В самом начале своей деятельности (примерно с 1901 г.) проф. Г. Ф. Морозов обратил особое внимание на работы северных лесничих и лесоустроителей, придав этим работам значение зародыша нового «типологического» направления в лесоводстве.
Хотя и до Морозова отдельные лесоводы-ученые высказывали мысль о необходимости деления леса на некоторые общие единицы, подобные «типам насаждения», но именно под влиянием Морозова эта идея, опирающаяся на собранные лесоводами материалы, приобрела определенное содержание и получила в его работах и работах его учеников широкое развитие.
Краеугольным камнем лесной типологии, по Морозову, является провозглашенная им борьба с «генеральными правилами» старого лесоводства. В ряде своих книг и статей, особенно в «Учении о лесе» и в «Учении о типах насаждений», Морозов резко критиковал господствующий лесохозяйственный шаблон, показывая на многочисленных примерах, насколько успех всякого лесохозяйственного мероприятия зависит от условий места и времени. Морозов указывал, что отрицательные результаты применения новой лесохозяйственной техники получаются чаше всего в тех случаях, когда игнорируют природу леса, особенности древесных пород и условия местопроизрастания, когда придерживаются шаблонных «генеральных правил», требующих всюду одинаковых мероприятий, «лечащих все болезни по единоспасающим рецептам».
Морозов был не только выдающимся ученым-мыслителем и знатоком леса. Выступая против засилия иностранных шаблонов в русском лесном хозяйстве, он был пламенным борцом за создание отечественного лесоводства. Морозов писал (1930а): «Наше медленно двигающееся вперед лесное хозяйство и лесоводство, усвоив себе западноевропейские начала, начав с «неметчины», стало в последнее время все более и более обнаруживать черты самостоятельного развития… делает попытки примениться к особенностям наших лесов и нашей страны. Один из шагов в этом направлении, определяющий собой основное направление всего дальнейшего пути, — есть… учение о типах насаждений. Мощный и первый шаг на этом пути был сделан у нас, на нашем Севере… Учение о типах выросло не только из жизни, но и притом — из русской действительности. И потребность ориентироваться среди больших пространств Севера, и потребность разобраться в вопросах возобновления наших, в значительной мере естественных лесов, и больной вопрос о возобновлении сосны в особенности, и потребности степного лесоразведения, и обесценивание нашего лесного имущества переводом насаждений во временные типы, и общая потребность знать прежде всего объект своего хозяйства, … — все это влекло последовательно и неизбежно к учению о типах леса».
Используя учение Докучаева о факторах почвообразования и дарвиновское учение об эволюции органической природы, Морозов показал, что между древесными породами как факторами лесообразования существуют принципиальные различия, что существуют породы — пионеры и породы — основные лесообразователи. Ему принадлежит ясная формулировка понятия об основных и производных (по его терминологии — временных) насаждениях. Он мастерски воспроизвел и научно объяснил ход смены ельников, дубрав и сосняков березняками, осинниками, дубняками. Это была подлинная история русских лесов, история их обесценения под влиянием хищнической деятельности частных землевладельцев, помещиков и капиталистов.
В учении о сменах пород Морозов подвел также итоги печального опыта применения в наших лесах иностранной лесоводственной техники, опирающейся на догматические «железные законы» и «генеральные правила» немецких лесоводов, на кулисные и чересполосные рубки и на другие мероприятия, обосновываемые расчетами финансовой спелости леса вопреки биологии наших лесов, вопреки интересам их возобновления, сохранения и улучшения.
По Морозову «природа леса слагается из природы пород, природы их сочетаний, природы условий местопроизрастания». Но «со став пород и сочетания их в древостой той или иной густоты, той или иной формы обусловливаются прежде всего условиями местопроизрастания». Морозов требовал, чтобы были установлены «различия между функциональными и основными лесообразователями, придавая последним доминирующее значение». «Природа пород, образующих насаждения, и свойства этих сложных образований суть факторы лесообразования функциональные, зависящие от третьего или основного — условий местопроизрастаний». В другом месте «Учения о типах насаждений» Морозов пишет о двух основных факторах, «каждый из которых есть самостоятельный, не сводимый на другой. Это — жизненные свойства пород и внешняя среда». «Жизнь леса может быть понята лишь в связи с условиями, в которых он живет и под непосредственным влиянием которых он находится».
Морозов устанавливает необходимость «не вырывать леса из его обстановки», «смотреть одновременно на лес и на почву», «забраковать принцип господства породы как основной для хозяйственного расчленения леса», т. е. устранить традицию смотреть на лес, как на простую группировку деревьев, считаться с тем, что лес является функцией условий, местопроизрастания и может изменяться под влиянием последних, как это бывает, например, в случае временных типов, переходящих в коренные. «Необходимо уменье сразу смотреть и на лес и на занятую им среду; такое обобщение давно уже живет в вековой мудрости народа, крылатыми словами отметившего совокупность территории и его лесного населения, степень их соответствия друг дугу в таких терминах, как рамень, сурамень, суборь, согра и т. д.».
