Огромное большинство птиц строит гнезда, в которые они откладывают яйца и в которых насиживают их. У многих, хотя далеко не у всех, птиц гнездо представляет собой также детскую колыбель, в которой выкармливаются беспомощные птенцы. В качестве жилища для взрослых птиц гнездо почти никогда не используется, и только очень немногие птицы, как, например, дятлы и некоторые воробьиные, строят себе гнезда для ночлега. Поэтому, когда читаешь, что птица во время дождя, грозы и ночью прячется в свое гнездо, знай, что это грубейшая ошибка: во внегнездовое время птица не имеет вообще никакого «дома».
Но где же ночуют дневные птицы? Многие выискивают себе на ночь густые, дающие хорошее укрытие лески и кустарники, куда они прилетают даже из отдаления. Некоторые устраиваются попросту на приглянувшемся им горизонтальном сучке, а многие гуси, утки и также лебеди чувствуют себя в наибольшей безопасности среди широкой поверхности озера. Свою «постель», т. е. свое оперение, птица имеет всегда при себе. Она сжимается в комочек или покоится на воде, спрятав во время сна, как говорят, голову под крыло. На самом деле, птица прячет свой клюв по ноздри на спину в плечевой оперение, Перегнув при этом свою длинную шею. Некоторые выглядят тогда совсем как комочек пуха. Цапля, шея которой не позволяет ей сильно поворачивать голову, прячет свой клюв спереди крыла под его кистевой сгиб. Многие виды птиц, вовсе не родственные между собой, ограничиваются сильным втягиванием шеи, так что затылок оказывается лежащим чуть ли не на спине, а подбородок прижатым к самому основанию шеи. Так поступают аисты, дрофы, голуби, рябки и некоторые другие птицы. Отдыхающая на воде поганка поддерживает положение головы тем, что прячет кончик клюва в оперение шеи. Любопытно, что спящие в стоячем положении пингвины и казуары, которые не имеют настоящих крыльев, тем не менее (вероятно по унаследованному навыку) прячут кончик своего клюва сверху в плечи, тогда как имеющие хорошо развитые крылья голуби, аисты и дрофы просто кладут свою голову на спину. Длинноногие птицы и вообще те, которые спят прямо на земле, часто стоят во время сна на одной ноге, подтягивая другую под брюшное оперение. Это наблюдается, например, у гусей, журавлей, аистов и цапель.
Многие люди зачастую выражают удивление, что их канарейка или куры могут спать на жердочке, не сваливаясь с нее во время сна. Это возможно благодаря особому устройству, которое автоматически сгибает пальцы, когда нога у птицы согнута в пяточном сочленении. Дятлы и пищуха отдыхают в вертикальном положении, прикрепившись к коре дерева или к внутренней стенки дупла.
Я наблюдал однажды, когда убитый выстрелом дятел остался висеть в указанном выше положении на дереве. Это показывает, что все эти совершенно немыслимые положения во сне для людей не требуют от птиц никакого мускульного напряжения. Также в тех случаях, когда птица стоит на одной ноге, выпрямленное пяточное сочленение удерживается в этом положении автоматически, как лезвие карманного ножа, и нужен особый толчок, чтобы вывести птицу из этого положения и согнуть колено.
Тот, кто умеет внимательно наблюдать, заметит, конечно, что гуси и утки, когда стоят на левой ноге, прячут свою голову в правом плече. Фламинго поступают наоборот: они кладут голову в сторону той ноги, на которой стоят. К сожалению, художники, рисующие птиц, не обращают на эти тонкие детали должного внимания.
