Раскопки американцев в Анау рисуют нам постепенное развитие культуры у одного из древнейших азиатских народов, жившего когда-то в этих местах, при чем ими охватывается, время, начиная с момента тысяч за 9 лет до начала нашей эры и кончая первыми столетиями по Р. X.
Наиболее интересно, что здесь удалось точно определить возраст всех отложений, почему мы можем вести в дальнейшем рассказ, пользуясь нашей обычной исторической хронологией.
Наиболее древние из исследованных экспедицией слоев, по определению руководившего раскопками геолога Пёмтюлли, имеют возраст свыше 8000 лет до Р. X. В этих слоях не попадается еще совсем домашних животных, которые тогда, очевидно, еще не были приручены, и все остатки из животного царства принадлежат местным диким формам. Среди последних многие не представляют особенного интереса, так как это те же виды, которые водятся и теперь в Средней Азии; сюда относятся, например, остатки волка или дикой овцы — аркара, которая, как мы уже упоминали выше, постоянно попадается и теперь в Закаспийской области. Однако, среди представителей местной фауны в то время, т. е. более 10 тысяч лет тому назад, водились и такие формы, которых в настоящее и даже в историческое время мы не встречаем там совершенно. Из них для нас интересны, во-первых, небольшая дикая лошадь, которая была, вероятно, очень похожа на современную лошадь Пржевальского, и, во-вторых, дикий бык, по-видимому, также очень близкий к вымершему европейскому туру. Выть может, это была даже просто местная, т. е. азиатская, разновидность последнего, но во всяком случае он получил особое видовое название (Bos namadicus). Мы будем называть его азиатским туром.
Именно этот вид был первым животным, которое было приручено доисторическими жителями Анау; об этом можно судить по тому, что, начиная с известного времени, остатки этого животного начинают приобретать такие особенности, которые можно объяснить лишь одомашнением этой формы; их величина становится меньше, они более приближаются к скелетам домашних животных и т. д. Приручение азиатского тура произошло в Анау в первой половине восьмого тысячелетия до начала нашей эры, т. е. приблизительно за 8000—7500 лет до Р. X.
Мы говорили уже выше, что европейский тур дал начало особой расе рогатого скота, так называемой группе «primigenins», куда относится, например, домашний украинский скот. От азиатского тура в Анау произошла первоначально тоже особая длиннорогая порода скота (macroceros), которая была еще раньше известна по раскопкам в Бавилонии и в Египте. Можно думать, что в эти страны данная порода была занесена с севера, где она, как и в Анау, взяла свое начало от дикого азиатского тура (Bos namadicus).
Однако, как показывают раскопки, о которых идет теперь речь, в Анау дело не ограничилось лишь одной длиннорогой породой рогатого скота. Последняя господствовала там в восьмом и седьмом тысячелетии до Р. X., но затем из нее постепенно вырабатывается новая порода, значительно меньшей величины и уже не с длинными, а с короткими рогами. Приблизительно к 6000 г. до Р. X. остатки широко распространенной прежде длиннорогой породы (macroceros) заменяются остатками новой происшедшей из нее короткорогой породы (brachiceros); последняя же, как показывает это название, идентична с европейским торфяниковым скотом неолитического периода.
Таким образом, мы получаем сразу ответ на бывший до сих пор загадочным вопрос о происхождении последнего: раскопки в Анау выясняют происхождение мелкого короткорогого скота и его близость к европейскому скоту типа «primigeniiis». В самом деле, последний, как мы знаем, произошел от европейского тура (Bos primigenius) в Европе; короткорогий же скот (brachyceros) ведет свое начало от очень близкого к нашему туру вида, быть может, просто от его местной разновидности, водившейся когда-то в Азии. Отвода вполне понятно, почему, когда первые пришельцы в нашу часть света из Азии, приведшие с собой оттуда мелкий короткорогий скот, начали приручение тура, то последнее увенчалось успехом: этот опыт давно уже был произведен над азиатским туром их отдаленными предками, а помимо того европейский тур должен был легко смешиваться с торфяниковым скотом, что тоже содействовало его приручению.
