Страной и районом в обшегеографическом понимании мы, следовательно, называем территории, отличающиеся исторически сложившимися географическими особенностями.
Они имеют исторически сложившуюся определенную общность в природе, населении и хозяйстве, общность, сохранившую свою значимость ко времени изучения данной страны или района. Исторически сложившееся единство отдельных территорий в нашей стране кладется обычно в основу при выделении административных границ. Границы областей, краев и тем более республик в нашем государстве очерчивают далеко не произвольно выделенные территории, а лишь определенные области, естественно сочетающие в себе особенности быта, своеобразие национального состава и некоторую минимальную целостность экономики. Такое же явление можно наблюдать и в других странах.
В этом отношении весьма интересно сравнить современное административно-территориальное деление той или иной страны с существовавшими на той же территории феодальными государственными образованиями. Оказывается, границы давно исчезнувших феодальных государств в целом ряде случаев (хотя далеко не всегда) долгое время сохраняют определенное значение, оставаясь историко-географическими рубежами. Даже в таких странах, как Франция и СССР, где устои феодального общества были сломаны наиболее радикально и где административное деление подвергалось наиболее существенным изменениям, мы все же можем видеть некоторую связь между современным административным делением и некогда существовавшими феодами. Департаменты буржуазной Франции редко «режут» границы исторических провинций. Они обычно группируются как нормандские, бургундские и т. д. Границы центральных областей социалистической России нередко довольно близки к границам-старых русских княжеств. И это явление — не случайность и не вредный анахронизм. Оно свидетельствует о «живучести» государственных границ, которые сохраняют свое историко-географическое (а, следовательно, в какой-то мере и экономическое) значение долгое время после того, как очерченные ими государства ушли в область прошлого.
Итак, в отличие от физической географии, выявляющей физико-географические районы, и в отличие от экономической географии, выявляющей районы экономические, страноведение изучает страны-государства, страны (хотя бы и не являющиеся государствами) и историко-географические районы, т. е. изучает географическую среду территорий, очерченных государственными и историко-географическими границами.
Если любое географическое исследование немыслимо без применения географического метода, то в страноведении географический метод получает, пожалуй, наибольшее свое выражение. Без применения географического метода можно получить лишь «набор» разнообразных, ничем между собой не связанных сведений. Какая-либо страноведческая характеристика или хотя бы самое примитивное страноведческое описание без применения географического метода или при недостаточности его применения невозможны.
Н. Н. Баранский, одним из первых среди советских географов выдвинувший идею о необходимости создания страноведческих работ, по этому поводу писал: «Суть нашего предложения заключается в создании отнюдь не такого рода механических смесей, а характеристик, содержащих в себе логическое сочетание, важнейших отличительных черт каждой страны, возможно более тесной увязке их черт между собой».
Выражая полное согласие с этим высказыванием Н. Н. Баранского, вместе с этим никак не можем с ним согласиться, когда он говорит, что страноведение «…должно быть лишь организационной формой объединения разносторонних знаний о той или иной определенной стране».
Страноведение — это не особая наука, но это и не организационная форма, это та самая «общая география», о которой упоминает Н. Н. Баранский в только что цитированной статье, Страноведение не заменяет собой физическую и экономическую географию, а объединяет их данные при создании синтетических характеристик стран и районов. Это одна из основных форм географического синтеза.
Такое понимание страноведения никак нельзя считать узким. География имеет все возможности широкого и многостороннего подхода к изучаемым странам. Сведения о природе, населении и хозяйстве, об особенностях исторического развития, политической и культурной жизни объединяются в страноведческих работах, давая в совокупности более или менее полное и целостное (синтетическое) представление о стране и о существующих внутри нее различиях, показывая и объясняя причины и сущность последних.
При изучении стран и районов географ неизбежно пользуется данными не только географических наук. Но все эти данные берутся в общей увязке, с целью возможно более полного и всестороннего показа географии страны, т. е. сложившихся там территориальных комплексов географической среды, для объяснения географических особенностей страны или района. В эти данные входят сведения по истории страны, материалы, характеризующие особенности в ее культуре, показывающие особенности политической жизни страны и т. д.