Поскольку мы затронули вопрос о сне птиц, следует отметить, что бодрствуют днем и спят ночью только те птицы, у которых из всех чувств преимущественно развито зрение и у которых глаза маленькие. Большеглазые птицы — совы и козодои — ведут ночную жизнь, а для большинства куликов и утиных птиц смена дня и ночи почти не имеет значения. С помощью нежнейших чувствительных клеточек на клюве они достают свою пищу с земли, нащупывая ее в иле, в грязи и под водой. Мое внимание всегда привлекало то обстоятельство, что в Берлинском зоологическом саду свободно летающие наши и иноземные утки пролетают мимо моего окна буквально в любой час дня и ночи. Когда же собственно они спят? Можно сказать — в любое подходящее для них время, т. е. когда они насытились и привели свое оперение в порядок.
Вернемся, однако, к гнезду — исходному пункту приведенных выше рассуждений о сне птиц. При упоминании о гнезде большинству представляется опять-таки гнездо певчей птицы, хорошо сделанное, округлой формы, более или менее плотное, сверху открытое, а внизу выстланное чем-либо мягким. При этом многие думают, что наши певчие птицы гнездятся обыкновенно высоко на деревьях. Во многих случаях это действительно так, но далеко не всегда; чаще даже встречается обратное. Большинство наших мелких птичек устраивает свои гнезда в кустах. Жаворонки, коньки, пеночки и камышевки-сверчки гнездятся на земле, так как внизу они чувствуют себя в большей безопасности от ворон, сорок и соек, чем на легко доступной для последних высоте. Вверху гнездятся обычно дуплогнездники.
Гнезда различных видов птиц устроены разнообразно, начиная от гнезд славок, яйца которых можно видеть, пожалуй, через стенку гнезда, и кончая искусно сплетенными, выпуклыми колыбельками длиннохвостой синицы, крапивника и в особенности ремеза. У последнего плотно сплетенное, как бы войлочное гнездо имеет один боковой вход и подвешено на тонкой раскачивающейся веточке осины. Это только несколько примеров из нашего отечественного мира птиц. Если же мы обратимся к другим группам птиц или отправимся для этой цели в далекие края, то увидим еще много своеобразного. Так, козодой насиживает два своих яйца прямо на сосновой хвое, как бы полагаясь на свою замечательную защитную окраску. Он выдал бы свою кладку, если бы стал приносить гнездовые материалы и изменять обстановку. Зимородки, щурки и береговые ласточки вырывают ходы метровой глубины в глинисто-песчаных обрывах и в конце их откладывают яйца либо на рыбьи косточки, либо, как береговая ласточка, в теплое, построенное из перьев гнездышко. Настоящие поганки наслаивают под водой всякий растительный материал, доходящий до поверхности воды, и делают в нем сверху плоское углубление; во время высокого стояния воды яйца оказываются снизу подмоченными. Каждый по картинкам хорошо знает гнезда хищных птиц; эти гнезда по своему весу достигают одного центнера и строятся из толстых сучьев и палок на вершинах высоких деревьев. Некоторым известно также, что в австралийско-папуасской области есть куриные птицы, которые откладывают свое большое яйцо прямо на землю. В тропиках эти птицы (Megapodius) разгребают для этого землю, а в более холодных местах сгребают большие кучи листвы, теплота от гниения которых способствует развитию отложенных в них яиц (Talegalla). Эти кучи сооружаются исключительно самцом; самка может приближаться к «лиственному дворцу» только при спаривании и для откладки яиц. Разгребая и пригребая листья, самец регулирует температуру, о которой он узнает, прикасаясь к гнезду неоперенной внутренней стороной крыльев. Однако о выведенных птенцах он не проявляет никакой заботы; птенцы выводятся из яиц уже способными к полету и настолько самостоятельными, что находят дорогу в жизнь без помощи родителей.
Каждый слышал про гагачий пух, но мало кто думал, вероятно, о том, что почти все утиные птицы выстилают свои гнезда пухом. Пухом они пользуются и для того, чтобы прикрывать светлоокрашенные яйца, когда птица сходит с гнезда кормиться, пить и купаться. У открыто гнездящихся уток этот пух серокоричневого цвета, у гнездящихся в дуплах и норах — беловатый, так как в этом случае нет нужды в защитной окраске.
