До недавнего времени этого вопроса в географии как бы и не существовало. В большинстве научно-популярных и профессионально-программных выступлений речь прежде всего велась о практической важности географических исследований.
Просматривая программы пленарных заседаний съездов Географического общества СССР, мы чаще всего в них встречаемся с многочисленными докладами типа «Задачи географии в связи с…» и крайне редко с докладами «О новом в теории..» или «О теоретических задачах географии». В успешном обслуживании уже сложившихся запросов хозяйственной практики десятилетиями многим виделась не только одна из важнейших, но просто-напросто единственная цель научных исследований.
Столь крайняя позиция не просто автоматически определялась непрерывно растущими и острыми потребностями народного хозяйства. На выработке этой целевой установки, бесспорно, сказалось влияние административно-командной системы управления, характерной чертой которой был схематизм решений. «Дайте нам лишь информацию, факты, а что и как делать, мы знаем сами» — вот схема, по которой строились и сейчас еще продолжают строиться отношения между большинством ведомств и географией. Такая позиция подкреплялась и соответствующими экономическими рычагами. Проявлялось и влияние одностороннего экстенсивного направления хозяйственного развития, для удовлетворения потребностей управления которым достаточно было лишь данных о природных ресурсах, т. е. лишь простой информации о том, что где лежит. Таким образом, даже из сферы прикладных исследований выпадало все, что не было связано с экономикой, — социальная сфера, культура. Сказывалось и своего рода противоречие между сложившейся отраслевой структурой управления хозяйством и комплексно-территориальной ориентировкой географической науки. Не раз отмечалось, что в сложившейся системе управления нет прямого, кровно заинтересованного в географических идеях потребителя. Мы полагаем, что в настоящее время таким потребителем выступят Советы народных депутатов, которым предстоит организовать экономическое и социальное развитие подведомственных территорий на основе самофинансирования и самоуправления. Активными потребителями выступят и органы Госкомприроды СССР на местах.
Но сказывались и внутринаучные причины. Так, могла действовать в этом направлении некоторая эйфория практицизма, охватившая географическое сообщество и обусловленная тем, что еще совсем недавно география в общественном сознании воспринималась только как школьная дисциплина и лишь где-то 50—60 лет назад начали активно складываться, проявляться и признаваться ее объяснительная и созидательная функции. Призывами «кто, как не мы, географы…», «география должна помочь…» насыщены были выступления на многих конференциях и совещаниях. И десятки ученых с чистым сердцем откликались на подобные призывы.
Желание помочь практике, служить людям было оправданным. Более того, приходится отмечать, что и сегодня география еще своевременно не успевает, а порою и просто не умеет отвечать на поставленные жизнью вопросы.
В последние годы в выступлениях части географов стали звучать нотки беспокойства, возникающие в связи со столь односторонне практической ориентировкой географических исследований, с проявляющимся пренебрежительным отношением к поисковотеоретическим работам как к заведомому теоретизированию, неизбежно скатывающемуся к схоластике. Выявилось сильное отставание от мирового уровня развития социальной и политической географии. Наметились и признаки отставания в такой, казалось бы, традиционно стоявшей на передовых позициях отрасли отечественной географии, как ландшафтоведение.
Стал вызывать беспокойство и безбрежный поток статей и тезисов, научных отчетов и диссертаций, единственным достоинством которых была декларация практической актуальности. Научная же глубина и новизна проработки даже практически важных проблем, т. е. качество этих выступлений, оставляли нередко жалкое впечатление. Нельзя не вспомнить, например, множества бездумных публикаций с однотипными наименованиями: «Природа н-ского района и рациональное использование его ресурсов», в которых уровень «научных рекомендаций» по использованию природных ресурсов не поднимался выше рекомендаций учебников техникумов.
Больно было видеть и продолжающееся снижение уровня научной подготовки специалистов-географов, содержательную и полиграфическую убогость многих вузовских учебных пособий.
В последние годы жизнь еще раз подтвердила, что при сложившемся уровне развития теории одного лишь горячего желания для решения сложных географических задач явно недостаточно.
Оценка природных ресурсов и качества окружающей человека среды, географическое прогнозирование, геосистемный мониторинг, нормирование антропогенно-техногенных нагрузок на природные объекты и системы расселения — все это, казалось бы, как раз те необходимые для планирования и проектирования задачи, при появлении которых непременно должна сработать любимая нами формула «кто, как не географы, способны их решить лучшим образом?». Ведь ясно, что для этого нужно хорошее понимание природы (казалось, что оно у нас имеется в достатке), знание экономической географии.
