Ягоды в наших болотистых краях водилось море и я, как и все деревенские мальчишки, не упускал случая полакомиться всласть малиной, брусникой или клюквой.
Наедались, как говорится, до отвала. Единственное ограничение существовало в семье для голубики. «Этой много не кушай, а то одуреешь», — предупреждали родители. Красивую сизовато-голубую ягоду часто так и называли — «дурника» или «пьяника». Нам это было совершенно непонятно. Из принесенных взрослыми корзин с голубикой мы набирали в рот сколько влезет, несмотря на запреты. И — никаких вредных последствий. Ну почему такой обидный ярлык приклеили к прекрасному и вкусному созданию?
Убедительного ответа на вопрос не было. А все, кто ходил на болото за голубикой, в один голос жаловались на жестокую головную боль и даже — рвоту. Истину я узнал гораздо позже, когда уже стал взрослым. Ягоду, действительно, порочили напрасно. Во всем виноват оказался небольшой болотный кустарник — багульник, который любит те же места, что и голубика. В народе, кстати, его тоже именуют «болотной одурью», но тут уж все справедливо.
Любопытное происшествие, связанное с этим растением, описывает Дмитрий Кайгородов: «Много лет назад случилось охотиться (в Шлиссельбургском уезде) на белых куропаток. Пришлось бродить несколько часов кряду по моховым болотам, обильно поросшим голубикой и багульником. Моя охотничья собака (молодой сеттер), обыкновенно такая неутомимая и бойкая, стала вдруг по прошествии нескольких часов охоты как-то странно покачиваться, будто пьяная, бросила искать дичь, стала ложиться на землю, как бы в сильном изнеможении, с трудом, неохотно поднималась на ноги и, покачиваясь, неохотно подходила ко мне по свистку, которого обыкновенно хорошо слушалась. Недоумевая, что такое с нею приключилось, я бросил охоту и вернулся домой. Через час, после крепкого сна, собака стала совершенно свежей и веселой, как ни в чем ни бывало. Впоследствии, когда я однажды рассказал этот случай одному старому охотнику, он мне объяснил, что собака моя была «опьянена» багульником, которого слишком много нанюхалась, разыскивая в течение нескольких часов кряду дичь между кустами багульника». После этой истории Кайгородов назвал багульник «коварным лесным розмарином». А профессор Н. А. Холодковский отразил агрессивность кустарника даже в стихах: «Но цветет с голубикою рядом гам багульник, напитанный ядом, и струит, испуская свой ял, одуряющий свой аромат.»
Знаменитый ученый и путешественник, исследователь Дальнего Востока В. К. Арсеньев подметил, что в жаркие летние дни багульниковый дух так силен, что у непривычных к нему людей вызывает обморочное состояние. Растение щедро выделяет в воздух летучие эфирные масла, в состав которых входит ледол, палюстрол, цимол, камфара и некоторые другие. В листьях, кроме того, содержатся глюкозиды эриколин, арбутин, а также камедь и дубильные вещества. Присутствующий в эфирном облаке ледол вызывает рвоту, удушье, учащенное сердцебиение. Сено с примесью листьев багульника становится опасным для домашнего скота. Даже комары, привыкшие, кажется, ко всем химическим гадостям, не переносят терпкие багульниковые ароматы, которые пропитывают все вокруг. Амурский ботаник А. П. Нечаев рассказывает, как во время одной из экспедиций их настойчиво атаковала мошкара, забивая глаза, нос, уши, нещадно терзая лица и руки. Примененный против зловредных насекомых препарат репудин не помог, а лишь усилил страдания.
«Неужели нет никакого спасения от этих кровопийц?» — обратился к Нечаеву один из его спутников.
«В лесу нет лекарства только от смерти», — ответил тот известной восточной поговоркой и указал на багульник. Исследователи отломили от кустарника несколько веток, искрошили их в котелок с водой и полчаса кипятили на костре зеленый бульон. Отстоявшимся отваром смазали открытые части тела, а также смочили рубахи и шляпы. Для верности пропитали приготовленным зельем даже палатку. Всю ночь комары яростно гудели снаружи, чувствуя рядом добычу, но не смея к ней подобраться. Пахучий растительный защитник справился с нахальным племенем лучше всяких фармацевтических средств. К слову сказать, эффективен он и против бытовых насекомых, например против терпимой ко всякого рода воздействиям моли.
Многим это растение хорошо известно, так как растет не только на болотах, но и в лесах. Правда, тоже заболоченных. И является даже одним из индикаторов заболачивания леса и бедности почв (Викторов, Ремезова, 1988). Что же представляет собой сверхароматный лесоболотный житель?
По внешнему виду это вечнозеленый кустарничек с очень узкими завернутыми листьями, плотными и кожистыми. Сверху они привычного темно-зеленого цвета, а снизу покрыты рыжим пушком. Имеют вдавленную сеть жилок. Высота растения колеблется от 20—30 сантиметров (на моховом болоте) до 100 и более (в лесу). Цветет обычно в конце весны — начале лета. Белые маленькие цветки на тонких цветоножках собраны на верхушке ветвей в густые полушария, похожие на нарядные шапочки или пушистые щитки. Пахнут они еще сильнее, чем вегетативные органы. Запах этот поначалу даже приятен и, действительно, напоминает розмарин. Но в больших дозах (а эфирный аромат выделяют все части растения) действует опьяняюще. В особенности на людей, чувствительных к вредным испарениям. У них начинает кружиться голова, тело становится вялым, апатичным. Возможны и более тяжкие последствия.