Постройка гнезда есть чисто инстинктивный, врожденный акт; научение в данном случае не имеет места. Инстинкт гнездостроения пробуждается у птицы к тому времени, как начинают созревать яйца. В первый раз гнездящаяся птица, естественно, не имеет никакого представления о том, для чего, собственно, строит гнездо, так как она вовсе «не знает», что ей придется откладывать яйца и воспитывать птенцов. Наблюдения показывают, что молодые птицы вьют гнезда ничуть не хуже, чем имеющие уже опыт, старые. Чем сильнее и чем лучше выражен у птиц инстинкт размножения (забота о потомстве), тем совершеннее ее гнездо. В инстинктивные действия, а таким как раз и является гнездостроение, отдельные особи не могут внести чего-либо своего, нового. Это подтверждается хотя бы тем фактом, что утиные птицы делают углубление всегда только в готовой подстилке из старой травы, листвы и т. п. Они устилают гнездо собственным пухом, неуклюже подтаскивая строительный материал лишь с самого близкого расстояния, куда могут дотянуться клювом. Никогда не увидишь утку, гуся или лебедя плывущими или летящими к гнезду с соломинками в клюве, как это делает большинство птиц.
Птицы, приносящие к гнезду материал в клюве, делятся на тех, которые подносят к гнезду каждый раз только одну единственную веточку (например, голуби, цапли и бакланы), и тех (как это можно видеть у любой канарейки), которые набивают себе материалом полный клюв. Дятлы, принадлежащие к наиболее древним дуплогнездникам, не делают никакой подстилки в своих глубоких дуплах, тогда как дуплогнездники, относящиеся к группе певчих птиц — синицы, воробьи и скворцы, — строят в дуплах самые настоящие, часто весьма объемистые гнезда. Птенцы дятла сидят, таким образом, как бы в жестком деревянном горшке, зато у них образуются на пятках особые мозоли, предохраняющие ноги от стирания, особенно в первое время, пока они не могут стоять и карабкаться; впоследствии эти мозоли исчезают. Если воспитывать маленького дятла в цветочном горшке, то после вылета он не сможет лазить, так как его когти окажутся сильно стертыми; поэтому птенца дятла надо растить в деревянном ящике. Это показывает, как разнообразны приспособления к окружающей среде, и только наблюдения и достаточный опыт помогают их обнаружить.
Как правило, отдельные группы птиц имеют свою, весьма определенную манеру гнездостроения: нет такого дятла, например, который строил бы гнездо открыто, в развилке дерева. Но это правило, как часто бывает в систематических группах, имеет иногда самые неожиданные исключения. Так, среди голубей встречаются разные виды, как гнездящиеся открыто на деревьях и в кустарнике, так и избирающие для гнездостроения дупла деревьев или углубления в скалах: так делает, например, прародитель наших домашних голубей — скалистый голубь, водящийся в Средиземноморье. Трудно решить, какой способ гнездостроения является для замкнутой группы голубей исходным. Все виды голубей имеют блестящие белые яйца, — это указывает на первоначально закрытое гнездование. Но так как большинство широко распространенных по всему земному шару видов диких голубей гнездится закрыто и каждый откладывает только одно-два яйца, которые во избежание опасности быть обнаруженными тотчас же прикрываются кем-либо из родителей, то можно сделать и обратное предположение, т. е. что закрыто-гнездящиеся голуби выделились от открыто-гнездящихея: последние тоже приносят к гнезду материал или хотя бы пытаются делать это. Кто не знает южноамериканского попугайчика-калита, тот может думать, что все попугаи принадлежат к дуплогнездникам с повадками дятла, поскольку многие из них попросту вычищают подходящее дупло и откладывают там белые яйца прямо на жесткое дерево. Некоторые группы, однако, приносят к дуплу строительный материал и делают гнездо, входное отверстие которого находится наверху сзади. При этом материал для устройства гнезда они носят не в клюве или в лапах, а засовывая главным образом в оперение спины и надхвостье. Попугай-калита, которого во многих зоопарках держат на свободе, ведет себя совершенно иначе: он превратился в колониальную птицу. В Южной Америке он использует для гнездования преимущественно нижнюю часть гнезд крупных птиц, стаскивая в промежутки этой рыхлой и грубой постройки тоненькие веточки; таким образом, каждая пара попугаев имеет там свое собственное убежище. Если поблизости нет чего-либо подобного гнезду крупной птицы, попугай довольно беспомощен: часто он пытается стаскивать веточки на совершенно неподходящее для этого гладкое место, откуда они при первом же порыве ветра, а иногда и сами собой сваливаются.
