Одна из древнегреческих легенд рассказывает о том, как фессалийский царь Эрисихтон вырубил для постройки своего дома священную дубовую рощу Деметры. По другой легенде, он успел срубить лишь один дуб, в котором обитала дриада — любимица Деметры. За святотатство боги поразили Эрисихтона вечным, неутолимым голодом, и он умер, пожирая свои внутренности.
В глубокой древности люди посвящали дубы своим наиболее могущественным богам: греки — Аполлону — богу Солнца, науки и искусств (по преданию, весьма воинственному), римляне — Юпитеру — богу неба, дождя, грома и молний, славяне — Перуну.
Древнейшим центром культа Зевса — верховного бога древних греков — был растущий в Додоне вековой дуб с источником у его подножия. Здесь и возникло додонское святилище, ставшее со временем богатейшим храмом со своим собственным оракулом, что и обеспечило храму приток обильных даров греческих государств и частных лиц. На первых порах оракул «угадывал» волю богов по шелесту дубовой листвы, а позднее истолковывал звон бронзовых сосудов, по которым под порывами ветра била дубовая гибкая ветка в руках бронзового мальчика.
Древние славяне вырезали статуи Перуна — бога грома и молний — непременно из дуба (его так и называли «перуново дерево»), а перед вырезанным идолом жгли неугасимый «живой огонь дубового древня», добытый трением дубовых палочек.
Вообще-то старые дубы из боязни прогневить богов-громовержцев не рубили ни древние греки и римляне, ни древние германцы и славяне. Может быть, поэтому сохранились отчасти могучие представители дубового «племени» до наших дней. Греки для своих нужд использовали главным образом корявые дубы. Из них были изготовлены первые архаичные плуги, столь «универсальные», что при необходимости могли служить и оборонительным, и даже метательным орудием. Такие плуги называли аюторгионами. Все их части — правило, дышло и сошник высекали из одного цельного дуба. «Везде, — поучал поэт Гесиод, — много искривленного леса, и когда ты найдешь искривленное дерево, то неси его домой и используй для плуга». Для пахоты на быках наикрепчайшим деревом Гесиод считал «вечнозеленый дуб» (в Греции дубы не сбрасывают листья). Такого рода дубовые плуги можно и сейчас встретить в слабообитаемых районах Востока.
В языческие времена карпатские славяне были убеждены, что дубы существовали до сотворения мира. Это верование донесла до нас старинная песня гуцулов: «В то время, когда не было ни земли, ни неба, только одно синее море, — среди этого моря стояло два дуба, а на дубах сидело два голубя; голуби спустились на дно моря, достали песку и камня, из которых и создались земля, небо и небесные светила…»
Верил в одновозрастность старых дубов и Вселенной Плиний Старший: «Дубы… не тронутые веками, одного возраста со вселенной, они поражают своей почти бессмертною судьбою, как величайшее чудо мира». Может быть, на эти строки спустя столетия откликнулся А. Пушкин:
Гляжу ль на дуб уединенный
И мыслю: патриарх лесов
Переживет мой век забвенный,
Как пережил он век отцов.
Кстати, современное латинское название дуба Quercus уходит корнями в древнейший язык кельтов — группы племен, населявших четыре тысячи лет назад земли современных Франции, Швейцарии, Бельгии (на этой территории римляне называли их галлами), Северной Испании, Британских островов, а позже — Северной Италии. В I веке до нашей эры кельты отчасти были покорены римлянами. Тем не менее они передали победителям кое-что из своего языка. Так, в частности, укоренилось кельтское название дуба от кельтских слов quer — красный и cuez — дерево. «Красным деревом» дуб назван кельтами либо за древесину, либо за красные молодые листья, окрашенные антоцианом.
В средние века дуб стали считать совершенно незаменимым деревом для вершения под ним суда и приведения приговора в исполнение на нем же. Но не только в этом видели пользу дубов.