Но в ходе решения четырех названных выше задач (оценка, мониторинг, прогнозирование, нормирование) ситуации складывались как бы по одному сценарию. Сначала — общий энтузиазм, попытка лобового штурма проблемы с позиций накопленного за многие десятилетия знания, штурма под лозунгом «А ну, навалимся все дружно! Давай! Давай!». Затем — через несколько лет — разочарование из-за того, что «что-то не получается…», «чего-то не хватает»; при этом кому-то кажется, что не хватает эмпирических данных, кому-то — что все беды идут от слабого использования математических методов, кому-то — что все происходит из-за недооценки большинством участников работ важности поставленной задачи. И лишь после установления того, что каждая из этих задач принципиально нова и содержит в себе ряд ранее неизвестных барьеров, что не хватает прежде всего глубоких знаний, во-первых, закономерностей взаимодействия общества и природы (в том числе и знания о механизмах этого взаимодействия и механизмах устойчивости геосистем, и закономерностях изменения восприятия экологической обстановки людьми и т. п.), во-вторых, знаний о специфике этих новых для географов видов деятельности, т. е. методологических знаний, и начинается планомерная, многолетняя осада сложной задачи.
Так, уже в ходе работ по географическому прогнозированию экологических проблем выявилось, что в такой прогноз надо обязательно вводить и прогноз изменения потребностей в природных ресурсах как всего общества, так и отдельных регионов, знания о возможности ввода новейших технологий и путей территориальной организации производства, прогноз спонтанных, независимых от нашей деятельности изменений природных процессов и, наконец, изменение восприятия, оценки населением разных районов своей экологической безопасности, экологической защищенности (а не только меры удовлетворения потребностей, за счет использования природных ресурсов).
Напомню, что мониторинг, прогнозирование и нормирование — это задачи, вставшие перед отечественной географией в течение всего лишь последних трех пятилеток. А сколько еще впереди острых и истинно географических прикладных задач, для которых в багаже географической науки не хранится впрок заготовленного теоретического знания, концептуальных моделей и методологических разработок. Во всех подобных случаях для получения, казалось бы, простого и крайне нужного результата (в наших примерах — оценок, прогнозов, норм) требуются фундаментальные исследования, поиск еще неизвестных закономерностей.
В целом причины для беспокойства есть. У этого беспокойства несколько глубинных оснований. Первое — нельзя мириться с упрощенным прямолинейным представлением о социальном заказе науке, которое сводит этот заказ к поиску ответов лишь на злободневные, сиюминутные вопросы, ставящиеся той или иной отраслью хозяйства, тем или иным государственным органом. Совершенствование общей картины мира на основе познания все более глубоких закономерностей его строения и изменения, наращивание интеллектуального потенциала общества — вот наиболее общий заказ человечества науке. Получение нового знания не нуждается в оправдании ссылками на его практическую важность. Второе — для того чтобы обеспечить решение прикладных задач, надо не только иметь под рукою готовые теоретические ресурсы для обслуживания, но и непрерывно пополнять их, иначе эти ресурсы очень быстро иссякнут. И третье — как мы убедились, практика ставит перед географией все новые вопросы. За сравнительно короткий период географии пришлось пройти путь от поиска информации о ресурсах малообжитых, осваиваемых просторов к проблемам оптимизации и гармонизации отношений природы и общества в урбанизированных районах и в глобальных масштабах. Для того чтобы отвечать на такие вопросы, нужны более глубокие знания о мире. А для этого нужно не просто некоторое знание законов пространственно-временной организации, даже не отличное их знание, а новое знание. Проектную практику, например, сегодня уже не устраивают данные о качестве природных комплексов как природных ресурсов. Недостаточно даже знание меры устойчивости того или иного комплекса. Недостаточно и знание того, какое воздействие может вывести его из устойчивого состояния. Необходимо знание механизмов, обеспечивающих устойчивое воспроизводство ценных для нас свойств. Без этих знаний мы не можем сохранить среду своего обитания, обеспечить выживание человечества.
Несоответствие сложившихся географических знаний новым задачам было понято сравнительно недавно. А представляем ли мы хотя бы в общих чертах контуры обширного поля еще неизведанного?..
Было бы безнадежным стремиться перечислить практически безграничный круг практических задач, требующих для своего решения не просто использования географических знаний, а проведения специальных исследований, или, точнее, научно-технических разработок. Поистине размах здесь «от геологии до идеологии», как метко оценил еще несколько десятков лет назад Н. И. Баранский.
