Сторонники «учения о прямых и косвенных факторах», как об этом уже было упомянуто выше, сами признают, что «прямо действующие факторы» бывают таковыми «чаще всего», т. е. не всегда, и что в других случаях «прямые факторы могут быть и косвенно действующими».
Хотя это и небольшой, но все же шаг по направлению к истине. Главной ошибкой в данном случае остается отрицание одновременного прямого и косвенного влияния каждого из факторов среды на растение. Например, избыточная почвенная влага влияет одновременно: 1) прямым путем, снабжая растения влагой, и 2) косвенным путем, ухудшая дыхание корешков, так как в последнем случае избыток влаги уменьшает количество воздуха в почве.
«Но далеко не все косвенно действующие факторы, — пишет В. Н. Сукачев, — могут быть прямо действующими (например, рельеф, экспозиция, крутизна склона и т. п.». В данном случае, как мы покажем далее, примеры настоящих, так сказать, абсолютно косвенных факторов не случайно взяты из категории пространственных форм среды. Кроме них, фитоценологи не в состоянии указать нам на что-либо действующее только косвенно, ибо почва, горная порода, грунтовые воды, механический состав, орошение, осушение и т. п. — это факторы, каждый из которых влияет на растение и прямо и косвенно. Иными словами, если фитоценологи в конце концов пойдут нам на уступки, то на рельефе, географическом местоположении и других факторах пространства они будут настаивать и утверждать, что эти последние — только косвенные факторы.
На первый взгляд может показаться, что фитоценологи правы, защищая это последнее прибежище косвенных факторов. Действительно, если легко привести любое количество примеров прямого влияния на растительность со стороны почв, горных пород, грунтовых вод (корни растений заходят в горную породу и даже в горизонт грунтовых вод), если легко привести примеры прямого влияния на корешки растений песка, суглинка и т. п., то удастся ли констатировать прямое влияние на растения, скажем, «склона на юг 45°» или иного какого-нибудь из «элементов рельефа»?
Если для нас ясно, что вода, минеральные соли в почве, солнечный свет и тепло влияют на растение и прямо и косвенно, более того, если мы можем изучать их прямое влияние на растение экспериментальным путем, то как получить доказательство прямого влияния на растение «склона на юг 45°»? Чем влияние этого «фактора» будет отличаться от влияния воды, минеральных солей и т. п.? Не является ли оно действительно косвенным, в отличие от влияния этих последних? Не к этому ли сводится его специфика?
Совершенно ясно, что влияние на растения элементов рельефа (и вообще пространственных форм среды) осуществляется только через посредство почвы, влаги, климата и других факторов местообитания. Г. И. Танфильев называл рельеф «перераспределителем: влаги, солей и других условий местопроизрастания». Это правильно, но в этом определении еще не дан ответ на вопрос о том, в чем же состоит существо «рельефа», его специфика, чем же отличается этот «перераспределитель» от всех прочих «перераспределителей»? Из закона универсальной связи вытекает, что «перераспределителями» условий местообитания являются и почва, и влага, и климат. В приведенных нами выше конкретных примерах влага «перераспределяет» почвенный воздух и питательные вещества почвы; климат может «перераспределять» температуру, влагу, питательные вещества почвы и т. п. Но все эти факторы все же нельзя поставить в один ряд с рельефом, ибо рельеф чем-то существенно отличается от них. Поступить так, как поступают фитоценологии, т. е. свести все к тому, что рельеф, в отличие от других факторов, является единственным чисто косвенным, значит отказаться от более глубокого понимания сути дела и, как увидим ниже, совершить, кроме того, грубую ошибку.
Рельеф, экспозиция, крутизна склона, географическое местоположение суть пространственные формы существования каждого местообитания. Но в объективной природе, за пределами нашего сознания нет абстрактных (бессодержательных) форм, в частности — пустого пространства. Кроме того, требование конкретности истины заставляет нас не забывать о том, что в данном случае мы рассматриваем влияние пространственных форм на растение. Если изучают, например, влияние данной конкретной горы на покрывающую ее растительность и данное явление представляют себе так, что «гора» есть геометрическая фигура, например конус, то, оперируя этим абстрактным представлением о горе как о «конусе», рискуют прийти к выводу, что «гора» не влияет на растительность, ибо эта последняя обусловлена в каждой точке нашей конкретной горы климатическими и почвенными условиями, а «конус» (абстрактная гора) — есть геометрическая фигура и «как таковая» не может влиять на растения. В этом случае, не уразумев взаимосвязей между формой и содержанием, абсолютизировав их противоположность, оторвав их друг от друга, мы бы просто отмахнулись от понимания существа того, что представляет собой рельеф для растений. Или, идя по тому же логическому пути, мы, как и фитоценологи, пришли бы к выводу: так как факты непосредственного прямого влияния на растительность «горы» как «конуса» отсутствуют, то, следовательно, влияние «горы» («конуса») на растительность — не прямое, а косвенное… Если не А, то Б, третьего не дано!