У многих народов Европы желуди (у римлян juglans — юпитеровы плоды) служили важным подспорьем в питании. Еще бы! Уже в новейшее время химики досконально установили и, установив, удивились, что желуди содержат до 57 процентов крахмала (в картофеле, как правило, его не более 20), до 7 — белка (в картофеле едва ли 1,5—2), до 10 — сахара и до 5 процентов жира. Правда, для питания желуди из-за горечи приходилось вымачивать.
Именно за таким занятием и застал однажды поэт Аристипп, специализирующийся на прославлении в стихах тирана Дионисия Сиракузского, философа Диогена. «Если бы ты умел обходиться как нужно с Дионисием, — сказал насмешливо Аристипп, — тебе не пришлось бы довольствоваться таким обедом». — «А если бы ты умел довольствоваться таким обедом, — ответил Диоген, — тебе не пришлось бы заискивать перед Дионисием».
О дубах как пищевых или «страхующих» от голода человека деревьях упоминается также у Вергилия:
Если усердно рыхлить не потрудишься граблями почву,
Шумом отпугивать птиц и листву, затенявшую ниву,
Острым серпом прорезать, моленьями дождь призывая,
Будешь ты видеть, увы, что полны закрома у соседа,
Голод же свой утолять по лесам, дубы сотрясая.
Возможно, желуди были «первым хлебом» населения Европы. При раскопке трипольских поселений пятитысячелетней давности в развалинах печи нашли в обломках глины отпечатки желудей. Отсюда следует, что люди в это время уже догадались, как выпекать из желудей своего рода «хлеб»; позднее желудевую муку стали подмешивать в пшеничную или ржаную.
Вымачивать желуди перед употреблением в пищу или перед размолом нужно не всегда. Например, на юге Европы, в Греции, Испании и других странах Средиземноморья известны дубы со «сладкими» желудями, практически без горечи. Возможно, поэтому Сервантес и не упоминает в «Дон Кихоте» о процедуре вымачивания желудей, когда потчует ими своих героев. Причем, по Сервантесу, это явно не экзотическое блюдо для испанцев его времени. Он просто мимоходом бросает в одном месте романа: «Когда было покончено с мясным блюдом, пастухи насыпали на бараньи шкуры множество сухих желудей». В другом: «Санчо также помалкивал; он поедал желуди и то и дело навещал второй бурдюк, который пастухи, чтобы вино не нагревалось, подвесили к дубу».
Приятным вкусом обладают и используются в пищу жителями Средиземноморья желуди каменного дуба (Quercus ilex). Каменным он назван за прочную, твердую и тяжелую (тонет в воде) древесину. Съедобны без вымочки и очень крупны желуди дуба виргинского (Q. virginiana). Этот дуб продвинулся на юг дальше других, произрастает во Флориде, на берегах Мексиканского залива, в западной части Техаса и в северо-восточной части Мексики. Поныне собирают, запасают впрок и едят желуди жители Лузитании (Испания) и калифорнийские индейцы.
Без желудей туго приходится птицам и животным. Ведь желуди — один из главнейших источников осеннего питания глухарей, соек, отчасти тетеревов, белок, кабанов и медведя. Распространению желудей, кстати, способствуют главным образом сойки, галки и белки: создавая себе склады на зиму, они много желудей теряют при «транспортировке».
В России дуб сыграл выдающуюся роль в борьбе с вражескими ордами. Из дубрав создавали засеки — раскинутые на сотни верст цепи подрубленных и поваленных деревьев, ставших труднопреодолимой преградой на пути движения батыевой конницы, а спустя столетия — танковых немецких дивизий.
При Петре вековые дубравы по реке Воронежу были объявлены фондом адмиралтейства. Потрава дубрав каралась штрафом, а то и каторгой. Дочь Петра велит закладывать дубравы и запрещает селиться близ посадок (1754). Екатерина II не ленится рассылать лесоохранные указы и предписывает Потемкину «покидать в землю» близ Одессы поболее желудей, чтобы не пришлось потомкам дуб везти с севера. Однако уже при Елизавете начинают стремительно вырубать дубравы Воронежа, Казани, Тамбова. Царь Павел разослал по губерниям офицеров для выявления годных для кораблестроения дубрав, но чаще всего они возвращались с рапортами о дубовых пеньках, на которых удается врастяжку пороть злостных порубщиков леса. Во имя спасения леса Павел отказывается от его экспорта, но уже Александр снимает запрет, надеясь этим поправить государственную казну. В это время ежегодный доход от всех лесных угодий России составил 600 тысяч рублей, зато убыток от хищений леса только в одной Казанской губернии выразился среднегодовой суммой в 15 миллионов рублей.
