивания, принесшие экспериментатору 6 тысяч семян. Но из них предстояло выбрать те немногие, которые дадут нужное потомство. А потом укреплять, оздоравливать полученное, то повторно вливая «кровь» одного из «родителей», то примешивая другие сорта и каждый раз заканчивая жестким отбором.
Минуло шесть лет. Первые формы озимой твердой испытания не выдержали: по морозо — и зимоустойчивости они значительно уступали материнскому озимому мягкому сорту Одесская 3, хотя по урожайности превзошли яровые твердые пшеницы.
Прошло еще семь лет. Повторные скрещивания этих форм с озимыми сортами придали им холодостойкость. И, наконец, селекционер создал то, к чему стремился, — озимую твердую пшеницу, названную им Мичуринка. Она была морозостойка, а ее зерно обладало высокими технологическими качествами. Осязаемо подтвердилось предположение академика Н. И. Вавилова, еще в 1932 году сказавшего: «Из общих задач генетики мы выделяем прежде всего проблему отдаленной гибридизации… Самые увлекательные задачи, интересующие селекционера и агронома, наиболее дерзкие задания, которые может выдвинуть сельское хозяйство Советской страны, в значительной мере связаны с проблемой отдаленной гибридизации».
Впрочем, сам Ф. Г. Кириченко не считал свою работу законченной. Как бы ни было интересно открытие, селекция обязана давать сорта, целиком и полностью устраивающие практиков. А Мичуринка, увы, не блистала урожайностью (36 центнеров зерна с гектара — разве это предел для пшеницы на юге Украины!) Помочь, видимо, могло внутривидовое скрещивание: ведь теперь предстояло не расшатывать, а насыщать наследственность. Начались повторные опыления исходного урожайного сорта Одесская 3 пыльцой Мичуринки. И вот в конце 60-х на опытных делянках института заколосилась сначала Новомичуринка (к продуктивности предшественницы она добавила 3 процента на круг), затем Одесская Юбилейная. Она и по зимостойкости не уступает обычным озимым мягким пшеницам, и по урожайности им под стать — дает 40—50 центнеров на гектаре. Зато качеством заметно превзошла Мичуринку. Так завершился двадцатилетний селекционный марафон создания принципиально новой пшеницы. Золотая звезда Героя Социалистического Труда, звания лауреата Государственной и Ленинской премий — заслуженные награды, которыми страна отметила оригинальную работу Ф. Г. Кириченко.
Идеи ученого, его методы нашли широкий отклик. На Запорожской опытной станции в 1969 году появился сорт Рубеж, урожайнее Новомичуринки. В следующем году сотрудники Украинского научно-исследовательского института растениеводства, селекции и генетики имени В. Я. Юрьева выпустили сразу два новых сорта. Свою лепту в это дело недавно внесли специалисты Прикумской опытно-селекционной станции и Ставропольского сельскохозяйственного института. И сам Ф. Г. Кириченко успешно продолжает поиск: в 1981 году прошел испытания очередной сорт его твердых озимых пшениц — Парус, средний урожай которого составил 54 центнера зерна с гектара.
Тем не менее успокаиваться рано, ибо даже самая морозостойкая из озимых пшениц в бесснежные зимы вымерзает на Украине, а про Смоленщину, Подмосковье и говорить нечего: там по весне ее пересевают довольно часто. Ну, а севернее 64-й параллели она вообще не растет — холодно. Можно ли закалить эту культуру?
С точки зрения систематика растений, ответ на вопрос вроде бы напрашивается сам собой: у пшеницы есть пусть далекая, но все-таки родственница по семейству злаковых — рожь. А она, как известно, признана королевой северных нив, чьи владения простираются до 70-й параллели. Зато по урожайности, по способности давать пористое тесто рожь значительно уступает пшенице, хотя и превосходит ее по содержанию лизина.
Вот бы слить воедино плюсы двух зерновых, попутно отбросив их недостатки: вышел бы идеал, а не культура! Растение, одновременно холодостойкое, продуктивное, качественное.