У нас большие гнезда аистов, скопы и орлана также охотно используются мелкими птичками, в особенности воробьями и трясогузками, как место для устройства гнезда: однако это совсем не то, что общественное гнездование калиты.
Кроме австралийско-папуасских большеногое, о которых мы уже говорили, чрезвычайно своеобразные гнездовые повадки имеют два вида пингвинов. В отличие от маленьких пингвинов, откладывающих одно-два яйца обычно в углубление между камнями или в плохо выстланный лоточек и затем насиживающих яйца лежа, эти два крупных, живущих в вечных льдах у южного полюса вида пингвинов (королевский и императорский), естественно, не могут так делать и избирают другой способ заботы об яйце. Оба пола птиц, принадлежащих к указанным видам, имеют особую складку кожи на брюхе у основания ног. В этом «кармане» стоящая на льду птица и насиживает яйцо, тогда как другая птица ловит в это время в море рыбу. Когда ловля закончена и пингвин выходит из воды, пара сближается вплотную, грудь с грудью и лапа к лапе, и затем яйцо с помощью клюва перемещается в карман партнера в верхней части лап так, что оно не приходит в соприкосновение со льдом. Так же поступают и с птенцами, в первые дни очень беспомощными. Все это сильно напоминает настоящих сумчатых животных. В последние годы королевского пингвина не раз привозили в Европу, благодаря чему можно было неоднократно наблюдать это своеобразное насиживание и делать фотоснимки.
В последнее время установлено, что у ряда видов птиц самцы вьют очень искусно и хорошо оформленные гнезда, которые служат своего рода приманкой для привлечения склонной к насиживанию самки; последняя узнает таким образом, насколько искусен самец, скажем, ткачика или ремеза, в гнездостроении. Можно думать также, что вид совершенно готового гнезда пробуждает у самки инстинкт размножения. Нечто подобное происходит и у наших дятлов: по крайней мере, у черного и у большого пестрого дятла самец играет главную роль в устройстве дупла, а позже принимает весьма ревностное участие и в насиживании.
У ткачиков и ремезов самец покидает первое выстроенное гнездо, как только самочка отложит яйца и приступит к насиживанию: он готовит второе гнездо и ожидает другую самку; при особо благоприятных обстоятельствах делает даже и третье гнездо. Когда гнездостроительный пыл самца утихает, он принимает участие в воспитании последнего выводка.