Черноморское адмиралтейство, чтобы не остаться на бобах, проворно добрало остатки казанских, киевских, полтавских и херсонских дубрав. На шпалы пошла гордость Кубани — подмайкопская дубрава. Ныне вряд ли кто поверит, что еще в 60-х годах прошлого столетия дубравы простирались по Днепру от Екатеринослава (Днепропетровска) до Александровска (Запорожье).
Русские корабелы высоко ценили дуб за его невиданную прочность. Вот мнение о дубе старого моряка из рассказа Вл. Лидина «Старик с трубкой»: «А дуб в воде десять лет пролежит, тверже железа станет, прежде шпангоуты на полярных судах только из дуба делали, и на «Святом Фоке» шпангоуты из дуба были, иначе льды раздавили бы судно, а Седов погиб потому, что пешком пошел искать Северный полюс; на «Фоке» не погиб бы, «Фока» потом, хоть и ободранный, приплыл к родному берегу».
Обширно в России использовали и молодые (до 20 лет) дубки для дубления кож. Из тонны дубовой «зеркальной» (гладкой) коры получали 60 килограммов дубильных веществ. Кора с железным купоросом давала краску. Крепкие телом и духом мужики предпочитали в парных дубовые веники березовым, которыми ныне пользуется наше изнеженное поколение. Листья домовитые хозяйки употребляли для засолки овощей.
Но люди полюбили дубы не только за прочность и красоту древесины, несравненную силу настоек на дубовых листьях и бодрящую лютость банных веников. Эти «вечные» деревья, живущие иногда до двух тысяч лет, нередко служат живыми памятниками выдающимся деятелям исторического прошлого, полководцам, поэтам, писателям и даже вымышленным героям народных легенд. «Персональные» дубы, оказывается, имеют не только боги. Так, долгое время французы сохраняли дуб, под которым в городе Орлеане увидела свой вещий сон, а потом дала клятву освободить Францию от английских захватчиков Жанна д’Арк. В Англии, к северу от Ноттингемского замка, в Йоркширском графстве жителями бережно охраняется дуб Робина Гуда. Этому дереву почитатели героя насчитывают почти полторы тысячи лет (лесоводы — немногим более четырехсот). Рассказывают, что в кроне дуба Робин со своими друзьями прятался от ноттингемского шерифа. А после смерти Робина Гуда его похоронили опять-таки под дубом.
Примерно столь же достоверно предание о дубе Богдана Хмельницкого. В селе Хортица близ Запорожья растет 700-летний дуб. Мемориальная доска свидетельствует, что это — «Запорожский дуб — памятник природы XIII века». Легенда утверждает, что именно здесь Богдан Хмельницкий принимал присягу от казаков для борьбы с польской шляхтой и что именно под этим дубом писано знаменитое красочностью выражений и искренней казацкой задушевной прямотой письмо турецкому султану. Около дуба ныне открыт музей казацкого быта.
В Калифорнии посреди центральной площади Окленда — в городе, где провел детство и долгое время жил Джек Лондон, — высится дуб, носящий имя писателя. Дуб посажен в его честь 16 января 1917 года на том самом месте, где Джек Лондон выступил однажды с речью, за что и был впервые арестован.
В Санкт-Петербурге на Большой аллее Каменного острова растет посреди улицы не очень казистый дуб, обнесенный невысокой железной оградой. На ограде табличка: «Дуб, посаженный, по преданию, Петром Первым». Посажен ли дуб Петром на самом деле, трудно сказать. Но определенно известно, что Петр принимал участие в посадке деревьев в Санкт-Петербурге. Под Москвой самый старый дуб (800 лет) сохранился в Горках Ленинских.