Как и белый наряд красавицы-пушицы, широкий багульниковый ковер таким же красивым одеянием в пору цветения схож со свежевыпавшей снеговой порошей.
Чудесное видение в середине лета, не правда ли? Только за это можно простить растению его опьяняющие ароматы. А ведь оно имеет немало и других достоинств.
Плод багульника — продолговатая сухая коробочка с крошечными семенами, которые после созревания легко разносятся ветром.
Анатомическая структура листа — ксероморфная, свойственная по ряду признаков растениям сухих местообитаний. Защищенные мелкие устьица позволяют организму при необходимости экономно расходовать влагу на испарение. В известной мере тому способствует даже невидимое глазу «облако» эфирных масел, окружающее кустарничек. Очень вероятно, что оно одновременно выполняет и другую важную функцию — защищает ткани от повреждения микроорганизмами, грибами, насекомыми и т. д. Иными словами, создает определенный иммунитет к различным болезням и вредителям. Растение как бы само себя стерилизует.
Корневая система у багульника, как и у всех вересковых, — маломощная, без сосущих волосков. Но этот пробел с успехом возмещает микориза — сочленение и взаимовыгодное сожительство нитей гриба и корней. Грибокорень берет на себя функцию снабжения растения водой и минеральной пищей.
Из-за особенностей роста и вегетативного размножения багульник нередко называют джином, выпущенным из бутылки. Тому есть веские основания. Кустарник довольно успешно отвоевывает для себя новые территории. Хитрость заключается в том, что сильно наклоненные к земле старые ветви время от времени укореняются, давая на некотором расстоянии от материнского дочерние побеги. От них в свою очередь и точно таким же образом обособляются и отдаляются новые. И так из года в год. Тихая, но напористая (иначе не назовешь) экспансия. Кустарник разрастается во все четыре стороны, образуя со временем обширные монокультурные заросли.
Есть у багульника и еще одна замечательная странность. Пропитанный сверху до низу эфирными маслами и готовый в любую минуту жарко вспыхнуть от случайно брошенной спички, он тем не менее не боится огня. Это — растительный «феникс», с завидным постоянством возникающий из пепла. Пожары даже помогают ему расселяться. Ведь огонь во многих случаях не затрагивает мокрый мох и спрятанные в нем побеги кустарника, всегда готовые восполнить утраченное и размножаться дальше. Повторные возгорания, все же прожигающие в ряде мест мох и стебли, опять же ему только на пользу: куст расчленяется на несколько самостоятельных. И только полное выгорание мха (что тоже случается!) означает гибель и багульника со всей его многочисленной родней.
Багульник, как уже упоминалось, принадлежит к семейству вересковых, к которым относится сам вереск, а также подбел и болотный мирт. Название произошло от старинного слова «багулить» — отравлять. В обиходе можно услышать и такие его имена, как багун, клоповник, лесной розмарин и др. За способность вызывать у человека головную боль его давно окрестили еще и болиголовом. Как мы уже знаем, раньше этим нелестным эпитетом награждали ни в чем не повинную красавицу-голубику. Та несправедливость устранена, но терминологическая путаница продолжается. Дело в том, что в природе есть настоящий болиголов — двулетняя трава, но уже из семейства зонтичных, с неприятным мышиным запахом. Растет она в отличие от багульника по пустырям и берегам рек. Растение это ядовито, на что и указывает название.
Ароматный абориген наших болот, конечно же, «не так страшен, как его малюют» и приносит гораздо больше пользы, чем вреда. Последнее — часто по нашей же элементарной неосторожности. Известный в свое время в СССР специалист по фитонцидам Б. П. Токин писал в 70-е годы ушедшего века с надеждой: «Кто знает, может быть, медицина скажет в ближайшие годы большое спасибо природе, в ходе эволюции которой появилось это коварное растение, и не придется ли простить этому растению его опьяняющие свойства».
Теперь уж точно можно сказать, что придется. Сок багульника, как выяснилось, губителен для многих болезнетворных бактерий. Настоями из листьев растения лечат туберкулез, бронхиты, бронхиальную астму, некоторые болезни сердца, кишечника, гнойные инфекции и ряд других заболеваний, а в народной медицине — ревматизм, коклюш, золотуху, кожные болезни и пр. Установлено, что препараты из багульника обладают сосудорасширяющим, потогонным и наркотическим действием; помогают при насморке, рините, гриппе и т. д. Спектр применения их очень широк.
Помимо медицинских целей, кустарник может быть использован, как и в былые времена, в красильной промышленности.
В Германии багульник болотный (Ledum palustre L.), несмотря на все его самозащищающие от уничтожения качества, давно находится под охраной. У нас — нет. Выходит, что запасы его пока достаточны и не дают поводов для беспокойства. Будем надеяться, что — надолго.