Проф. З. С. Головянко (1949), опираясь на изложенные нами закономерности борового экологического ряда, выступил с «теорией мощности производительного слоя почвы».
Эта теория была широко им популяризована и нашла своих последователей (А. Г. Гаель, 1952, и др.).
«Мощностью производительного слоя почвы» З. С. Головянко объясняет все основные явления из жизни сосняков на песчаных почвах. И в сухом бору и у сосны по болоту, согласно Головянко, одна и та же причина низкой производительности малая мощность производительного слоя почвы. В сухом бору, согласно З. С. Головянко, «малая мощность производительного слоя» обусловливается глубоким залеганием грунтовых вод, а у сосны по болоту, наоборот, — слишком близким. Недостаточной мощностью производительного слоя объясняется также усыхание сосновых жердняков в сухих борах и т. п.
На первый взгляд эта точка зрения мало чем отличается от нашей, послужившей отправным пунктом для создания собственной точки зрения З. С. Головянко. Анализ хода усыхания сосняков, изложенный З. С. Головянко (1949), в принципе не отличается от наших выводов (1941) о ходе усыхания сосновых жердняков, происходящего из-за сокращения ризосферы после рубки предшествующих поколений сосняков. Чтобы убедиться в этом, достаточно сравнить относящийся сюда текст первого издания данной книги, полностью повторенный в настоящем ее издании, с точкой зрения З. С. Головянко.
Однако, несмотря на то, что проф. Головянко избрал в качестве своей отправной точки наши работы, он все же попытался создать нечто принципиально отличное от нашей точки зрения и принятой нами методики. Хотя в конечном итоге З. С. Головянко лишь повторяет наши выводы о причинах усыхания сосняков, тем не менее, он обосновывает их на совершенно иных теоретических предпосылках. Вот это последнее обстоятельство как раз и заставляет нас рассмотреть его новую теорию.
Свой исходный тезис З. С. Головянко излагает следующим образом: «Производительность боровой почвы определяется не только ее химическим плодородием, но и мощностью производительного слоя почвы, т. е. того слоя, который обладает влажностью, необходимой для успешного освоения этого слоя корневой системой».
Из приведенного высказывания ясно, что З. С. Головянко стремится противопоставить друг другу химизм почвы и ее мощность. Цитируя слова Г. Ф. Морозова: «Из числа остальных почвенных факторов сосна наиболее требовательна к глубине корнепроницаемого слоя и рыхлости почвы», З. С. Головянко возражает Г. Ф. Морозову следующим образом: «Глубина корнепронидаемого слоя (ризосферы) вовсе не является самодовлеющим количественным признаком почвы, который мог бы быть противопоставлен ее качественному признаку — химическому плодородию; мощность ризосферы боровой почвы есть величина производная, определяемая мощностью производительного слоя». Отсюда логически вытекает, что «самодовлеющим количественным признаком почвы», который можно противопоставлять ее химизму, является, согласно З. С. Головянко, «мощность производительного слоя почвы».
Казалось бы, что «мощность производительного слоя почвы» и «мощность ризосферы» — понятия тождественные. Тенденциозность З. С. Головянко представляется тем более шаткой, что «мощность производительного слоя» он устанавливает лишь по глубине распространения корней. Можно было бы примириться с этой тенденциозностью, если бы речь шла только о термине. Однако то содержание, которое З. С. Головянко вкладывает в свой новый термин, как мы покажем далее, совершенно неприемлемо.
Резко отграничивая производительный слой почвы от лежащего ниже «непроизводительного», З. С. Головянко делает следующую ошибку: к «непроизводительному» слою он относит именно те горизонты почвы или ее материнской породы, которые во многих случаях являются основным источником их производительности. Именно в песчаных почвах, которые наиболее интересуют З. С. Головянко, главным источником влаги и минеральных питательных веществ зачастую являются грунтовые воды, подымающиеся по капиллярам в зону расположения корней (в ризосферу) как раз из: того слоя, который был им отнесен к «непроизводительным». Столь же неудачной является попытка приписать пескам с глубокими грунтовыми водами малую мощность «производительного слоя» на основе поверхностного характера корневой: системы сосны в сухих борах. Факт укороченности сосновой ризосферы в сухих борах является несомненным (Морозов, 1902), однако «производительный слой почвы» в сухих борах, так же как и в большинстве других случаев, нельзя ограничивать теми пределами, которые в состоянии освоить сосна. З. С. Головянко (1949) сам себя опровергает, упоминая об установленных Годневым фактах проникновения корней тополя в глубинные слои песчаной толщи и подчеркивая известное явление, когда образовавшиеся после отмирания корней лиственных пород пустоты, используются корнями сосны для роста на большую глубину.