В 1979 году во многих газетах промелькнуло сообщение о дубе Емельяна Пугачева. Стоит он на склоне Кленовой горы близ деревни Дубовка в Марий-Эл. Рассказывают, что под ним когда-то отдыхал Пугачев, когда его войско готовилось в поход на Казань. Над дубом взяли «шефство» работники Мушмаринского лесхоза. Но это не самый старый дуб в здешних местах. Недавно грибники обнаружили еще более могучий дуб с окружностью ствола более шести с половиной метров. Легенды об этом дубе пока нет, но со временем, вероятно, появится.
Все описанные выше дубы, однако, сущие младенцы по сравнению, например, с дубом в Армении на склоне горы Дюр-Сар, вблизи селения Нижний Агдан. Этот дуб, по преданию, посадил перед битвой в 449 году полководец Вардан Мамиконян. Еще более старым дубом гордятся литовцы. Он растет у поселка Стелмуже Зарасайского района; его возраст — два тысячелетия.
Ясное дело, что не только легендарные и «именные» дубы охраняются в разных странах. В Южной Италии, на Балканах, островах Греческого архипелага и в Турции особенно внимательны к дубравам крупночешуйчатого (Q. macrolepis) дуба, высушенные плюски которого, содержащие до 45 процентов танина, идут на экспорт под названием валлонея. В смеси с другими дубителями валлонея применяется при выделке самых тонких сортов кож. В Измирском вилайете, в Турции, сбор валлонеи достигает иногда 60 тысяч тонн.
В Средиземноморье произрастают уникальный дуб, дающий пробку, — пробковый (Q. suber) и западный (Q. occidentalis). Они разводятся в культуре. Сладкие Желуди пробкового дуба используются для откорма свиней.
Высоко ценятся в качестве строительного материала американские дубы белый (Q. alba) и красный (Q. borealis). Кстати, красный дуб начали выращивать в СССР. Он характеризуется быстрым ростом и большей, чем у нашего дуба (Q. robur), морозостойкостью и теневыносливостью. Более ценен он и своими декоративными качествами. В парке Лесотехнической академии в Санкт-Петербурге есть красные дубы столетнего возраста.
В СССР подлежит охране (занесен в Красную книгу) дуб кагни, небольшими островками встречающийся в Азербайджане и Армении, из-за подсечек нередко в кустарниковой форме. Он отличается засухо-, пожаро- и солеустойчивостью, декоративностью и ценной древесиной. Этот вид предполагают включить в селекцию для скрещивания с другими видами дуба.
Лекарственное применение у нас находит дуб черешчатый (Q. robur), или обыкновенный, — мощное дерево, достигающее в высоту 40—50 метров, с продолговато-обратнояйцевидными, лопастными листьями с ясно выраженными ушками. Ствол прямой, у деревьев старше 30—35 лет покрыт темно-серой корой с продольными глубокими трещинами. Цветки раздельнополые: мужские собраны в свисающие сережки, женские расположены на коротких цветоносах. В коре дуба содержится 10—15 процентов танидов. У дуба кроме коры используется и нетоварная древесина, также содержащая таниды (3—5 процентов).
Кору употребляют в отваре часто с квасцами как вяжущее средство для полоскания горла, при стоматитных заболеваниях и разрыхлении десен. В значительных количествах отвар употребляют в ветеринарии.
Для отвара от расстройства желудка собирают кору с молодых веток не толще 10 сантиметров в диаметре; она должна быть тонкой и гладкой.
Желудевый кофе (не пережженный!) пьют при судорогах и золотухе; этот кофе смешивают с равной порцией поджаренных до покраснения зерен ячменя, овса и пшеницы с добавлением дикого цикория.
К лекарственным растениям народная медицина относит и дуб монгольский (Q. mongolica) — невысокое дерево с крупными, не опадающими даже в мертвом состоянии листьями. Он произрастает в Приморье, Приамурье и на Сахалине, по долинам рек и южным склонам сопок.
Отвар коры этого дуба используют при воспалительных заболеваниях кожи, слизистых оболочек рта и мочевыводящих путей, повышенной потливости стоп. Двадцатипроцентный отвар коры применяют наружно при лечении ожогов.