Хлеб третьего вида
Да, соблазн велик. В 1875 году английский ботаник Вильсон вырастил первый такой гибрид, который, однако, не дал семян. Спустя 15 лет немецкий ученый В. Римпау случайно получил тот же симбиоз, но уже способный к размножению. Увы, повторить собственный опыт исследователь не смог. Столь же печально закончились еще несколько попыток. Неужели порочна сама идея, и Тритикале (это обозначение гибрида образовано слиянием частей двух латинских слов: Тритикум — родовое название пшеницы и Секале — ржи) не более чем химера, что-то вроде мифологического кентавра?
XX век принес существенный довод в пользу реальности задуманного. Выявляя центры происхождения культурных растений, академик Н. И. Вавилов определил: у пшеницы и ржи он — общий. И верно, хотя на полях никто, нигде, никогда не встречал пшенично-ржаных гибридов, но в дикой природе изредка они попадаются. Однако растения всегда бесплодны. Почему?
Миллионы лет эволюции каждая из этих культур приспосабливалась к своим, специфическим условиям жизни. Раскопки в долинах Закавказья, изучение других древнейших очагов земледелия открыли, что в те времена на полях в основном росла пшеница. Да иначе и быть не могло: земледелие зародилось в климате, на почвах, благоприятных для пшеницы. Рожь лишь сопутствовала ей, засоряла посевы (кстати, на персидском, древнеиндийском языках рожь называют гандумдар — терзающая пшеницу). Однако постепенно земледелие распространялось в районы со все более суровыми природно-климатическими условиями. И здесь уже куда увереннее держалась рожь. А в средних широтах и на нивах, взбежавших в горы, рожь, до того подвизавшаяся на вторых ролях, вышла в «примы»…
Так развитие сельского хозяйства «развело» эти культуры. Природа же всегда понуждала растения к внутренней обособленности, заставляла «специализировать» свой организм, складывающие его клетки. Это помогало представителям зеленого царства легче вписаться в окружающую среду. Кроме того, только «замкнувшись», можно было сохранить себя как вид, иначе слишком много шансов оказаться поглощенным другими, более распространенными видами, а значит, исчезнуть с лица Земли.
Что ж, «специализация» — величайшее благо растительного мира. И она же — величайшая беда селекции. Ибо обособленность видов, взлелеянная растениями для самозащиты, разбивала попытки людей объединить два разных злака. Не случайно у подданных зеленого царства чрезвычайно консервативны именно репродуктивные органы. Кстати, по ним-то систематики обычно определяют и сортируют свои находки по семействам, родам и видам.
И все-таки природа не наглухо закрывает двери между различными растительными организмами. Оказалось, что среди растений, в отличие от представителей животного мира, могут возникать гибриды от разных видов (даже разных родов, а изредка — разных семейств).
Открылось это в середине 20-х годов нашего века, когда совсем еще молодой ученый Г. Д. Карпеченко занялся проблемой отдаленной гибридизации. Вслед за своим учителем Н. И. Вавиловым он усомнился в правоте тех, кто считал, будто у растений один вид начисто игнорирует другой. Да, биологам не удавалось их искусственное соединение, в лучшем случае получался растительный «мул», то есть организм, обреченный на бесплодие. Но предстояло разобраться в первопричинах подобных явлений.
Г. Д. Карпеченко принялся за опыты, решив попытаться соединить капусту и редьку — оба вида относятся к разным родам, но входят в семейство крестоцветных. Первое их скрещивание окончилось неудачей: гибрид не завязал семян. Почему? Стараясь найти ответ, ученый повел самый тонкий анализ — на уровне клетки. Здесь-то и скрывалось объяснение многих фактов.
И капуста, и редька — диплоиды, то есть содержат двойной, да к тому же одинаковый по численности (2n = 18) набор хромосом. Если соединить капусту с капустой или редьку с редькой, то оплодотворение идет по обычной для растений схеме, открытой в 1898 году выдающимся русским биологом С. Г. Навашиным. В каждой половой клетке хромосомы разделяются поровну (9 + 9) и, разойдясь к полюсам слившегося материнского и отцовского начала, находят себе подобные и соединяются с ними в новом наборе (опять же 2n = 18). Из образовавшейся таким образом зиготы и развивается зародыш семени — вестник будущей жизни.
