Если бы Андерсен знал об удивительных приключениях этих двух картофелин, он, конечно, написал бы о них прекрасную сказку.
Прадедов этих двух картофелин испанские моряки погрузили на свою каравеллу у берегов Перу и увезли к себе щ на родину. Андерсен рассказал бы, конечно, какие страшные бури увидели клубни картофеля по пути в Испанию, как бушевал ветер и волны старались доплеснуть до неба, как душно было в темном трюме, как эти клубни едва спаслись от гибели, когда пиратское судно брало каравеллу на абордаж. Но прадеды двух знаменитых картофелин. уцелели во всех невзгодах и наконец благополучно прибыли в Старый Свет.
Им понравилось путешествовать. Каким-то образом они ухитрились из Испании попасть в Италию, в древний город Рим. Это случилось в 1585 году. Садовник самого «святейшего папы» посадил отважных путешественников в землю, они пустили корни, и странствиям их пришел конец. Тут Андерсен описал бы все чудеса Ватикана, картинные галереи, вечные произведения итальянских мастеров, которых он так любил. Он рассказал бы, как «святейший папа» выходил на прогулку в свой сад и рассматривал диковинное растение с красивыми фиолетовыми цветами; как чудесные: клубни принесли первое потомство — и на свет появились деды двух знаменитых картофелин. Прошел еще год — и родились их отцы. Наконец садовник «святейшего папы» вырыл из земли и наших героев. Какие это были крепкие клубни, какая дружная семья! Темнокрасные, один в один! Это было отважное поколение; вероятно, от своих прадедов братья унаследовали страсть к путешествиям. Как раз в это время панское посольство отправлялось из Рима в Бельгию, и наши храбрецы отправились в путь вместе с панскими послами. Один из послов преподнес заморскую диковинку префекту города Моне Филиппу де-Сиври. Тут братьям-картофелинам пришлось разлучиться. Часть полученных клубней Филипп де-Сиври посадил, у себя в саду, а две картофелины — знаменитые две картофелины — он послал в Вену, в подарок ученому Шарлю Делеклюзу, смотрителю королевских ботанических садов. Шарль Делеклюз заботливо встретил двух братьев. Он высадил эти две картофелины, и они пустили корни на австрийской земле. К осени у Шарля Делеклюза в саду, за особой оградой, стояли два скромных куста. Они совсем не загордились и вовсе не хвастали своим знатным происхождением и удивительными приключениями своих отцов и дедов. На них распустились маленькие цветочки. Из пазух верхних листьев выглянули завитки с бутонами. Потом бутоны раскрылись, из чашечек выдвинулись фиолетовые венчики, и в каждом венчике — по пять желтых пыльников. Шарль Делеклюз день за днем, час за часом разглядывал, как разворачиваются эти цветочки. Среди пыльников появились завязи — тонкий зеленый столбик высунул рыльце между желтыми пыльниками каждого цветка. Ученый видел, как растрескались пыльники. Он знал, что пыльца попала уже на рыльце завязей. И правда, завязи начали набухать; потом фиолетовые венчики увяли и опали вместе с высохшими пыльниками. Завязь все больше и больше выступала из чашечки каждого цветка. Вот уже эти завязи превратились в маленькие зеленые ягоды.
Делеклюзу удобно было следить за развитием цветов, потому что опадали они не сразу; одновременно он мог наблюдать на своих двух кустах и бутоны, и совсем развернувшиеся цветочки, и ягоды. По мере того как ягоды созревали, они начинали бледнеть. Ученый понюхал их — они очень приятно пахли. Когда ягоды созрели, Делеклюз нашел в них небольшие светло-желтые семена.
Теперь кусты не росли уже больше. Нижние листья начали желтеть и отмирать. За нижними пожелтели средние, а затем и верхние. Некрасивыми, жалкими стали два чудесных куста. Делеклюз вырыл их бережно и нашел под ними здоровые круглые клубни.
К этому времени дали потомство и братья наших героев — там, в Бельгии. И префект города Моне Филипп де-Сиври прислал Шарлю Делеклюзу новый подарок — прекрасно выполненный рисунок картофеля, с тёмнокрасными клубнями и фиолетовыми цветами. Это было первое изображение паппы, сделанное в Европе. Шарль Делеклюз аккуратным почерком надписал на рисунке: «Тартуфли от Филиппа де-Сиври, получены в Вене 26 января 1588 года. Перуанская паппа Педро-Сьеза».
Но на этом не кончилась еще история наших двух картофелин.
Она еще только начиналась, потому что у наших героев было большое потомство, все — завзятые путешественники. Каким-то образом несколько клубней переплыли Ла-Манш и попали в Англию, в руки ботаника Джона Джерарда.