То обстоятельство, что строение корневой системы зависит от почвы, известно давным-давно. Кое-что известно также и об условиях, ограничивающих распространение корневых систем, древесных пород в глубину. Поэтому понятие З. С. Головянко о «мощности производительного слоя» ровным счетом ничего не прибавляет и не может прибавить к этим сведениям. Предложение заменить удачный термин Г. Ф. Морозова «корнепроницаемый слой», а также тождественный по содержанию морозовскому, но более краткий термин Г. Н. Высоцкого «ризосфера» придуманным З. С. Головянко четырехэтажным термином «мощность производительного слоя почвы» неприемлемо, так как, во-первых, новый термин — громоздкий, а во-вторых, как мы показали выше, — неоригинальный и ошибочный по своему содержанию.
Мы уже отмечали настойчивую тенденцию Э. С. Головянко поставить «самодовлеющий количественный признак мощности производительного слоя» наравне с «качественным» признаком химического плодородия». Еще сильнее выступает эта тенденция при обсуждении борового экологического ряда. З. С. Головянко пишет: «Наиболее ценным в этом обобщении, опубликованном проф. Погребняком еще в 1940 г., с нашей точки зрения, является сопоставление удельного плодородия почвы с ризосферой. Это сопоставление по сути может быть расцениваемо как подтверждение нашего указания на необходимость, говоря о производительности лесной почвы, учитывать не только ее качественную, но и количественную сторону. Указание З. С. Головянко на необходимость «учитывать не только качественную, но и количественную сторону почвы», не может расцениваться как новаторство в области лесного почвоведения. В частности, даже такой количественный признак, как мощность почвы, рассматривался в учебниках лесоводства прошлого и начала нынешнего века как важное условие плодородия лесных почв.
В развитие этого указания… можно сказать следующее: …Так как общая продукция древесины, с сучьями и ветвями, составляет для столетнего свежего бора 790 м3, а для сосны по болоту всего лишь 245 м3, то в дополнение к выводу проф. Погребняка об изотрофности звеньев борового ряда можно сделать и такое заключение: уменьшение производительности почвы по направлению от свежего бора к сосне по болоту, обусловливаемое уменьшением мощности производительного слоя почвы, происходит в большей степени, чем увеличение производительности, обусловливаемое возрастанием в том же направлении удельного почвенного плодородия. В этой же статье падение бонитета сосны вниз по склону от II до V проф. Погребняк объясняет нарастанием почвенного анаэробиозиса. К этому объяснению хотелось бы добавить, что нарастание почвенного анаэробиозиса является лишь следствием все большего приближения, к поверхности почвы избыточно увлажненного слоя, недоступного для охвата корневой системой или, иначе говоря, следствием все уменьшающейся мощности производительного слоя почвы».
Упоминаемые пожелания З. С. Головянко «учитывать количественную сторону почвы», т. е. глубину ризосферы, и установить факт, что анаэробиозис является следствием приближения к поверхности почвы уровня грунтовых вод, были удовлетворены в тексте нашей работы 1940 г., к которой относятся эти пожелания. Однако: совершенно невозможно удовлетворить все остальные пожелания З. С. Головянко. Нельзя внешне противопоставлять мощность почвы ее химизму («удельному почвенному плодородию»), нельзя утверждать, что первое условие во всех случаях экологически важнее второго. Дело в том, что количество, взятое отдельно (абстрактно) от качества, в нашем конкретном случае ни о чем говорить не может.
Мы уже упоминали, что глубина почвы как фактор плодородия является в простейшем виде лишь множителем по отношению к удельному почвенному плодородию (например, количеству мелкозема на 1 см глубины почвы). При одинаковой мощности суглинки гораздо плодороднее для леса, чем пески. При одинаковом механическом составе плодородие почв меняется в зависимости ют их мощности. Что важнее? З. С. Головянко отвечает на этот вопрос: мощность почвы. Но в данном случае он прав не более, чем в том случае, если бы он указал на механический или химический состав почвы как на более существенное условие.
Столь же неосуществимо пожелание З. С. Головянко признать, что анаэробиозис является «следствием все уменьшающейся мощности производительного слоя почвы». У самых мелких каменистых почв горных склонов аэрация превосходна. В почвах же влажных, сырых и заболоченных боров анаэробиозис устанавливается не из-за малой мощности почвы, а из-за пересыщения ее влагой, подымающейся по капиллярам из грунтовых вод, а также благодаря процессам глее — и торфообразования, развивающимся в зоне капиллярного подъема и на поверхности почвы.
Ведущий фактор влажности, разные количественные градации которого обусловили разнообразие борового ряда, а также подчиненные фактору влажности условия анаэробиозиса и химические условия почвенного плодородия — все это З. С. Головянко пытается свести к глубине ризосферы, а последнюю назвать «мощностью производительного слоя». Но можно ли на основе, например, малой «мощности производительного слоя» объяснить появление сфагнума, пушицы и клюквы в типе «сосна по болоту», а на основе большой мощности почвенного слоя в свежем бору объяснить отсутствие упомянутых видов, господство брусники, зеленых мхов, вереска, ракитника и других видов растений?