По той же схеме, установил Г. Д. Карпеченко, сначала идет процесс и в капустно-редечном гибриде. Однако лишь до поры, пока хромосомам не настает черед объединяться. Тут-то и происходит сбой в программе: они не находят друг друга, и дальнейшее развитие, естественно, обрывается.
Помните, мы говорили, что природа принуждает растения к обособленности? Но как же топко она это делает! Те же представители семейства крестоцветных — капуста и редька — в ходе эволюции стали отличаться друг от друга не только внешне, но и внутренне — сутью хромосом (половой несовместимостью).
Ну, а можно ли преодолеть взаимное их неприятие? Теперь стало ясным, что для этого нужно в каждой половой клетке, перед их слиянием, удвоить набор хромосом — тогда носителям наследственности легче найти себе пару. Подтверждением правильности вывода Г. Д. Карпеченко стали первые в мире созданные им 19 плодовитых капустно-редечных гибридов (по научному — амфидиплоидов), которые дали 821 семечко. Во втором поколении исследователь изучал уже 302 незнакомых природе растения!
Верно, хозяйственного значения они не имели (не образовывали ни кочна, ни корнеплода), но представляли собой исключительную научную ценность. Именно получение этих «метисов» стало одним из самых важных событий в биологии XX века. Ибо оно знаменовало новый этап развития науки о растениях, открывало перед учеными возможности, о существовании которых они прежде не догадывались. И открытия посыпались, словно из рога изобилия.
Например, плодоводов давно занимала загадка происхождения сливы. У столь привычной «жительницы» наших садов нет дикого предка. Во всяком случае в ходе тщательного изучения растительности планеты удалось выявить «прапрародителей» яблонь и груш, абрикосов и хурмы. Лишь слива оставалась без рода-племени. Однако лет пятьдесят назад сотрудник ВИРа (впоследствии академик АН Молдавской ССР) В. А. Рыбаков, вдохновленный работами Г. Д. Карпеченко, скрестил терн с алычой — плодовые двух разных видов. И среди потомства, полученного в результате удвоения числа хромосом, нашлось дерево третьего вида — слива. По строению клеток, по механизму плодоношения, по остальным признакам ничем не отличающаяся от всех прочих слив. Так установили генеалогию фруктового дерева. И показали, как природа время от времени пополняет зеленую кладовую новыми видами.
В тот же период О. Н. Сорокина соединила пшеницу дурум с одним из эгилопсов — вышла третья, сегодня независимо существующая форма, пшеница аэстивум. Болгарский экспериментатор Д. Костов, удвоив число хромосом у двух диких видов табака, «вывел» культурный. М. А. Розанова из малины и ежевики «вылепила» не существующее на Земле ягодное растение-амфидиплоид. Было доказано, что удвоением числа хромосом природа сконструировала брюкву, рапс, сарептскую горчицу, абиссинскую капусту, пшеницы спельта и Жуковского. А в 40—50-е годы американский генетик Д. Стеббинс обнаружил целые полиплоидные комплексы: виды, имеющие минимум четырех предков. Такие «оригиналы» были не только созданы искусственно, но и найдены в природе.
Значит, и столь долго не получавшийся у селекционеров симбиоз пшеницы и ржи имеет полное право на существование, Начался новый штурм проблемы.
Прежде всего еще раз — на примере тритикале — были подтверждены выводы Г. Д. Карпеченко. При опылении — если оно происходило — хромосомы пшеницы действительно не признавали «за своих» хромосомы ржи. И наоборот. Причины?
Чаще подводили сами хромосомы. У любой мягкой пшеницы их в клетке 42, у твердой — 28. А у ржи — всего 14! Вот почему невозможен полный набор пар, а значит, определенное соединение хромосом. Реже образованию жизнеспособного тритикале мешали ферменты — регуляторы хода деления зародыша. Дело в том, что каждый вид растения формирует эти вещества на свой лад. Поэтому, сталкиваясь в одной клетке, ферменты пшеницы и ржи не находили «общего языка», отдавали противоречивые «приказы».