Но все данные из других наук берутся под определенным углом зрения с целью показа и объяснения сложившихся в данной стране географических особенностей. Весь разносторонний материал страноведческой работы должен группироваться вокруг основного стрежня, вокруг главного, что характеризует страну, что показывает ее географическую среду и территориальные особенности в этой среде. Вот то основное, что определяет содержание страноведческих работ. Без показа природы, населения и хозяйства в их единстве и территориальных комплексах нельзя создать страноведческой работы. Остальные же сведения имеют хотя и важное, но все же второстепенное значение.
В действительности нет ничего, что позволяло бы говорить о страноведении как о чем-то, находящемся за пределами географии, как о каком-то особом организационном объединении разных наук. Попытки такого рода организационного объединения на равных началах разных наук ничего, кроме механического набора различных сведений, дать не могут. В самом лучшем случае это будет нечто энциклопедическое, а не цельные характеристики стран и районов. Подобное «организационное объединение» может привести к такому «страноведению», которое Н. Н. Баранский вполне справедливо назвал кошмаром.
К сожалению, все еще распространено совершенно неправильное понимание страноведения как чего-то расплывчатого, не оформленного, но вместе с тем очень широкого, далеко выходящего за пределы географической науки.
Между тем, как нами указывалось, страноведение не имеет ни своего особого, отличительного от географии предмета изучения, ни своего особого метода, ни своей особой цели. Нельзя назвать ничего существенного, что сколько-нибудь принципиально отличало бы его от географии. Объекты изучения — конкретные страны или районы — географические объекты. Метод изучения — географический метод. Цель изучения в конечном счете сводится к созданию характеристик ландшафтной оболочки, сформировавшейся на территории стран и районов. Говоря иначе, и тут нет каких-либо отличий от целей, которые перед собой ставит региональная география.
Определение страноведения всего лишь как «организационной формы» явно противоречит всему остальному содержанию цитируемой статьи Н. Н. Баранского. Впрочем, оно еще больше противоречит всем остальным его высказываниям о единстве географии, неизменно направленным против механических объединений разных наук, против механичности во всех его проявлениях. Характерно, что противники страноведения очень часто используют эту неправильную формулировку Н. Н. Баранского против основного направления в его творчестве.
Привлечение в страноведческие работы данных из других наук никак, конечно, не может приводить к выводу, что страноведение шире географии. Все данные других наук интересуют страноведов лишь постольку, поскольку они помогают пониманию географической специфики, сложившейся в той или иной стране к тому или иному определенному времени. География в этом отношении ничем не отличается от ряда других наук. Физика, например, широко пользуется в своих целях математикой, но не перестает от этого быть физикой. Химия пользуется данными физики, но остается химией. География широко пользуется данными геологии, экономики, истории и т. д., но не перестает от этого быть географией.
Использование данных других наук ничем не выделяет страноведение, ни в коей мере не позволяет говорить о нем как о какой-то особой науке или о каком-то зародыше новой, еще не определившейся науки. Широкая возможность использования достижений одной науки другими науками только еще раз доказывает, что между науками нет непроницаемых перегородок, доказывает, что наука — это дерево «…живого, плодотворного, истинного, могучего, всесильного, объективного, абсолютного, человеческого познания».
Говоря о страноведении, нельзя не подчеркнуть его практическую значимость и обусловленную этим особую необходимость теоретического его обоснования. Без такого обоснования, без разработки хотя бы самых основных методологических вопросов вряд ли возможно создание на современном уровне научных знаний Большой Географии нашей Родины и Большой Географии Мира, а создание этих работ является в настоящее время делом государственной важности, делом чести советских географов.
Пренебрежительное отношение к страноведению, широкое распространение мнения о невозможности научного страноведения из-за якобы существующей «стены» между естественными и общественными науками, практика неудачных попыток подготовки страноведов без географического образования — все это мешает изучению советскими географами как своей страны, так и стран зарубежного мира. Все это привело к тому, что у нас стало мало (и становится все меньше) географов широкого профиля, способных работать в области страноведения. Так индетерминистские извращения в теории привели к вредным последствиям еще в одной области географии — в страноведении.