Как можно объяснить (игнорируя целиком или хотя бы даже ставя на второе место после фактора мощности почвы фактор влажности), что при одинаковой, согласно З. С. Головянко, «мощности производительного слоя» в одном случае формируется сухой лишайниковый бор, а в другом — сырой бор с багульником и голубикой?
Нам остается лишь догадываться о том, что, подчеркивая, причем особенно настойчиво, связи «производительного слоя почвы» с производительностью насаждений, З. С. Головянко стремится установить лишь одну эту количественную сторону связей. Иными словами, его мнение заключается в том, что независимо от почвенного увлажнения и химизма «самодовлеющий количественный фактор мощности производительного слоя почвы» определяет бонитет насаждения и запасы древесины в 100-летнем возрасте (им указано в свежем бору — 790 и в заболоченном — 245 м3). Но это возвращает нас к представлениям XVIII ст. о прямой связи между глубиной почвы и ростом деревьев в высоту. Так далеко вглубь прошедших веков способна увести нас «теория мощности производительного слоя почвы».
Ознакомившись с брошюрой проф. З. С. Головянко (1949), мы не придали отрицательного значения тому обстоятельству, что автор от себя повторяет в ней опубликованные нами за 8 лет перед тем (1941) выводы об утрате глубинной ризосферы как наиболее распространенной причине усыхания сосновых жердняков. Будучи заинтересованы в скорейшем решении вопроса о поднятии устойчивости сосняков, мы считали положительным даже появление претендента на личный приоритет в данной области, поскольку этот факт наряду с другими, более положительными, также свидетельствовал об актуальности поставленного нами вопроса. Однако впоследствии ряд лесоводов обратил наше внимание на ремарку в книге А. Г. Гаеля. Здесь после изложения «теории мощности производительного слоя почвы» А. Г. Гаель пишет: «Близкие к изложенной точке зрения З. С. Головянко взгляды на причины усыхания жердняков сосны высказали несколько позже А. И. Ахромейко (1950) и П. С. Погребняк (1951)». Таким образом, А. Г. Гаель поставил пишущего эти строки в положение неблагодарного последователя «теории мощности производительного слоя».
Между тем в нашей работе 1951 г., на которую ссылается А. Г. Гаель, совершенно ясно указано (как в русском, так и в украинском тексте), что представления о роли ризосферы в усыхании сосняков были опубликованы еще в 1941 г. и повторены в 1944 и 1947 гг. Следовательно, А. Г. Гаелю было известно, что упоминаемые работы вышли задолго до брошюры З. С. Головянко, где впервые была изложена его «теория» и повторены наши выводы о роли глубинной ризосферы в судьбе сосняков.
Совершенно не интересуясь вопросами личного приоритета и будучи склонны уступить его даже необоснованным претендентам, мы отмечаем упомянутый случай с единственной целью — устранить создавшееся недоразумение.
Последователи упомянутой теории, которых иногда объединяют под ироническим названием «корневых теоретиков», ставят успешность и долговечность сосновых культур на песках с глубоким уровнем грунтовых вод (сухие боры) в исключительную зависимость от роста стержневого корня сосны. Для облесения таких песков, как, например, нижнеднепровские, настойчиво предлагались лишь узкие вертикальные скважины или щели на глубину 60—100 см под каждый сеянец сосны. При этом фактор геотропизма корней, который сам по себе, помимо искусственных скважин и щелей, направляет рост части корней в глубину, недооценивается. Напротив, факторы гидро — и хемотропизма настолько переоценивались «корневыми теоретиками», что в их представлениях корни как бы способны самостоятельно питаться и расти за счет влаги и питательных веществ почвы. Именно на этом основании «корневые теоретики» считали, что хорошее развитие надземной части прижившихся сосновых посадок является отрицательным показателем успешности культур, что оно ослабляет рост корневых систем и якобы дает основание для мрачных предсказаний о будущем прижившихся и хорошо растущих сосновых культур, если корневая система их не вертикальная.
Между тем, поскольку речь идет о количестве питательных веществ и влаги в песках с глубоким уровнем грунтовых вод, важнейшая функция почвенного плодородия привязана не к глубине песка, а к его объему. Установленный Г. Ф. Морозовым и подтвержденный многочисленными другими исследователями факт горизонтального развития корневых систем сосны на далеководных песках свидетельствует как раз о том, что горизонтальный параметр почвы в этих условиях становится более важным, чем вертикальный. На маловлагоемких почвах, не способных создавать сколько-нибудь значительные запасы влаги в течение осенне-зимне-весеннего периода, главным ее источником для растения являются летние осадки, к улавливанию которых лучше приспособлена горизонтальная корневая система. Структура естественных насаждений сухого бора, их, по выражению Высоцкого, «нормальная неполнота» ярко подтверждает необходимость широкой площади питания и влагосбора для каждого отдельного дерева или разобщенных групп деревьев в сухих борах.
Таким образом, и на этих последних примерах мы убеждаемся в том, что «теория мощности производительного слоя почвы» ведет лишь к путанице и заблуждениям.