Впрочем, какой бы ни была причина, заветный гибрид оказывался бесплодным, не способным давать семена. Однако когда селекционеры перебрали тысячи тысяч вариантов скрещиваний разных сортов и форм двух зерновых культур, в круговой обороне растений удалось найти три бреши.
Ученые из Саратовского научно-исследовательского института сельского хозяйства Юго-Востока обнаружили, что правильнее в «матери» брать теплолюбивый злак, в «отцы» — менее изнеженный, поскольку тогда 60 процентов попыток может увенчаться успехом. Стоит поступить наоборот, и вероятность удачи катастрофически упадет. Это раз.
Советские ученые В. Е. Писарев и Н. М. Виноградова, шведский экспериментатор О. Холле установили, что пшеницу можно привить на рожь. Конечно, не в пример садоводам тут приходится манипулировать с микронными частями живого: зародышем, эндоспермом семени. Но у опытного «хирурга» каждая четвертая или пятая операция удается. Это два.
Наконец, американские исследователи А. Блексли и А. Айвери, ряд ученых Венгрии выяснили, что если пшеница и рожь переопылились, то, несмотря на их стремление образовать бесплодный гибрид, слившиеся ядра клеток можно заставить развиваться нормально. Для этого на них наносят специальное вещество — колхицин, благодаря которому можно удвоить набор хромосом и тем самым спасти тритикале от верной гибели.
Вот, собственно, чего удалось добиться ученым к середине нашего столетия. Маловато? Нет, три четверти века, ушедшие на поиск, были затрачены не напрасно. Исследователи убедились в реальности мечты и кое-что сделали для синтеза растений. Три выявленные ими возможности «примирения» пшеницы и ржи способны были послужить селекционерам, чтобы избавить две эти зерновые культуры от неприятия друг друга. Тропинка к созданию злака третьего вида была проторена. Теперь предстояло получить тритикале на лабораторных делянках, а потом переселить на поля.
Вторая половина задачи ненамного легче первой. Ибо целесообразность появления новинки на нивах нужно было доказать. А для этого искомое растение должно удовлетворять целому перечню жестких и подчас противоречивых требований.
И те, кто посвятил свои помыслы и труд тритикале, стремились «вылепить» именно такой злак. Потому-то к союзу с рожью прежде всего привлекли мягкую озимую пшеницу: она ближе ко ржи по зимостойкости. С того и началось великое действо. А спустя некоторое время во многих странах на опытных делянках заколосились тритикале. Быстрорастущие. Устойчивые к болезням. С очень крупным колосом. С зерном, содержащим 19—23 процента белка. Наконец, по зимостойкости не уступающие Мироновской 808.
Однако на этом фоне еще явственней проступали недостатки. В каждом созревшем колосе гибрида треть, а то и половина зерновок пустовала — семена в них не заводились. А оставшиеся вымолачивались с очень большим трудом. И чего уж хуже: через несколько лет после первого посева полученные пшенично-ржаные особи растрачивали свои достоинства (со временем выяснилось, что потомству вредило нарушение соотношения масс клеточного ядра и остальных частей клетки). Правда, эти тритикале образуют мощную стеблелистовую массу, из которой готовят вкусный и питательный зеленый корм (благодаря повышенному содержанию в ней сахаров и каротиноидов скот поедает ее охотнее, чем пшеничную и ржаную «зеленку»).
Ну, а соединение ржи с твердыми пшеницами? И тут не обошлось без сюрприза: часто колосья нового гибрида, не успев созреть, осыпались. «Дикарям» такая особенность помогает продолжить свой род, культурным же растениям она совершенно не подходит.
Стало очевидным, что дальнейшее движение вперед без принципиально нового подхода к проблеме немыслимо. Обычным удвоением числа хромосом существенного рывка не добиться.