Обе изложенные точки зрения могут показаться несуразными, но иной квалификации для них мы не в состоянии предложить. В практике рельеф, и в частности горы, представляется конкретно, т. е. как тесный взаимосвязанный комплекс горных пород, почв, климата, растительности и т. п. Следовательно, истинной является лишь точка зрения, признающая рельеф конкретным экологическим фактором. А в этом случае мы должны признать, что рельеф, например гора как комплекс горных пород, почв, климата, влияет на растения так же, как и каждый из слагающих рельеф факторов, т. е. и прямо и косвенно. Следовательно, относить рельеф к косвенным факторам значит — делать грубую ошибку.
Из изложенного выше ясно, что сторонники учения о прямых и косвенных факторах мыслят рельеф только абстрактно, как бессодержательную форму. Не разобравшись в существе взаимоотношений между рельефом (как пространственной формой), с одной стороны, и прочими факторами растительной среды (как ее содержанием) — с другой, они относят рельеф к косвенным факторам. Признание рельефа косвенным фактором есть яркое доказательство того, что с рельефом оперируют исключительно как с абстракцией, пересаживают абстрактный «рельеф» и другие «косвенные факторы» из своей головы в природу, наделяют их там самостоятельным существованием, приписывают своим идеям роль объективных факторов, влияющих на среду и на растения.
Ошибочность фитоценологической точки зрения можно обнаружить и с другой стороны. Если рельеф — косвенный фактор и его влияние на растительность осуществляется только через промежуточные звенья (через звенья, «способные влиять на растения прямо», т. е. через влагу, питательные вещества почвы и т. п.), то в таком случае рельеф по отношению к остальным элементам среды является фактором первичным, их причиной. Иными словами, первоначально якобы существует рельеф, а затем уже под его большим или меньшим влиянием создаются горные породы, почвы и т. п., и только эти последние влияют на растение прямо, непосредственно. Ошибочность такого умозаключения очевидна. Рельеф, как всякая форма, порождается своим содержанием (образованием горных пород, почв и т. п.), и по отношению к последнему он прежде всего есть явление вторичное. Вода, песок, глина в их движении (эрозия, делювиальные и аллювиальные процессы) создают рельеф речной долины, а не наоборот.
Конечно, и сам рельеф влияет на все прочие условия растительной среды (например, на почвообразование). По отношению к ним он может быть не только следствием, но также и причиной. Следовательно, и по отношению к растительности (которая также выступает как фактор среды для самой себя) рельеф есть и первичное и вторичное явление, и причина и следствие, или, говоря на фитоценологическом языке, и «косвенный» и «прямой» фактор среды. Но к этому правильному выводу мы приходим лишь тогда, когда рассматриваем рельеф конкретно, т. е. как особым образом распределенные («формированные») в пространстве климатические, геологические, почвенные и другие условия, которые, даже сами по себе взятые, обладают и прямым и косвенным влиянием на растение одновременно и в одном и том же месте.
Чтобы сказанное стало более наглядным, приведем примеры.
Влияние склона (рельефа) на покрывающую его растительность сказывается многообразно. Например, склон горы (холма, оврага и т. п.) перераспределяет увлажнение. Если это короткий и достаточно крутой склон, то по увлажнению он может быть разделен по крайней мере на два местообитания. Верхняя часть склона, благодаря потере влаги на поверхностный сток, как правило, недостаточно увлажнена, нижняя же, воспринимающая этот сток, может быть увлажнена избыточно. Прямое влияние рельефа на растительность сказывается в данном случае так, что растения верхней части склона получают меньшее количество влаги, а нижней — большее или даже избыточное ее количество. Косвенное влияние рельефа может сказаться в том, например, что избыточное увлажнение нижней части склона вызовет заболачивание, нарастание торфа и целый ряд сменяющих одна другую стадий развития растительности. Процесс смыва почв на склоне, как это нетрудно показать, представляет собой также яркий пример одновременно и прямого и косвенного влияния рельефа на растительность в каждом отдельном участке склона, где этот процесс происходит.
Сторонники «прямых и косвенных факторов» могут задать нам недоуменный вопрос: речь шла о влиянии рельефа, а ваши примеры и основанные на них выводы относятся к влиянию на растительность влаги, эрозионных процессов и т. п., вами не указана роль рельефа как такового! Но подобное возражение с головой выдаст возражающего, покажет, что он действительно находится в плену метафизики. Рельеф «как таковой», рельеф в узком смысле этого понятия, противопоставленный влаге, эрозионным процессам и т. п., это — абстракция пространственной формы от ее содержания, подобная приведенному выше примеру абстрактного (геометрического) конуса, противопоставленного конкретной горе.
