Материалы исследований четвертичного периода и многочисленные археологические находки свидетельствуют о том, что в степных областях Евразии люди жили в далекие доисторические времена — намного раньше, чем в лесной зоне.
Возможности для жизни здесь доисторического человека сложились на границе неогена и четвертичного периода, т. е. около 1 млн лет назад, когда южные степи освободились от моря. С тех пор и вплоть до настоящего времени на месте украинских степей расстилается суша (Берг, 1952).
В Нижнем Поволжье, в слоях средней части так называемого хазарского яруса среднего и верхнего плейстоцена, найдены и тщательно изучены остатки слона трогонтерия — непосредственного предшественника мамонта, лошади, современного типа, осла, бизона, верблюда, волка, лисицы, сайгака. Присутствие этих животных свидетельствует о преимущественно степном характере фауны, относящейся к днепровско-валдайскому межледниковью. По крайней мере, доказано, что в это время степная фауна занимала юг Восточной Европы и часть Западной Сибири до 57° с. ш., где преобладали ландшафты с богатой травянистой растительностью.
Совместное существование в этой зоне доисторического человека и степных животных привело к возникновению скотоводства, которое, по выражению Ф. Энгельса, стало «главной отраслью труда» степных племен. В связи с тем, что пастушеские племена производили животноводческой продукции больше, чем другие, они «выделились из остальной массы варваров— это было первое крупное общественное разделение труда» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2. Т. 21, с. 160).
В истории хозяйственного освоения степей выделяются два периода — номадно-скотоводческий и земледельческий. Достоверным памятником раннего возникновения и развития скотоводства и земледелия является известная трипольская культура в Приднепровье. Археологическими раскопками родовых поселении Трипольцев, относящихся к концу 5-го тысячелетия до н. э., установлено, что трипольцы выращивали пшеницу, рожь, ячмень, разводили свиней, коров, овец, занимались охотой и рыболовством.
В числе природных условий, благоприятных для возникновения у трипольцев животноводства и земледелия, известный археолог А. Я. Брюсов (3952) называет климат и черноземные почвы. По данным исследований А. Я. Брюсова, племена ямно-катакомбной культуры, обитавшие в степях между Волгой и Днепром, уже в 3-м тысячелетии до н. з. осваивают скотоводство и земледелие. В погребениях этого времени широко распространены кости овцы, коровы, лошади, семена проса.
В исследованиях А. П. Круглова и Г. Е. Подгаецкого (1935), как и в других работах об эпохе бронзы, выделяется три культуры — ямная, катакомбная и срубная. Ямная культура, наиболее древняя, характеризовалась охотой, рыболовством и собирательством. Следующая за ней катакомбная культура, получившая наибольшее развитие в восточной части степного Причерноморья, была скотоводческо-земледельческой; в период срубной культуры — последние века 2-го тысячелетия до н. э. — еще более усиливается пастушеское скотоводство.
Таким образом, в поисках новых источников для жизни в степи человек пришел к приручению ценных видов животных. Степные ландшафты предоставляли прочную базу для развития скотоводства, которое стадо у здешних народов главной отраслью их труда.
Кочевое скотоводство, развитое в первобытно-общинном родоплеменном строе, существовало в степях с конца бронзового века. Этот период длился до тех пор, пока усовершенствованные орудия позволяли заготавливать корм на зиму и заниматься в основном скотоводством. Но уже в V в. до н. э. южно-украинские степи становятся главным источником снабжения Афин хлебом и сырьем. Скотоводство уступает место земледелию. Возникают плодоводство и виноградарство. Однако земледелие с созданием оседлых поселений в причерноморских степях в древние века носило локальный характер и не определяло общей картины природопользования в степях Евразии.
Древнейшими жителями Северного Причерноморья являлись скифские народы. В VII—II в. до н. э. они занимали территорию между устьями Дона и Дуная. Среди скифов выделялось несколько крупных племен. По правобережью нижнего Днепра и в степном Крыму обитали скифы-кочевники. Между Ингулом и Днепром вперемежку с кочевниками жили скифы-земледельцы. В бассейне Южного Буга обитали скифы-пахари.