Анализируя печальный опыт предшественников, да и, увы, свой собственный, А. Ф. Шулындин, профессор Украинского института растениеводства, селекции и генетики имени В. Я. Юрьева, сделал, как теперь кажется, удивительно простой вывод. Его поразила схожесть поступков всех поклонников тритикале. Они скрещивали рожь с каким-то одним видом пшеницы. Либо с мягкой озимой, либо с твердой. Либо — либо! И ни разу — с двумя видами сразу. Не в том ли источник поражений?
В этом вопросе уже содержался стимул к действию. А. Ф. Шулындин и его сотрудники впервые в мировой практике решили сконструировать тритикале сразу из трех разных злаков — мягкой озимой и твердой пшениц и ржи. Верно, из подобного конгломерата вышел бы организм с 86 хромосомами. Это неизбежно привело бы к перегрузке ядра хромосомами и нарушению физиологического и биохимического равновесия между протоплазмой и ядром. Такие растения были бы уродливыми и низкопродуктивными. Как быть?
А. Ф. Шулындин уселся за математико-генетические подсчеты. По ним выходило, что в конце концов трехвидовой амфидиплоид должен обладать целым ядром ржи (14 хромосом), половиной ядра твердой пшеницы (еще 14 хромосом) и третью ядра мягкой озимой пшеницы (опять же 14 хромосом). Только тогда хромосомы «помирятся» между собой, поскольку каждый «компаньон» отдаст в набор их одинаковое количество. Но можно ли выполнить такое распределение? Ведь к выигрышу ведут два взаимоисключающих действия: надо, с одной стороны, число хромосом увеличить, с другой — уменьшить. Орудуя пинцетом, этого не свершить. И вообще ни физические, ни химические методы тут непригодны. Выручить в силах лишь селекция. К ней и обратился ученый. Работу он повел в четыре этапа.
Сначала укрепил зимостойкость самой качественной — твердой пшеницы. Для этого в ее организм влил «кровь» терпеливой к холодам озимой мягкой и получил уже знакомую вам озимую твердую пшеницу.
Потом созданное растение опылил пыльцой ржи. Разумеется, жесткие законы биологии дали о себе знать и на этот раз: потомство вышло бесплодным. Но положение поправил колхицин — он удвоил число хромосом, связал их в пары. В 1960 году в Харькове собрали первые одиннадцать зерен пшенично-ржаного гибрида.
Всем были хороши выросшие из них растения. Не радовало лишь их отношение к холодам — в этом они, к сожалению, пошли в пшеницу. К тому же сильно полегали.
На третьем этапе работы ученый соединил мягкую озимую пшеницу с рожью. В итоге на делянках собрались два типа тритикале. Они имели общие черты: крупный колос, высокий процент содержания белка в зерне. Были меж ними и различия. Те из них, которые отличались хорошей зимостойкостью, давали недостаточно заполненный семенами колос. У других, наоборот, колос выходил полновесным, но подводила устойчивость к морозам.
Наступила завершающая фаза поиска. Исследователь скрестил два типа тритикале, отобрал среди потомства самые лучшие экземпляры.
В начале 1972 года на Втором съезде генетиков и селекционеров СССР внимание участников привлек стенд с необычными колосьями. По размерам, по весу они превосходили известные сорта пшениц. А рядом лежали с виду ничем не замечательные кирпичики хлеба. Но в их белом мякише чувствовался легкий ржаной аромат. И уж совсем поражали цифры таблиц — результат скрупулезного сравнения показателей пшенично-ржаного гибрида и сортов пшеницы и ржи. Они свидетельствовали: А. Ф. Шулындин и его сотрудники из Украинского института растениеводства, селекции и генетики имени В. Я. Юрьева вывели неплохой злак. С низким стеблем, не полегающим при затяжных дождях. Устойчивый к вирусным заболеваниям, мучнистой росе, головне, бурой ржавчине. Лучше пшеницы (а иногда и ржи) переносящий зимы. Превышающий по урожайности своих родителей в 1,5—2 раза. И, наконец, накапливающий белка в зерне столько же (если не больше!), сколько рожь.