Совершенно необоснованными и несправедливыми являются многочисленные упреки и обвинения, брошенные Морозову проф. М. Е. Ткаченко, в несостоятельности предложенного Морозовым критерия возобновляемости насаждений для выделения типов леса, в игнорировании климатического фактора и таксационных характеристик, в отказе от «характеристики типов леса по составу пород», в приписывании временным типам леса экономической малоценности, в том, что Морозов не дал определения типа леса и т. п., а также попытка оправдать консервативных противников Морозова тем обстоятельством, что они исходили из «естественного желания ошибочной новизной не ухудшить хорошего старого» (М. Е. Ткаченко, 1952). При оценке роли Г. Ф. Морозова в развитии лесной типологии нельзя исходить из столь поверхностного рассмотрения его деятельности. Она, конечно, не была лишена некоторых недостатков, но главным образом тех, которые были свойственны его времени. В интересах дальнейшего развития науки эти недостатки следует выяснить, но это необходимо осуществлять, по крайней мере, без субъективной предвзятости.
Наряду с большими достоинствами созданное Морозовым учение о типах насаждений действительно имело некоторые ограниченные стороны. Например, Морозов не всегда с одинаковым успехом находил пути для дальнейшего развития своих правильных основных, положений.
Противопоставляя две крайности — принципы сторонников всюду обязательных генеральных правил и принципы «замыкающегося в провинциальную ограниченность местного лесоводства», Морозов обоснованно указывал: «Выходом из дилеммы, из двух крайностей генерализирующего и «местного» лесоводства может быть, только путь географического или генетического лесоводства. Местный элемент, столь ценный для лесоводства, удесятерится в. своей цене, когда станет географическим элементом».
Лесоводство, по Морозову, — «географический промысел», землеведение и страноведение — основные науки для лесовода, как и для мореплавателя. Однако географический принцип понимался Морозовым в том смысле, что следует исходить из общего — из географических зон, областей, идя последовательно ко все более частным единицам и в конце концов — к типам насаждений. Хотя в данном случае ставился вполне актуальный вопрос о принципах типологической классификации, но при этом указывался только один путь его решения — дробление целого на части, т. е. путь анализа, разделения, но не путь синтеза, обобщения, который нельзя отделять от анализа. Следовательно, Морозов избрал метод, общий с ботаниками и почвоведами-морфологами его времени, и перенес центр интересов лесной типологии в область описания типов, насаждений. Эта задача, несмотря на всю ее актуальность, особенно для того времени, все же не являлась главной. Сами лесоводы, как мы видели на примере северных лесничих, уже научились описывать и оценивать типы насаждений разносторонне и с достаточной полнотой, а в лице Серебренникова они вполне ясно поставили вопрос о необходимости синтеза.
«Типы насаждений, — указывал Морозов, — мы определяем по признакам для них внешним — по рельефу и почвенно-грунтовым условиям». На практике так именно и поступал сам Морозов и его ученики — в основу клались рельеф и типы почв, в их пределах описывались соответствующие им насаждения: «дубравы на деградированном черноземе», «дубравы на темносерых лесных суглинках» и т. п. Задача смотреть одновременно на лес и на почву была как бы разделена на две части: сначала исследовались рельеф и почва как морфологические явления, а затем к ним присоединялось насаждение в качестве Дополнительного признака. Единство сторон заменялось суммой типа почв, типа рельефа и насаждения, одно к другому прибавлялось, причем в основе лежали внешние признаки местопроизрастания как самостоятельный и главный критерий.
Совершенно прав был Серебренников (1913), указавший Морозову на то, что в его типологии «из-за почвы не видно леса» и что лесоводу для того, чтобы объяснить лесоводственные явления, прежде всего необходимо смотреть на лес, а затем уже на почву (точнее было бы сказать — смотреть на почву с точки зрения ее плодородия). Частная и скорее техническая, чем научная, задача выделения и описания типов леса заняла в типологических исследованиях главное место, классификация же лесов мыслилась лишь на географически-описательной, а не на экологической основе. Между тем экология включает в себя географический элемент, оцененный с точки зрения потребностей растения, а не взятый с одной только внешней (морфологической, «физиономической», описательной) его стороны. Вопрос о разработке собственного метода в лесной типологии не был поставлен Морозовым.
В связи с изложенным уместно вспомнить о том, что В. В. Докучаев, предсказывая возникновение научной отрасли, посвященной изучению взаимоотношений между живой и мертвой природой, писал, что эта отрасль «займет вполне самостоятельное и почетное место, с своими собственными, строго определенными задачами и методами, не смешиваясь с существующими отделами естествознания ни, тем более, с растекающейся во все стороны географией». Лесная типология, относящаяся, вне сомнений, к очерченной Докучаевым обширной научной отрасли, не может решать своих вполне определившихся задач только заимствованной методикой, а должна вырабатывать свои собственные, новые методы.
Таким образом, главным в классификации Морозова становился анализ, дробление классификационных единиц на все более мелкие части, интерес к различиям, в то время как синтез, обобщение классификационных единиц, установление их сходства отодвигались на задний план. Ниже мы покажем, что разработанная Морозовым классификация дубрав, сыгравшая в свое время прогрессивную роль в развитии типологии, в наше время утратила свое общее значение прежде всего потому, что она не смогла объяснить причин, порождающих разнообразие насаждений в дубравах.