Англичанин очень обрадовался незнакомцам. Как раз незадолго перед этим он прочитал книжку Томаса Хэриота «Отчет о новооткрытой стране Вирджинии». В этой книжке рассказывалось, как несколько лет назад знаменитый мореплаватель Уолтер Ралэй основал колонию в Северной Америке, в той части ее, которая когда-то называлась Норембега и которой в честь английской королевы он дал имя Вирджиния.
Тут, на острове Ранок, были оставлены первые поселенцы. Колония просуществовала недолго: англичанам жизнь на острове показалась трудной, и год спустя, когда к этим берегам подошел корабль, колонисты поспешили покинуть неприветливый край.
Одним из членов этой злополучной колонии был Томас Хэриот. Он с сожалением расстался с новой страной, с ее могучими лесами и реками. Возвратившись на родину, он написал подробный отчет о жизни в Вирджинии. Он обращался к искателям приключений, желающим обосноваться в новой колонии, и знакомил их с условиями, которые ждут там поселенцев. В своем отчете Томас Хэриот рассказал о замечательном растении, которым питались первые колонисты на острове Ранок:
«Клубни его — особый род корней крупной формы, иные — величиной с орех, другие — много крупнее; их находят по влажной и болотистой почве, причем растут они по многу клубней вместе, один за другим, словно нанизанные на шнурок; в. вареном виде это отличное кушанье».
Джон Джерард был ботаником, и, конечно, его очень заинтересовал этот рассказ. Когда в его руки попали первые клубни картофеля, он воскликнул:
— Так вот они какие, эти вирджинские клубни!
Тут он ошибся. Товарищи Томаса Хэриота действительно привезли из Вирджинии диковинные клубни и высадили их у себя на родине, в Ирландии. Но это был не картофель — картофель плохо растет в сырых местах, и клубни его никак не походят на ожерелье. Это был «опенаук», растение из семейства бобовых, ничего общего не имеющее с картофелем. Индейцы Вирджинии употребляли в пищу его крахмалистые, клубни; на языке индейского племени алгонкинов «о» значит «эти», «денаук» значит «клубни».
Перуанская паппа совсем не похожа на вирджинский опенаук. До английский ботаник Джон Джерард никогда не видал еще ни опенаука, ни паппы. И он решил, что Томас Хэриот в своем отчете рассказывал именно о картофеле. Джон Джерард бережно вырастил картофельные кусты и внимательно наблюдал за тем, как развивается новое для него растение. В своем «Травнике», который был издан в 1597 году, он поместил прекрасный рисунок картофеля. Английский ученый придавал этому растению большое значение и очень гордился тем, что первый дал научное описание его. Он даже попросил художника, который рисовал для «Травника» его портрет, чтобы тот изобразил его с цветущим побегом картофеля в руке. Но в своем описании Джон Джерард допустил ужасную ошибку: он назвал картофель «вирджинским бататом».
«Этот батат, — говорил он, — рос в диком состоянии в Америке, где и был открыт; после чего я получил его клубни из Вирджинии, иначе именуемой Норембега; и эти клубни растут и процветают в моем саду, как у себя на родине. Индейцы называют его «панной».
Так Джон Джерард, ученый, давший первое научное описание картофеля, спутал три разных растения: картофель, опенаук и батат.
Описание и рисунок картофеля были верны, неправильным было только наименование «вирджинский батат» и сообщение о том, что родина этого растения — Вирджиния. Только через сто двадцать лет после выхода «Травника» попал в Вирджинию настоящий картофель.
И хотя картофель относится к семейству пасленовых, опенаук — к семейству бобовых, а батат — к вьюнковым, триста лет держалась в науке ошибка, допущенная Джоном Джерардом. Триста лет вслед за Джоном Джерардом ученые повторяли, что картофель привезен в Европу из Вирджинии. Одни приписывали честь введения картофеля в Старом Свете сэру Фрэнсису Дрэку, другие — сэру Уолтеру Ралэю. В одном солидном исследовании о картофеле говорилось следующее:
«Знаменитому английскому адмиралу Фрэнсису Дрэку обязаны мы введением картофеля в Европе. Возвратившись из Вирджинии в 1586 году, он привез с собой оттуда картофель. Желая привить его в Англии, он дал его клубни своему садовнику и велел ему посадить драгоценный овощ в своем саду. Когда ягоды картофеля созрели, садовник попробовал их и отшвырнул с отвращением. Он принес несколько этих ягод адмиралу и спросил с насмешкой:
— Так это ваш хваленый американский овощ?
Адмирал отвечал с напускной серьезностью:
— Ну что ж, если ты думаешь, что это растение ничего не стоит, вырви его с корнями, чтобы оно не портило сад.
Садовник сделал так, как ему было приказано; но, к великому своему удивлению, под каждым кустом он нашел большое количество клубней такого же вида, как те, что он зарыл в землю предыдущей весной».