Абстрактное представление о рельефе, пока оно служит целям анализа пространственных взаимоотношений между климатом, почвой, растениями и другими факторами среды, является полезным и необходимым. Пользуясь им и мысля правильно, не метафизически, можно установить специфику рельефа как экологического фактора особого рода. Но если рассмотрение ограничивается абстракцией, без возвращения к конкретному, если абстракция переносится в природу, то возникает нелепый вопрос о… характере влияния абстрактного «рельефа» (т. е. понятия рельефа)… на растительность! Метафизическое мышление приходит к идеалистическому выводу: «рельеф» является косвенным фактором среды, влиять на растения прямо он не может и т. п.
Из сказанного видно, что последнее прибежище «косвенных факторов» — рельеф, экспозиция склона, его крутизна, географическое местоположение и т. п. — не может спасти учения о прямых и косвенных факторах среды. А между тем именно пространственные формы среды и придавали фитоценологам уверенность в том, что косвенные факторы существуют, а раз существуют «косвенные», значит должны существовать и противоположные им — «прямые». Но, увы, прямые факторы являются такой же фикцией, как и косвенные.
Что касается упомянутых выше положений В. Н. Сукачева о том, что «почва в целом» или «тип почвы» является косвенным фактором для растений, а почвенная влага, минеральные соли относятся к прямым факторам, то и в этом случае допускается подобная же ошибка. Общее — «почва в целом», «тип почвы» — здесь противопоставлено частному, отдельным сторонам почвы. При этом противопоставление сделано ошибочно, метафизически, поскольку предполагается, что общее исключает частное. Что это обстоит именно так, а не иначе, свидетельствует отнесение «почвы в целом» к косвенным факторам, между тем как сам же В. Н. Сукачев отдельные (частные) стороны почвы — влагу и минеральные вещества — относит к… прямым факторам! Можно ли называть «почву в целом» косвенным фактором, если отдельные ее стороны имеют прямое влияние на растение? Конечно нельзя, если придерживаться единства общего и частного, целого и его сторон, почвы и ее свойств, если не абсолютизировать этих противоположностей, не проводить между ними непереходимых границ.
Само собой разумеется, что «абстрактная почва» (т. е. понятие о почве, в которое не вложено представлений о влаге, минеральных солях и прочих «прямых факторах») не влияет на растение, так как вне нас, в окружающей нас природе такая, с позволения сказать, «почва» отсутствует. Но фитоценологи решают вопрос иначе: не видя прямого влияния на растение «абстрактной почвы», они относят ее… к тем же косвенным факторам! Тем самым они приписывают и этим своим идеям самостоятельное существование, «пересаживают» также и эти понятия из головы в природу.
В связи со сказанным уместно вспомнить ленинское предостережение об особенностях философского идеализма. «Философский идеализм, — указывал В. И. Ленин, — есть только чепуха с точки зрения материализма грубого, пустого, метафизичного. Наоборот, с точки зрения диалектического материализма философский идеализм есть одностороннее, преувеличенное, uberschwengliches (Dietzgen) развитие (раздувание, распухание) одной из черточек, сторон, граней познания в абсолют, оторванный от материи, от природы». Философский идеализм не является беспочвенным, он есть пустоцвет, бесспорно, «но пустоцвет, растущий на живом дереве живого плодотворного, истинного, могучего, всесильного, объективного, абсолютного, человеческого познания».
«Учение о прямых и косвенных факторах среды» является яркой иллюстрацией справедливости указаний В. И. Ленина о происхождении идеалистических «теорий». Существо рассмотренной нами «теории» как раз и заключается в чрезмерно раздутом представлении о роли прямых и косвенных влияний. Эти частные формы связей абсолютизированы, возведены в ранг «факторов» и даже в ранг отдельных комплексов прямо действующих и косвенно действующих факторов среды. На их основе объясняется происхождение растительных сообществ, строятся разветвленные теории, пишутся диссертации, несмотря на то, что они отсутствуют в природе.
В упомянутых выше высказываниях фитоценологов устанавливается трудно преодолимая стена между прямыми и косвенными факторами: первые недоступны для точного познания, вторые хотя и легко поддаются наблюдению и описанию, но не являются существенными для растительности. Некоторые лесоводы, развивая упомянутые взгляды, приходили к выводу, что вообще «связь между типами леса и энтопией… недостоверна».
«Учение о прямых и косвенных факторах», отгораживая в представлениях фитоценологов организмы от среды, создает простор для ими же созданного «учения» о независимом от среды развитии растительных сообществ. Оба эти «учения», следовательно, родственны друг другу и не случайно являются теоретической основой одного и того же научного направления.