У очень многих видов птиц, например у аистов, чаек, орлов и др., строительный материал собирают оба родителя; у других, как дрозд и зяблик, гнездо строит одна только самка, и, наконец, есть птицы, у которых самец приносит материал, а самка строит. Еще не спарившийся самец кваквы выискивает толстую ветвь или развилок; затем собирает всевозможные веточки и сучки и складывает их довольно неумело и беспорядочно вокруг избранного им места, так что материал торчит в разные стороны и нередко сваливается вниз. Когда найдется, наконец, жаждущая любви самочка, он с особыми приветственными движениями и криками передает ей гнездовой материал, который та и приводит под собой и вокруг себя в порядок. Самка представляет собой, таким образом, как бы центр расширяющегося в своих размерах гнезда. Можно привести еще другой пример. К весне не нашедший еще себе пары самец голубя ищет сначала место для гнезда — норку или развилок на дереве, смотря по тому, о каком виде голубя идет речь. С этого места он неустанно выкрикивает особые гнездовые позывные, пока, наконец, не прилетит самка. Случается, как, например, у серой цапли, что самец, не привыкший еще, чтобы кто-либо приближался к нему вплотную, неоднократно прогоняет свою будущую супругу. Наконец, они свыкаются друг с другом, касаются один другого и высказывают свое удовлетворение своеобразными движениями и звуками. Следовательно, и цапля, и голубь вовсе не знают, что поиски гнездового места служат началом основания семьи и что гнездо нужно для яиц и птенцов. Когда спаривание произошло, самец и самка держатся вместе также и вне гнездового участка.
В противоположность цапле самец голубя не занимается сбором материала для гнезда до тех пор, пока пара не образуется окончательно. И даже после спаривания проходит еще достаточно времени, пока, наконец, у него пробудится инстинкт гнездостроения. Поэтому, видя летающего с веточками вяхиря, можно с уверенностью сказать, что он нашел не только место для гнезда, но и супругу, которой и передает строительный материал.
Насколько все это может относиться к общественно-гнездящимся птицам, мы еще твердо не знаем, так как обстоятельные наблюдения над особенно интересными в этом отношении видами были сделаны только в последние годы.
Следует заметить, что у тех видов птиц, у которых самец не принимает участия в насиживании, место для гнезда чаще все же выискивает он или же выбор места производится совместно обоими полами; это относится ко многим уткам, а также к куриным птицам. Нам известны домашние петухи, которые забираются в ящик для откладки яиц и оттуда усердно привлекают кур к намеченному ими для этой цели месту. Подобное я наблюдал также у гаг, шилохвостей, крякв и каролинских уток. У этих птиц самец сопровождает свою супругу до самого гнезда для откладки яиц, но затем остается в стороне и, когда самка приступает к насиживанию, соединяется в стаи с собратьями по полу, прекращая заботы о семье; к тому же в это время он одевает невзрачный летний наряд и на несколько недель теряет способность летать.
Часто у близко родственных видов все эти явления протекают различно. У гусей, лебедей и немногих утиных участие в насиживании принимает и самец, в то время как у некоторых древесных уток только самец и насиживает и водит выводок. Самцы белых лебедей Старого и Нового Света, насколько мы знаем, не насиживают, хотя они и стоят порою у яиц, защищая их. Напротив, австралийские черные лебеди ведут себя так же, как и самцы голубя: насиживают в предобеденные и послеобеденные часы, после чего самца сменяет самка. Между прочим, смена, по крайней мере у многих видов, происходит не потому, что насиживающая птица рада возможности наконец покинуть гнездо, а наоборот, — сменщик изо всех сил стремится скорее добраться до яиц. Он должен насильно сталкивать сидящую на яйцах птицу, как бывает с козодоями. Некоторые птицы сменяются в определенные часы или через определенные отрезки времени, которые у разных видов весьма различны. У иных мелких птиц смена происходит через 10—20 минут, у грифов — через 2—3 дня; это зависит, естественно, от способа добывания пищи и потребности в ней.
Не всегда можно с уверенностью сказать, насиживают ли оба родителя или нет. Здесь приходится различать регулярную смену и стремление не оставлять яйца непокрытыми. Известно, что хотя самец калифорнийской куропатки и охраняет гнездовый участок и самку, однако он, как правило, не насиживает. Но если самка гибнет, то гнездо не остается покинутым: самец насиживает сам и затем ходит с выводком.