Следующим домашним животным, которое было приручено в Анау, является свинья. Первые остатки несомненно домашних свиней начинают попадаться в пластах, относящихся к середине восьмого тысячелетия (приблизительно к 7650 г.) до Р. X., при чем эти остатки совершенно схожи с теми, которые давно уже были известны из Европы под именем торфяниковой свиньи.
Таким образом, решается загадка о происхождении этой формы, но крайней мере поскольку это касается места ее первого появления в руках человека. Что касается до вопроса, от какой дикой формы она происходит — от индийской ли свиньи (Sus vittatus) или от европейского дикого кабана (Sus scrofa), то этот вопрос остался пока нерешенным. В Анау в то время водились оба этих вида, следовательно, возможно, что правильна и прежняя точка зрения, будто торфяниковая свинья потомок индийской свиньи, а, быть может, сна происходит и от нашего европейского вида Sus scrofa, как предполагают некоторые теперь. Словом, остатки, сохранившиеся в Анау, не позволяют пока решить этого вопроса.
Гораздо более ясный ответ дают нам эти раскопки о происхождении третьей торфяниковой формы, именно, торфяниковой овцы, которая, подобно торфяниковым быку и свинье, также впервые возникла в Анау. Мы упоминали уже, что как в настоящее время, так и 10000 лет тому назад в Средней Азии был очень распространен и обыкновенен особый вид рода Ovis, аркар (Ovis arcar), в общем довольно похожий на европейского муфлона. Именно эта форма, как показали раскопки американцев, дала начало домашним овцам. Приручение последних началось на тысячу лет позже приручения дикого быка, т. е. происходило уже в седьмом тысячелетии до нашей эры. К концу последнего, приблизительно в 6250 г. до Р. X., в Анау выработалась из аркаров особая порода овец, которую по всем ее особенностям можно считать идентичной с известной раньше для Европы торфяниковой овцой. Можно думать, что из современных пород овец эти формы были всего более похожи на каракулей.
Таким образом, эти исследования выясняют нам место и время возникновения трех главнейших торфяниковых форм (быка, свиньи и овцы), проливая в то же время свет и на вопрос о том, какие дикие виды были их родоначальниками. Как попали эти формы в Европу, это уже сравнительно не трудный вопрос и его разрешить гораздо легче. По-видимому, в 7 или 6 тысячелетии до Р. X. из Туркестана на запад хлынула первая людская волна, которая захватила с собой и три этих домашних формы, а по дороге, быть может, присоединила к ним и торфяниковую собаку, бывшую неизвестной в Анау. Место первого приручения последней во всяком случае остается до сих пор загадочным. Во всяком случае, теперь мы можем сказать, что те домашние формы, которые встречаются в европейских свайных поселениях с самого начала нового каменного века, были, по большей части, не местного происхождения, а принесены человеком в Европу из Азии, бывшей местом их первого приручения. Раскопки в Анау дают нам теперь ясную картину того, где и как это происходило.
Однако, перечисленными выше формами, т. е. быком, свиньей и овцой, здесь дело еще не ограничивается. Раскопки в Анау рисуют нам также картину первого приручения лошади, которое происходило в восьмом и седьмом тысячелетии до Р. X. Исходной формой для этого домашнего животного послужила та местная дикая лошадь, о которой мы уже упоминали и которая была, по-видимому, чрезвычайно близка к современной лошади Пржевальского. Постепенно от нее происходят уже домашние лошади резко выраженного восточного типа. Таким образом, мы получаем ключ к разрешению вопроса о происхождении группы восточных лошадей, и указанная выше возможность производить их от Equus Przewalskii не может считаться теперь ошибочной: напротив, она чрезвычайно вероятна, так как дикая лошадь Анау скорее всего относилась к последнему виду.
В Европу лошадь проникает из Азии значительно позже. Во время каменного века она была там еще неизвестна в качестве домашнего животного и появляется лишь с началом следующего археологического периода, именно бронзового века. Только в отложениях этого периода вместе с остатками лошадей попадаются удила, сбруя и т, д, что свидетельствует о наступившем уже ее приручении.