А в другом, не менее серьезном научном труде такая же точно история рассказывалась о сэре Уолтере Ралэе:
«Solanum tuberosum, обыкновенный картофель наших полей и огородов, впервые введен был сэром Уолтером Ралэй, который привез его клубни из Вирджинии и велел посадить их в своем саду в Юхэле, в Ирландии. Когда растения достигли зрелости, старый садовник сэра Уолтера собрал часть плодов картофеля и попробовал их. Возмущенный, забыв всякие приличия, он вбежал в комнату, где занимался его хозяин, и воскликнул:
— Если это — ваши прекрасные заморские овощи, я не стал бы тратить на них место в саду, — нет, ни за что!
— Хорошо, — отвечал сэр Уолтер, — если они так плохи, как ты говоришь, вырой их немедля; но если ты найдешь у них интересные корни, принеси их мне.
Нечего и говорить, что корни сказались в. высшей степени любопытными и достойными внимания».
Триста лет спорили ученые о том, кто же, в самом деле, привез картофель в Европу. И не одних только ученых волновал этот вопрос. Человечество всегда было благодарно людям, которые сделали богаче, и легче, и радостней его жизнь. Человечество забывало имена королей, но оно бережно хранило в памяти имена тех, кто подарил ему свои изобретения и открытия. Кому же принести благодарность за клубни картофеля? Никто не мог твердо ответить на этот вопрос. Оставалось верить легенде.
В Германии, в Баденском округе, есть маленький городок Оффенбург. Едва ли наберется в нем двадцать тысяч жителей. Единственная достопримечательность Оффенбурга — памятник, который стоит на рыночной площади. На высоком пьедестале — воин с гордо вскинутой головой, в старинной одежде. В руке он держит куст картофеля, и пьедестал опоясан фризом из картофельных клубней. На передней стороне пьедестала, обращенной к рынку, надпись: «Сэр Фрэнсис Дрэк, распространившей картофель в Европе в 1586 году. Вечная слава кормильцу миллионов людей, населяющих земной шар!».
Турист, которого случай занесет в этот глухой городок, с удивлением спросит первого встречного, почему из всех городов мира именно Оффенбург украсил свою рыночную площадь подобным монументом. Вероятно, здесь разведение картофеля — главное занятие населения? Местный доктор или лавочник, к которому обратится с этим вопросом турист, охотно расскажет историю этой единственной достопримечательности Оффенбурга:
— Нет, картофеля не так уж много разводят в этом краю, только для личного потребления, не для продажи. Памятником город обогатился случайно. Скульптор Андреас Фридрих был известным мастером, учеником великого Торвальдсена. Он жил в Страсбурге — так и на пьедестале, написано — и имел хорошие заказы. Но эти художники, сами знаете, всегда немножко чудаки. Андреас Фридрих сделал этот памятник без всякого заказа, а потом срал продавать свою работу. Он думал, что Страсбург купит ее. Но родной его город отказался купить этот памятник. Почему вдруг Фрэнсис Дрэк, англичанин? Гутенберг там или Мартин Лютер, это было б другое дело. Нет, Страсбургу Фрэнсис Дрэк был не нужен. Что оставалось делать бедняге? Он стал предлагать свой памятник другим городам, поменьше. Разумеется, чем меньше был город, тем ниже была и цена. Но никто не хотел покупать его. Никому не был нужен английский мореплаватель Фрэнсис Дрэк. Так от Страсбурга скульптор спустился до Оффенбурга, — совсем как по лестнице. И цена, разумеется, и цена — совсем как по лестнице. Но тут городские советники прикинули и решили, что за такую безделку грех не купить памятник. Только Андреас Фридрих поставил одно маленькое условие: чтобы памятник обращен был спиной к Страсбургу. Так он и стоит, майн герр, — Страсбург ведь в той стороне…
Вот как случилось, что в маленьком Оффенбурге появился памятник Фрэнсису Дрэку. Скульптор Андреас Фридрих введен был в заблуждение легендами, которые на разные лады повторяли в своих трудах ученые ботаники.
Так до сих пор и неизвестно, кому нужно поставить памятник, кто в действительности был «распространителем картофеля в Европе». Записки путешественников рассказывают нам, что покорители Перу ели паппу; мы знаем даже о том, что испанские хозяйки, попавшие в страну инков, по достоинству оценили «белое чуньо» и пекли из картофельной муки с миндалем и сахаром замечательное рассыпчатое печенье. Но все, что известно нам о первом появлении паппы в Старом Свете, — это приключения двух знаменитых картофелин.
И очень жаль, что Андерсен не знал их истории: он непременно написал бы о них прекрасную сказку. В этой сказке было бы больше правды, чем в баснях ученых о сэре Фрэнсисе Дрэке, сэре Уолтере Ралэе и двух бестолковых садовниках.