Одни из самых первых сведений о природе степей Евразии принадлежат географам древней Греции и Рима. Древние греки еще в VI в. до н. э. вошли в тесный контакт со скифами — обитателями причерноморских и приазовских степей. Как на самый ранний географический источник принято ссылаться на известную «Историю Геродота» (около 485—425 гг. до н. э.). В четвертой книге «Истории» античный ученый описывает Скифию. Земля у скифов «ровная, изобилует травой и хорошо орошена; число протекающих через Скифию рек разве немного только меньше числа каналов в Египте» (Геродот, 1988, с. 324). Неоднократно Геродот подчеркивал безлесье причерноморских степей. Лесов было настолько мало, что скифы использовали вместо дров кости животных. «Вся эта страна, за исключением Гилей, безлесна», — утверждал Геродот (с. 312). Под Гилеей, видимо, подразумевались богатейшие в те времена пойменные леса по Днепру и другим степным рекам.
Интересные сведения о Скифии имеются в трудах современника Геродота — Гиппократа (460—377 гг. до н. э.), который писал: «Так называемая скифская пустыня представляет собой равнину, изобилующую травой, но лишенную деревьев и умеренно орошенную» (цит. по: Латышев, 1947, с. 296). Гиппократ же отмечал, что скифы-кочевники оставались на одном месте столько времени, сколько хватало травы для стад лошадей, овец и коров, а затем переходили на другой участок степи. При таком способе использования степной растительности она не подвергалась пагубному скотосбою.
Помимо выпаса, скифы-кочевники воздействовали на природу степей палами, особенно в больших масштабах во время войн. Известно, например, что, когда на скифов двинулась армия персидского царя Дария (512 г. До н. э.), они применили тактику опустошенной земли: угоняли скот, засыпали колодцы и родники, выжигали траву.
С III в. до н. э. по IV в. н. э. в степях от р. Тобола на востоке до Дуная на западе расселились родственные скифам ираноязычные сарматские племена. Ранняя история сарматов была связана с савроматами, с которыми они образовывали крупные племенные союзы во главе с роксоланами и аланами.
Характер хозяйства сарматов определяло кочевое скотоводство. В III в. н. э. власть сарматов в Причерноморье была подорвана восточно-германскими племенами готов. В IV в. скифо-сарматы и готы были разгромлены гуннами. Часть сарматов вместе с готами и гуннами участвовала в последующих так называемых «великих переселениях народов». Первое из них — гуннское нашествие — обрушилось на Восточную Европу в 70-е гг. IV в. Гунны — кочевой народ, который сложился из тюркоязычных племен, угров и сарматов в Приуралье. Степи Евразии стали служить коридором для гуннского и последующих вторжений кочевников. Известный историк Аммиан Марцеллин писал, что гунны постоянно «кочуют по разным местам, как будто вечные беглецы… Придя на изобильное травою место, они располагают в виде круга свои кибитки… истребив весь корм для скота, они снова везут, так сказать, свои города, расположенные на повозках… Они сокрушают все, что попадается на их пути» (1906—1908, с. 236—243). Около 100 лет совершали свои военные походы по южной Европе гунны. Но потерпев ряд, неудач в борьбе с германскими и балканскими племенами, они постепенно исчезают как народ.
В середине V в. в степях Центральной Азии возникает (большой племенной союз авар (русские летописи называют их обрами). Авары являлись авангардом новой волны нашествий тюркоязычных народов на запад, которая привела к образованию в 552 г. Тюркского каганата — раннефеодального государства степных кочевников, которое вскоре распалось на враждебные друг другу, восточную (в Центральной Азии) и западную (в Средней Азии и Казахстане) части.
В первой половине VII в. в Приазовье и Нижнем Поволжье сложился союз тюркоязычных протоболгарских племен, приведший к возникновению в 632 г. государства Великой Болгарии. Но уже в третьей четверти VII в. союз протоболгар распался под натиском хазар — Хазарский каганат возник после распада Западно-Тюркского каганата в 650 г.
К началу VIII в. хазары владели Северным Кавказом, всем Приазовьем, Прикаспием, западным Причерноморьем, а также степными и лесостепными территориями от Урала до Днепра. Основной формой ведения хозяйства в Хазарском каганате долгое время продолжало оставаться кочевое скотоводство. Сочетание богатых степных просторов (на Нижней Волге, Дону и в Причерноморье) и горных пастбищ способствовало тому, что кочевое скотоводство приобрело отгонный характер. Наряду со скотоводством у хазар, в особенности в низовьях Волги, стали развиваться земледелие и садоводство.
