В 1960 году в Дубне, в Объединенном институте ядерных исследований (ОИЯИ) заработал новый циклотрон. Это был настоящий праздник. Надежды на новую машину возлагались большие. Это и понятно, в мире кипели страсти. Физики разных стран соревновались в открытии новых трансурановых элементов. Искусственные сверхтяжелые изотопы стали как бы мерой уровня развития ядерной физики, показателем достигнутых успехов.
На ускорителе Нобелевского института физики в Стокгольме шли поиски сто второго элемента. В Беркли американцы прицеливались к сто третьему. Георгий Николаевич Флеров со своим молодым коллективом размышлял над сто четвертым…
Летом 1962 года в Дубне была окончательно отработана методика эксперимента. Мишень из сильно радиоактивного изотопа плутония-242 укрепили на ускорителе, и зал опустел. Над входом зажглось предупреждающее табло «Циклотрон работает», замигала красная лампа. Она мигала день и ночь, сутки за сутками. И круглые сутки дежурили возле своей машины физики. Они почти ощущали, как разгоняются ионы тяжелого неона-22, как летят они на финишной прямой в мишень, как пробивают зарядовый барьер и врываются в ядра атомов плутония, как разрушают и перестраивают их, выбивая продукты деления в регистрирующие устройства… Они видели мысленным взором весь процесс. Но нужно было видеть не мысленно, а глазами, по результатам бесстрастного анализа. А анализ ничего утешительного не говорил.
Новый дубненский циклотрон, краса и гордость Объединенного института ядерных исследований, крутил и гонял частицы-снаряды впустую. Следы, похожие на ожидаемый распад ядер сто четвертого, попадались так редко, что не стоило их принимать во внимание. Это была игра статистики, не более.
Рассказывают, что, когда Г. Н. Флеров собирался на конгресс по ядерной физике, который должен был состояться в Париже летом 1964 года, надежных результатов по сто четвертому все еще не было. На стеклянных детекторах после протравки время от времени появлялись следы-оспинки, смысл которых можно было истолковать как результаты распада ядер элемента с временем жизни около одной трети секунды. Но почти так же легко можно было эти следы и оспорить.
— Очень уж они редки, — горевал руководитель группы Юрий Цолакович Оганесян. — За пять часов работы ускорителя синтезируется один атом.
— А может, это и не сто четвертый? Может быть, просто грязная мишень и это следы других, более легких элементов? — высказывал дежурное сомнение Флеров. Он очень не хотел, но обязан был сомневаться. И хотя все знали, что это следы сто четвертого, никто не возражал против нового плана проверочных опытов.
Перед самым отъездом Флеров сказал:
— Если контрольные опыты дадут надежные результаты, тогда… Тогда присылайте телеграмму! — С этими словами и улетел.
Москва — Париж — меньше двух часов полета. А там гостиница, встречи, жаркие парижские улицы с пестрой толпой туристов и африканцами, продающими разные фигурки из дерева…
Телеграмму он получил за час до своего выступления и не смог отказать себе в удовольствии преподнести это известие в качестве сюрприза зарубежным коллегам. Коллеги аплодировали. Коллеги всячески выражали свой восторг успехом советской ядерной физики. Коллеги поздравляли. Шесть дней конгресса пролетели незаметно. И снова самолет. Только на этот раз Париж — Москва.
Два года спустя чехословацкий химик Иво Звара, сотрудник лаборатории Флерова, описал метод отделения и транспортировки короткоживущих атомов, которым они пользовались, определяя их химическую принадлежность.
Его статья — настоящий научный детектив, который читается с неослабевающим интересом. Ведь только подумать, что за 690 часов работы циклотрона им удалось зарегистрировать всего 12 атомов нового элемента. И по этим считанным единичкам ультрамикрохимики лаборатории ядерных реакций определили химические свойства элемента, доказали, что он отличается от актиноидов и действительно близок, как и ожидали, к гафнию.
В их работе все было новым. Ни сто первый, ни сто второй к тому времени не были опознаны химическим путем. Да, что говорить! Победа была полной!
КОРОТКОЕ СООБЩЕНИЕ
1964 год, Дубна. Группа ученых во главе с Г. Н. Флеровым (СССР) осуществила синтез элемента 104. Мишень из плутония-94, изотопа с массовым числом 242, облучалась ускоренными ионами неона-10, изотоп с массовым числом 22. В результате эксперимента можно с уверенностью предполагать, что был синтезирован изотоп элемента 104 с массовым числом 260. Период полураспада Т1/2 = 0,3 секунды.
6 июля 1966 года Ученый совет Объединенного института ядерных исследований утвердил предложение сотрудников лаборатории ядерных реакций, руководимой Г. Н. Флеровым, — «В знак признания выдающихся заслуг академика И. В. Курчатова в развитии ядерной физики присвоить новому элементу название «курчатовий» и химический символ «Ки».