Но есть и совершенно противоположные факты и как раз у тех видов, у которых происходит регулярная смена насиживающих птиц. Так, у попугаев-нимфа днем сидит на яйцах в норе самец, а ночью — самка. Заболеет или умрет самка, — яйца могут застыть; однако ночующему у входа в гнездо партнеру никогда не приходит в голову сесть на яйца, и кладка гибнет.
Некоторые виды птиц имеют унаследованную периодичность насиживания. Это значит, что они покидают яйца по истечении определенного срока, если даже птенцы еще не вывелись. Так, странствующий голубь сходит с яиц, которые он до того усердно насиживал, через 13 дней, домашний голубь — через 17 дней, независимо от того, вывелись ли птенцы или нет. Не задерживается он даже тогда, когда птенцы начинают ломать скорлупу и пищать. Подобное явление можно наблюдать в случае, если мы отложим свежеснесенную кладку на сутки в сторону, так что вылупление должно будет произойти на сутки позже. Домашние голуби, впрочем, ведут себя при этом различно: они в сильной степени «одомашнены», и точность их инстинктивных действий в известной мере нарушена.
Встречаются также птицы, которые, как говорят птицеводы, значительное время «пересиживают». Это относится к домашним курам, гусям и уткам. Относительно диких птиц по этому вопросу почти ничего не известно, но можно думать, что у некоторых видов их отмечается регулярное и притом значительное пересиживание, например у чибиса в том случае, если его слишком рано отложенные яйца застыли.
Часто спрашивают, могут ли нестись куры без петуха. Могут, так как откладывание яиц — это не то же, что роды у млекопитающих: оно соответствует до известной степени регулярно повторяющейся течке неоплодотворенной самки млекопитающего; у женщин это происходит ежемесячно. Однако наличие самца и спаривание имеют значение для развития яиц у свободно живущих птиц. Ухаживание самца возбуждает самку, и молодые куры начинают нестись несколько позже, если среди них нет петуха. Необходимое для откладки яиц возбуждение у самки домашнего голубя или попугая вызывают ласки ухаживающего за ними воспитателя. Содержащиеся в вольерах самки в случае недостатка самцов образуют иногда пары между собой и этим приводят себя в необходимое для начала откладки яиц состояние. Самцы также могут образовывать пары друг с другом.
Что происходит, если забрать у птицы свежеотложенные яйца? Поведение птицы в этом случае различно в зависимости от ее видовой принадлежности. Есть виды, которые продолжают кладку, доводя ее до конца, до обычного для них числа яиц, — расходуя на это, так сказать, остаток своего запаса. Другие, если еще не насиженная кладка удалена целиком, приступают через некоторое время к так называемой добавочной кладке. При этом птицы уже через очень короткое время опять спариваются, во многих случаях строят себе новое гнездо и через одну-три недели начинают новое насиживание. В качестве примера могут служить голуби. Другие виды стремятся поддерживать в гнезде определенное, иногда довольно большое число яиц и продолжают кладку неопределенно долго, если у них ежедневно отнимать по одному яйцу. У одного североамериканского дятла было взято в течение 73 дней 71 яйцо, у зеленого дятла можно взять 17 яиц. Подобная птица, следовательно, кладет яйца до истощения всех своих ресурсов.
Большинство пород кур, а также домашних уток доведено человеком до такого состояния, что они не насиживают, а только несутся. Для вывода птенцов в этом случае употребляется инкубатор или курица другой породы, у которой инстинкт насиживания еще не утрачен.
Не все птицы после уничтожения их яиц делают дополнительную кладку. Те, что имеют обычно по несколько кладок в году — откладывают яйца до тех пор, пока их половые железы деятельны, т. е. пока не наступит линька. Некоторые крупные виды грифов и орлов не откладывают дополнительно яиц, если их первое и единственное яйцо у них взято. Способность к дополнительной кладке у этих птиц не могла выработаться, потому что в истории возникновения этих видов не было к тому причины: у них нет врагов, которые могли бы похищать их яйца.