Хазарский каганат просуществовал более трех веков. Во времена его владычества в заволжских степях в результате смешения кочевников-тюрков с сарматскими и угрофинскими племенами образовался союз племен под названием печенеги. Первоначально они кочевали между Волгой и Уралом, но затем под напором огузов и кипчаков ушли в причерноморские степи, разгромив кочевавших там венгров. Вскоре кочевья печенегов заняли территорию от Волги до Дуная. Печенеги как единый народ перестали существовать в XIII—XIV. b., слившись частично с половцами, тюрками, венграми, русскими, византийцами и монголами.
В XI в. из Заволжья в южнорусские степи приходят половцы, или кипчаки — монголоидный тюркоязычный народ. Основным занятием половцев, как и их предшественников, было кочевое скотоводство. Широкое развитие получили у них различные ремесла. Жили половцы в юртах, зимой устраивали стоянки на берегах рек. В результате татаро-монгольского нашествия часть половцев вошла в состав Золотой Орды, другая часть перекочевала в Венгрию.
На протяжении многих веков степь была вместилищем кочевых ираноязычных, тюркских, а местами — монгольских и восточно-германских народов. Не было здесь только славян. Об этом свидетельствует тот факт, что в общеславянском языке очень мало слов, связанных со степным ландшафтом. Само слово «степь» появилось в русском и украинском языках лишь в XVII в. До этого степь славяне называли полем (Дикое поле, Запольная река Яик — Урал), но слово «поле» имело много других значений. Такие обычные ныне степные русские, названия», как «ковыль», «типчак», «тырса», «яр», «балка», «яруга», «корсак», «тушканчик» являются относительно поздними заимствованиями из тюркских языков.
Во времена «великого переселения народов» степи Восточной Европы были в значительной мере опустошены. Удары, нанесенные гуннами и их последователями, обусловили значительное уменьшение численности оседлого населения, в некоторых местах оно надолго совсем исчезло.
С образованием Древнерусского государства со столицей в Киеве (882 г.) славяне прочно обосновались в лесостепных и степных ландшафтах Восточной Европы. Отдельные группы восточных славян, не составляя компактных масс населения, появились в степи еще до образования Древнерусского государства (например, в Хазарии, в низовьях Волги). В княжение Святослава Игоревича (964—972 гг.) русские нанесли сокрушительный удар враждебному Хазарскому каганату. Киевские владения распространились до низовьев Дона, Северного Кавказа, Тамани и Восточного Крыма (Корчев-Керчь), где возникло древнерусское Тмутараканское княжество. В состав Руси вошли земли ясов, касогов, обезов — предков современных осетин, балкарцев, черкесов, кабардинцев и др. На Дону, у бывшей станицы Цимлянской, русские заселили хазарскую крепость Саркел — русскую Белую Вежу.
Заселяя степные районы Восточной Европы, славяне приносили сюда свою специфическую культуру, местами ассимилируя остатки древнего иранского населения, потомков скифов и сарматов, к этому времени уже сильно тюркизированных. О наличии здесь остатков древнего иранского населения говорят сохранившиеся иранские названия рек, своеобразная иранская гидронимия, которая просматривается сквозь более молодые тюркские и славянские пласты (Самара, Усманка, Осмонь, Ропща и т. д.).
В первой половине XIII столетия на степи Евразии вплоть до придунайских равнин Венгрии обрушились татаро-монгольские орды. Их владычество длилось более двух с половиной столетий. Постоянно совершая военные походы на Русь, татары оставались типичными степными кочевниками. Так, летописец Пимен в 1388 г. встретил их за р. Медведицей (левый приток Дона): «стадаж татарские видехом толико множество, яко же ум превосходящь, овцы, козы, волы, верблюды, кони…» (Никоновская летопись, п. IV, с. 162).
Несколько тысячелетий степь служила ареной великих переселений народов, кочевий, военных сражений. Облик степных ландшафтов формировался под сильным прессом деятельности человека: неустойчивый во времени и пространстве выпас скота, выжигание растительности в военных, целях, разработка месторождений полезных ископаемых, в особенности медистых песчаников, устройство многочисленных захоронений в виде курганов и т. д.
Кочевые народы способствовали продвижению степной растительности на север. На равнинных пространствах Европы, Казахстана, Сибири в течение многих веков скотоводы-кочевники не только подходили вплотную к полосе мелколиственных и широколиственных лесов, но и имели в южной части свои летние кочевья, истребляли леса и способствовали продвижению степной растительности далеко на север. Так, известно, что половецкие кочевья были под Харьковом и Воронежем и даже по р. Проне на Рязанщине. До южной лестостепи паслись татарские стада.