Первые домашние лошади в Европе были восточными лошадьми и несомненно проникли туда во время следующего переселения народов из Азии. Однако, как мы отмечали уже выше, в Европе было в то время много и своих диких лошадей. Это была, вероятно, особая разновидность того же вида, что жил в Азии, или, быть может, очень близкий к нему самостоятельный дикий вид, но во всяком случае приспособленный к жизни не в степи, а в лесах, которыми тогда была покрыта большая часть Европы. Совершенно ясно, что вслед за приводом домашних лошадей в Европу из Азии должно было начаться энергичное приручение и местных европейских лошадей. Можно думать, что лошади другого типа, заметно отличающиеся от восточных, т. е. так называемые западные лошади, обязаны своим происхождением именно приручению этих местных европейских лошадей, которые в диком состоянии давно уже неизвестны.
Таким образом, мы невольно должны были коснуться мимоходом двух доисторических переселений народов из Азии в Европу: первое принесло с собой туда всю культуру шлифованного камня и торфяниковых домашних животных, второе произошло позже, уже в бронзовый век, и дало Европе восточную лошадь. Однако, подобный обмен домашними животными совершался и в пределах Азии и о нем сохранилось свидетельство также в Анау.
Как показывают те же раскопки, приблизительно до 6000 года до РХ. древние обитатели Средней Азии ее имели еще никакого общения с другими странами. Однако, около этого времени начинают попадаться следы сношений с какими-то более культурными народами: в Анау проникает медь и заносятся новые для тех мест домашние животные. К их числу относятся домашняя собака, верблюд и коза: все эти формы проникли в Анау откуда-то с юга (из Персии или из Индии). Мы остановимся из них лишь на собаке.
Последняя носит несколько иной характер, чем известные нам уже торфяные собаки или крупные северные формы, произошедшие при участии волка. Это была особая форма, которая появляется в Европе значительно позже, уже в бронзовый период, и была очень многочисленна там в это время, почему ее называют обычайно бронзовой овчаркой. Происхождение этой формы совершенно неясно. Быть может, в ее образовании также участвовал обыкновенный волк, как предполагают некоторые, а быть может, она имеет какое-нибудь другое происхождение. Некоторые предполагают, например, что бронзовая овчарка происходит, от особого вида — индийского волка (Canis pallipes), но в пользу этого у нас нет достаточных оснований.
Вообще нельзя не отметить, что происхождение домашней собаки пока является наиболее темным. Мы знаем, что в образовании ее участвовал какой-то из Видов шакала и наш обыкновенный волк, а об участии других видов рода Canis можно строить только более или менее вероятные гипотезы. Одни производят наших собак от целого ряда видов вроде индийского, тибетского, абиссинского волков и т. д., другие, напротив, готовы признать за их предков лишь два-три обыкновенных вида вроде обыкновенных шакала и волка. В настоящее время у нас нет данных для решения этого вопроса, почему лучше признать его временно нерешенным, чем строить сравнительно мало обоснованные гипотезы. Открытия, сделанные в Анау, заставили отбросить все те спекуляции, которые делались раньше по поводу торфяниковых животных, и сразу осветили происхождение последних; быть может, какое-нибудь новое открытие прольет нам полный свет и на происхождение различных пород собак.
Таково в настоящее время состояние наших сведений о происхождении домашних животных. Для выяснения всех этих данных потребовалась большая работа со стороны зоологов, сельских хозяев, геологов и археологов, и только благодаря этой дружной совместной работе ученых различных специальностей нам стало известно то, что мы теперь знаем. Некоторые вопросы, как, например, о происхождении домашней собаки, не выяснены вполне и до сих пор, но этим нечего смущаться и думать, что они останутся навсегда нерешенными. Не следует забывать, что систематически этот вопрос разрабатывается всего 50 лет, и за это время сделано, несомненно, очень много. Напротив, все выясненное до сих пор позволяет надеяться, что в более иди менее близком будущем дальнейшие исследования сделают ясным для нас и то, что в настоящее время кажется довольно темным и ждет своего окончательного разрешения.