Прикладные географические исследования ведутся сегодня и в научных учреждениях Академии наук СССР и академий наук союзных республик, кафедрами и лабораториями университетов. Тысячи географов трудятся в отраслевых научно-исследовательских и проектных институтах. Чаще всего их можно встретить в институтах Госкомгидромета СССР, ВАСХНИЛ, Госплана и Госстроя СССР и союзных республик, Главного управления геодезии и картографии, Мингеологии СССР. В этих ведомствах они приобрели заслуженный авторитет. В целом же насыщение отраслей и производственной, и непроизводственной сферы народного хозяйства страны географами еще очень невелико, и значительное число отраслевых практических задач остается без надлежащего географического обеспечения. Обратите внимание: непосредственно на предприятиях практически нет географов…
Не освоена географией и сфера регионального хозяйствования и управления. Это, бесспорно, связано с объективными причинами: с неоднократно отмечавшейся географами слабостью региональной системы управления. Сегодня положение существенно меняется: возрастает роль Советов народных депутатов в социальном и экономическом развитии, в решении экологических проблем на подведомственных им территориях. Можно предполагать, что значительно расширится их потребность не только в разносторонней географической информации, но и в географических рекомендациях по лучшей территориальной организации всей жизни республики, области, района, города. А следовательно, потребуются и географы; уже сейчас растет потребность в них в связи с развертыванием экологических служб.
Большинство выпускников географических факультетов становятся прикладниками. Университетская подготовка создает широкую базу, позволяющую сравнительно легко адаптироваться к решению задач в любой сфере практической деятельности. И все же стоит подумать о создании географо-технологических кафедр, инженерно-географических факультетов, готовящих специалистов для определенной сферы деятельности. Таким кафедрам и факультетам было бы легче организовать и крайне необходимую переподготовку и курсы повышения квалификации для географов-прикладников. Но прикладников надо не только учить, но и воспитывать: прививать им стремление к дальнейшему самообразованию, к поддержанию уровня профессиональной компетентности, освоению географических теоретических новинок. В среде географической общественности появилась мысль о необходимости введения своеобразной «геоэкологической клятвы», подобной издавна бытующей у медиков «клятвы Гиппократа».
Есть еще одна сфера связи фундаментальных, теоретических исследований с практикой. Даже при высоком насыщении народного хозяйства и культуры вряд ли в обозримом будущем каждому предприятию удастся иметь географа-консультанта. Целесообразно ли разрабатывать для каждого цеха, бригады, фермы многочисленные развернутые географические инструкции на все случаи жизни? Сегодня это не реально. Да, впрочем, и не очень разумно. Более верный путь — снабдить основами современных знаний любого участника производственного процесса — от директора до рабочего. Только стройная система взглядов, только ясное объяснение сложных явлений могут сделать доступным для практики то богатство знаний, которое накоплено географией. Как ни парадоксально, чем глубже теоретические знания, тем яснее картина мира, тем лучше просматривается сквозь множество деталей общий каркас, общий план строения географической оболочки и геосистем, что, в свою очередь, помогает запомнить и детали, понять их место.
Стройная система взглядов, составляющих географо-теоретический минимум, должна быть изложена и может быть усвоена еще в школе. Если же не научить школьников основам географической теории, то они, даже получив впоследствии специальное образование, вряд ли смогут понять и усвоить суть самого наиразумнейшего совета географа-консультанта, самого дельного совета геоэкологической экспертизы. Вместе с тем пора подумать и о том, что теоретические основы землеведения, ландшафтоведения, геоэкологии, общей социальной и экономической географии (а может быть, для начала основы общей географии) должны войти в обязательный минимум подготовки специалистов ряда отраслей народного хозяйства.
Надо подумать и о географической литературе для специалистов разного профиля. На этот путь уже стала картография: изданы «Атлас учителя», «Атлас офицера», сделана попытка создания «Атласа руководителя» (вышедшего под названием «Атлас географический справочный»).
Как же нам не хватает серии книг, ориентированных на определенный круг специалистов, например, «География для строителей», «География для инженера», «География для земледельца», «География для врачей», «География для экономиста»!
Да, географов-прикладников — педагогов, изыскателей, экспертов — нужно во много раз больше, чем географов-теоретиков. Да и геоинформационных систем, научно-производственных отчетов нужно намного больше, чем теоретических монографий. Сегодня нужны как воздух повышение научного качества решения прикладных проблем, внедрение в них новых находок науки.
Однако теоретический уровень, качество, глубина исследований растут намного медленнее валовых показателей (число выпускников, количество публикаций). Стоит подумать, не затянувшиеся ли это отголоски дискуссий 30-х и 50-х годов? И в частности, печально известной географам старшего поколения статьи о географии с характерным названием «В отрыве от жизни…» в газете «Культура и жизнь», в которой, между прочим, утверждалось, что «география — наука простая и ясная».