В сухие годы южные форпосты лесной растительности наполнялись сотнями тысяч голов скота, что ослабляло биологические позиции леса. Скот, вытаптывая луговую растительность, приносил с собой семена степных злаков, приспособившихся к вытаптыванию. Луговая растительность уступала место степной — происходил процесс остепнения лугов, их «отипчакования». Типичный злак южных степей, устойчивый к вытаптыванию, — типчак — продвигался все дальше на север.
Большое воздействие на жизнь степи оказали ежегодные весенние и осенние пожары, устраиваемые кочевыми и оседлыми народами. О Широком распространении в прошлом степных палов мы находим свидетельства в трудах П. С. Палласа. «Ныне вся степь от Оренбурга почти до Илецкой крепости не токмо посохла, но и киргисцы выжгли догола, — записал он в дневнике 1769 г. И в последующих путешествиях П. С. Паллас неоднократно описывает степные пожары: «Ночью перед моим отъездом видно было по всему горизонту на северной стороне р. Миасса от продолжавшегося уже три дня в степи пожара зарево… Таковые степные пожары часто видны бывают в сих странах во всю последнюю половину апреля» (Паллас, 1786, с. 19).
Значение палов в жизни степи было отмечено очевидцем этих явлений Э. А. Эверсманном (1840). Он писал: «Прекрасное зрелище представляют весною, в мае, степные пожары, или собственно пал, в которых есть хорошее, есть и дурное, и вред и польза. Вечером, когда смеркается, весь обширный кругозор, на ровных, плоских степях, со всех сторон освещается пламенными полосами, которые теряются в мерцающей дали и восстают даже, приподнятые преломлением лучей, из-под горизонта» (с. 44).
С помощью палов степные кочевые народы уничтожали густую сухую траву и стебли, оставшиеся с осени. По их мнению, старая ветошь не давала пробиться молодой траве и мешала скоту достать зелень. «По сей причине, — отмечал З. А. Эверсманн, — не только народы кочевые, но и хлебопахотные зажигают степи раннею весной, лишь только снег сойдет и погода начинает теплеть. Прошлогодняя трава, или ветошь, быстро загорается, и пламя течет по ветру, доколе находит себе пищу» (1840. с. 45). Наблюдая за последствиями палов, Э. А. Эверсманн отмечал, что места, не затронутые огнем, с трудом прорастают травой, в то время как выжженные пространства быстро покрываются роскошною и густою зеленью.
Э. А. Эверсманну вторят А. Н. Седельников и Н. А. Бородин, говоря о значении весенних палов в казахстанской степи: «Мрачную картину представляет степь после палов. Всюду видна черная, выжженная поверхность, лишенная всякой жизни. Но не пройдет и недели (при хорошей погоде), как она сделается неузнаваемой: ветренки, стародубки и другие ранние растения сначала зеленеют островками, а затем и повсюду покроют степь… Между тем невыжженные места до самого лета не могут побороть прошлогоднего покрова и стоят пустынные, лишенные зеленой растительности» (1903, с. 117).
Польза от палов виделась и в том, что образующаяся при этом зола служила для почвы отличным удобрением; выжигая пашни и залежи, крестьянин боролся с сорными травами; наконец, палы уничтожали вредных насекомых.
Но очевиден был и вред палов для лесной и кустарниковой растительности, так как молодые поросли выгорали до самого корня. В сокращении лесистости наших степей не последнюю роль сыграли именно степные палы. От них, кроме того, нередко страдали целые деревни, хлебные запасы, стога сена и т. д. Определенный ущерб наносился и животным, и в первую очередь птицам, гнездящимся в открытой степи. Тем не менее этот древний, освященный столетиями обычай степных кочевников был в условиях экстенсивного скотоводства своеобразным приемом улучшения полынных и полынно-злаковых пастбищ.
Степь с ее нестабильными урожаями была источником новых военных вторжений. В начале 1-го тысячелетия до н. э. в степях Евразии научились использовать в военном деле лошадей. На открытом степном просторе проводились крупные военные операции: Многочисленные орды степных кочевников, хорошо владевшие искусством конного боя, обогащенные военным опытом покоренных стран и народов Евразии, активно участвовали в формировании политической обстановки и культуры Китая, Индостана, Ирана, Передней и Средней Азии, Восточной и Южной Европы.