А. Ф. Шулындин, его сотрудники сделали то, к чему долгие годы стремились ученые многих стран мира. Но истинный триумф селекционера наступает тогда, когда он передает свое детище хлеборобам. Новый ботанический вид растений — тритикале триспециес — уверенно зашагал по полям Украины, Кубани, Ставрополья, Чувашской и Марийской АССР. И хотя сегодня тритикале создают в целом ряде стран, но на международном симпозиуме лучшим из лучших рукотворных злаков американского континента и Европы был единогласно признан Амфидиплоид 206, выпестованный А. Ф. Шулындиным.
У этого сорта пусть пока и не длинный, но яркий послужной список. Трехлетние испытания показали, что в расчете на гектар он дает на 6,8 центнера зерна больше, чем знаменитая пшеница Мироновская Юбилейная, а в 1978 году на Новоалександровском опытном участке Ставропольского края обогнал саму Безостую 1 на 7 центнеров. Более того. В суровую зиму следующего года вымерзли посевы местного тритикале даже в Болгарии, с ее-то «бархатным» климатом. А Амфидиплоиду 206 нипочем оказался и крепкий русский мороз. После небывалой стужи, нагрянувшей на поля Курганской области, пшеница уцелела лишь кое-где, островками. А тритикале по весне стояли сплошной стеной. В Ростовской, Ворошиловградской, Донецкой, Волгоградской, Харьковской областях, где ни ячмень, ни горох, ни пшеница не смогли дать ожидаемой зеленой массы, только на тритикале держался кормовой конвейер.
Сейчас совершенствованием новой культуры заняты ученые многих стран мира. А тем временем первые сотни тысяч гектаров на земном шаре уже отведены тритикале.
* * *
Создание новых ботанических видов растений (твердая озимая пшеница и тритикале) вселяет обоснованные надежды на то, что уже в недалеком будущем перед земледельцами откроются исключительные возможности в увеличении производства и улучшении качества сельскохозяйственной продукции.
Список «рукотворных» гибридов непрестанно пополняется. Румынский селекционер Л. Форго вывел томато-перец — его красно-розовые плоды сохранили характерный вкус обоих овощей. Шотландские специалисты вырастили новый гибрид — капусты с репой. Он очень питателен, обладает устойчивостью к типичным для этих растений заболеваниям, не боится низких температур. Известный японский генетик, иностранный член ВАСХНИЛ X. Кихара перенес ядро клетки дикорастущего эгилопса в клетку обычной пшеницы. Полученное растение внешне походит на пшеницу, но по урожайности превосходит ее на 20—30 процентов. Специалисты из ФРГ слили клетки томата и картофеля и получили гибрид, который мог бы вполне примирить персонажей старой сказки о вершках и корешках (правда, эти чудо-растения пока быстро теряют нужные человеку свойства). И все новые сообщения приходят из различных стран о нынешних удачах и смелых планах на будущее конструкторов сельскохозяйственных растений.
…Миллионы лет, спрессованные в года. Бесконечная череда веков понадобилась природе, чтобы создать, проверить и утвердить на планете всех подданных зеленого царства. И несравнимо меньшее время, измеряемое годами человеческой жизни, оказалось достаточным для выведения новых видов растений. Да, велика мощь современной науки, многое ей по силам…
Но как бы далеко в будущее ни заглядывали генетики и селекционеры, они не забывают о том, что им есть чем заняться и на сегодняшней ниве. Более того. Круг их обязанностей неожиданно расширился. Вот, скажем, подсчитано, что в самых совершенных комбайнах при обмолоте повреждается треть зерна, прошедшего сквозь металлическое «чрево» машины. А травмированное или тем более дробленое зерно не даст ни доброго всхода, ни отменного теста… Казалось бы, речь идет о чисто конструкторской задаче: создавай новую технику, улучшай прежнюю.
Однако, как показала практика, разработать механизированную уборочную технологию, гарантирующую высокую производительность всех операций и отличное качество продукции, за счет только технических решений удается далеко не всегда. И тут на помощь инженерам пришли биологи…