Необходимость фундаментальных, поисковых и прикладных географических исследований очевидна. Нельзя пренебречь ни тем, ни другим. Оригинальны и перспективы попытки связать фундаментальные и прикладные исследования в рамках заложенного известным советским географом и почвоведом И. П. Герасимовым конструктивного направления в географии.
Общая логика появления этих концепций такова. Прикладная география XIX — первой половины XX веков определялась как приложение уже открытых наукой истин к насущным, но сравнительно простым и довольно однотипным технологическим и экономическим задачам отдельных отраслей хозяйства (поиск и инвентаризация ресурсов, снабжение проектного дела региональной информацией). Решение таких задач шло на базе закономерностей, выявленных отдельными отраслями географии: гидрологией, геоморфологией и т. д.
Вторая половина XX века характеризовалась существенной сменой обстановки. Отдельные отраслевые проблемы стали все чаще перерастать в общегеографические. Связано это было с тем, что они возникали как последствия деятельности не одной, а многих отраслей хозяйства, сопровождаясь изменениями не одного, а многих компонентов, изменениями, которые уже затрагивали проблемы здоровья человека на обширных пространствах, а нередко приобретали и глобальный характер. Важной отличительной чертой многих из этих задач оказывалась и широта их — от потребностей, вызвавших к жизни задачу, через анализ возможных путей ее решения до последствий, вызываемых в здоровье не только нынешнего, но и будущего поколений.
В таких ситуациях все чаще оказывается, что сложившихся знаний о глубинных явлениях (например, о смене потребностей и их региональных вариантах, о сложных, ветвящихся цепных реакциях между компонентами и т. д.) просто нет, и «приложение» существующих знаний к решению поставленной задачи ничего не дает. Нужен новый поиск фундаментальных закономерностей, особенно в малоизученной сфере взаимодействия общества и природы.
Поэтому-то и возникает потребность участия географии не только в описании, в объяснении существующего, но и в создании будущего. Речь идет уже не просто об обслуживании географией запросов практики, а об участии ее в роли равноправного партнера техники и проектного дела. Проектируемая будущая деятельность и ее последствия — положительные и отрицательные — становятся основным предметом исследования. Потому-то и возникает потребность объединения в едином цикле исследований фундаментальных, прикладных и отраслевых, аналитических и общегеографических, синтетических работ. Все это побуждает формировать в рамках работ конструктивно-географического направления собственные широкие теоретические модели и развернутые программы исследований. Таким образом, конструктивно-географический подход выступает одной из наиболее прогрессивных форм «снятия» противоречия между фундаментальными и прикладными исследованиями, между природоведческим и общественным крыльями географической науки.
Так, может быть, и спору конец? Теоретически — да! А практически в каждом научном учреждении этот спор продолжается. Очень нелегко нащупать правильное соотношение между поиском и разработками. Трудно преодолеть своеобразные уравнительные тенденции — видеть в географах лишь единую массу, и поэтому уж если требуется решение той или иной практической задачи, так давайте навалимся все, если возникает теоретическая проблема, то «все за…». Вероятно, уже пора отличать необходимость сосредоточения сил на той или иной проблеме от призывов «давайте все работать одинаково».
Трудно преодолеть складывающиеся десятилетиями стереотипы географа-универсала, географического учреждения, готового и вести изыскание ресурсов, и мониторинг, и заниматься углубленным поиском путей в непознанное…
Но можно ли сегодня забыть, что в географии в течение длительного времени сформировался явный перекос: глубокие поисковые, фундаментальные исследования существенно отстали от прикладных. Для устранения этого перекоса понадобятся существенные усилия, настоящее, полноценное перевооружение академической и вузовской науки приборами и техникой. Но дело не только в приборах и технике, приходится помнить, что и личные качества, и объемы подготовки исследователей для фундаментальных и прикладных работ, характер и формы оценки результатов их деятельности различны.
И, несмотря на это, возникает мысль: а не пора ли и тем, кто ведет фундаментальные, и тем, кто ведет прикладные исследования, сесть за один стол — основать ассоциацию географов-профессионалов, географов-исследователей, т. е. не просто пропагандистов географических знаний, но именно творческих работников? В ряде стран такие ассоциации существуют наряду с географическими обществами, обществами любителей географии. Вспомним, что в отечественных традициях были не только съезды Географического общества, но и съезды географов-исследователей.
Автор: В. С. Преображенский — доктор географических наук, профессор