На границе леса и степи постоянно возникали военные действия между лесными и степными народами. В сознании русского народа слово «поле» («степь») неизменно ассоциировалось со словом «война». Русские и кочевники по-разному относились к лесу и степи. Русское государство всячески стремилось сохранить леса на своих южных и юго-восточных рубежах, создавая даже своеобразные лесные заслоны — «засеки». В военных целях выжигались «поля», чтобы лишить противника богатых травянистых угодий для лошадей. В свою очередь, кочевники всячески истребляли леса, делали безлесные проходы к русским городам. Пожары и в лесах, и в степи были постоянным атрибутом военных действий на границе леса и степи. Пожарища снова покрывались луговой растительностью, а значительная часть и лесом.
Важное место занимают степи и в истории русского народа. В борьбе со степными кочевниками в первые столетия нашей эры происходила консолидация славянских племен. Походы в степь способствовали созданию в VI—VII вв. древнерусских племенных союзов. Еще М. В. Ломоносов признавал, что «среди древних родоначальников нынешнего российского народа… скифы не последнюю часть составляют». На стыке леса и степи возникла Киевская Русь. Позднее центр Русского государства переместился в лесную зону, а степь с ее коренным тюркским населением была, по образному выражению историка В. О. Ключевского, «историческим бичом России» до XVII столетия. В XVII—XVIII вв. степи стали местом формирования казачества, которое обосновывается в низовьях Днепра, Дона, Волги, Урала, на Северном Кавказе. Несколько позднее казачьи поселения появляются в степях Южной Сибири и Дальнего Востока.
Исключительно важную роль сыграли степные ландшафты в истории человеческих цивилизаций. В межледниковые и послеледниковый периоды степь служила универсальным источником пищевых ресурсов. Богатство степной природы — плоды, ягоды, коренья, дичь, рыба — спасали древнего человека от голодной смерти. В степи стало возможным одомашнивание копытных животных. Плодородные черноземные почвы дали начало земледелию. Скифы были первыми земледельцами в степях Евразии. Они выращивали пшеницу, рожь, ячмень, просо. Занимаясь земледелием и скотоводством, обитатели степей не только полностью обеспечивали собственные потребности, но и создавали резервы растительной и животноводческой продукции.
Степь во многом способствовала решению транспортных проблем человечества. По мнению большинства исследователей, колесо и телега — изобретение степных народов. Степной простор пробудил необходимость быстрого передвижения; одомашнивание лошади стало возможным только в степи, и идея колеса, видимо, подарок степных растений «перекати-поле».
На протяжении многих веков по степному коридору, простирающемуся от Центральной Азии до юга Средней Европы, осуществлялась миграция людей, шел глобальный культурный обмен между различными цивилизациями. В могильниках кочевых народов находят образцы быта и искусства Египта, Греции, Ассирии, Ирана, Византии, Урарту, Китая, Индии.
Мощные потоки вещества и энергии движутся по степному коридору и в наши дни. Продукция зернового хозяйства и животноводства, уголь, нефть, газ, черные и цветные металлы добываются в степных ландшафтах и транспортируются как в широтном, так и в долготном направлениях. В открытом и доступном ландшафте построены самые длинные в мире железные и автомобильные дороги, мощные трубопроводы. Не прекращаются и людские миграции по степным дорогам. Только в нынешнем столетии две мощные волны переселений охватили степную зону.
В 1906—1914 гг. из центральных районов России и Украины переселились в степи Зауралья, Северного Казахстана и Южной Сибири 3,3 млн человек. Это перемещение сельского населения на постоянное место жительства в малонаселенные свободные земли было вызвано аграрным перенаселением и аграрным кризисом.
В 1954—1960 гг. в степной зоне Урала, Сибири, Дальнего Востока и Северного Казахстана было распахано 41,8 млн га целинных и залежных земель. Для их освоения из густонаселенных районов страны в степи переселились не менее 3 млн человек. Ныне природные ресурсы степных ландшафтов играют определяющую роль в экономике Украины, Северного Кавказа, Центрального Черноземья, Поволжья, Южного Урала, Казахстана, Южной Сибири.
Сыграв исключительную роль в истории человечества, степь первой из всех других типов ландшафта оказалась на грани полной потери своего первоначального облика и антропогенизации — коренной хозяйственной перестройки и замены сельскохозяйственными ландшафтами.