Причем самая ранняя, конечно же, ольха. Фенологи давно заметили, что это очень торопливое дерево.
Цветет, опережая все древесные породы и, что самое интересное, до распускания листьев. Уникум в растительном царстве! Еще вокруг белеет снег и дают о себе знать частые заморозки, а скромные ее цветы уже открываются навстречу весеннему солнцу и при устойчивом потеплении (при пере оде средней суточной температуры через 5 °С) дерево начинает пылить золотистым облачком мельчайших телец, видимых лишь в микроскоп. Помните у Н. А. Некрасова в стихотворении «Зеленый шум»:
«Играючи, расходится вдруг ветер верховой: качнет кусты ольховые, подымет пыль цветочную, как облако, — все зелено: и воздух, и вода!»
Это теряют пыльцу мужские сережки. Освободившись от драгоценного, предназначенного пестичным цветкам груза, они усыхают и опадают. Только после этого позволено развернуться почкам. Долистовая (до появления листьев) стратегия опыления кому-то может показаться странной, но в ней заложен определенный апологический смысл. Ольха — ветроопыляемое растение. Свободно гуляя в голых ветках кроны, ветер наиболее эффективно выполняет возложенную на него функцию. Пыльца беспрепятственно переносится с мужских цветов на женские. Кроме того, в это время она не оседает на клейких побегах и листьях.
Готовится этот процесс загодя, еще предыдущим летом. Образовавшиеся мужские сережки растут и развиваются до поздней осени. Весной рост возобновляется с еще большей скоростью. Стержень удлиняется буквально на глазах. Он становится мягким и рыхлым. В нем ждет своего звездного часа сформированная пыльца. В погожие весенние дни она начинает вылетать из пыльников и разноситься ветром. В стихотворении Владимира Солоухина, большого любителя природы, весеннее преображение дерева предстает как долгожданный праздник:
«Тогда глядится в зеркало ольха, в серьгах расцветших — славная обнова! Ну не сирень, а все же неплоха. Сирень когда? А я уже готова. Сережки нежным золотом сквозят, летит по ветру золотистый цветень. Земля черна, но свадебный наряд ее пречист, душист и разноцветен.»
Вырабатывается генеративный продукт в переизбытке — до тридцати миллиграммов только в одной тычиночной сережке. Если учесть их количество на дереве, можно представить общий выход. Он колоссален, ведь пыльца очень мелкая, а сережек — тьма. Зато попадание в цель (на завязи женских соцветий) и их оплодотворение гарантировано. Массовостью производства пыльцы растение как бы страхует себя от возможных неудач в воспроизводстве потомства. Учитываются и особенности погоды. В сырую и холодную, способную погубить нежные носители жизни, пыльники вообще не открываются.
Из прошлогодних женских соцветий (деревянистых растопыренных шишечек, похожих на выпиленные искусной рукой резные теремки) ранней весною еще продолжают высыпаться золотисто-коричневые семена. Они снабжены округлыми крылышками и легко планируют в воздушных потоках. Шаловливый ветер и талые воды забрасывают их в самые разные, порой неожиданные и неблагоприятные места и подавляющее большинство их наверняка погибнет. Но оставшиеся дадут начало новому молодому поколению ольх.
Ко времени цветения женские соцветия внешне изменяются. Происходит сильное увеличение рылец, из-за чего сережки делаются мохнатыми, похожими на аметистовых гусениц. После опыления они продолжают развиваться, превращаясь в соплодия. Плоды — маленькие орешки. Созревают обычно поздней осенью.
«Каких только названий не имеет это дерево! — удивляется Б. Н. Головкин (1992). — Алех, олех, вилха, вольза, елоха, елшина, олешина, олешник, ольшанник, ольшняк и, наконец, лешина, лешинник, лешинина. Так и хочется сказать, что к этому леший руку приложил… И действительно, сырой и частый ольшанник, равно как и мшистый и темный ельник, невольно представляешь убежищем всевозможной нечистой силы, и, прежде всего, хозяина леса — лешего».
В Беларуси произрастают два вида ольхи — серая и черная. Обе светолюбивы, а последняя — тяготеет к сырым местам. Но первая встречается преимущественно в северной части республики (южная граница ареала этого вида проходит через Могилев, Борисов, Минск). Вторая — шире распространена в зоне Полесья. Здесь площади ольсов достигают 10,3—12,6% всех лесов (Юркевич, Гельтман, Ловчий, 1968). Любопытную характеристику дает ольхе С. Т. Аксаков в «Записках ружейного охотника Оренбургской губернии». Вот что он пишет: «Ольха самое чивое (щедрое) к росту дерево. Она любит почву сырую и обыкновенно густо растет по берегам небольших речек и ручьев, если же грунт болотист, то покрывает и горные скаты… Достигает довольно большого роста и толщины».
Все в данной оценке правильно: ольха действительно прекрасно растет и переносит высокую обводненность. Черная ольха по всей территории Беларуси предпочитает селиться вдоль русл рек и речек, по краям низинных болот, а также в местах выхода ключей. Растет вместе с вербами (преимущественно ломкой) и без них. Терпимая к сырости, она любит известную проточность поверхностных и грунтовых вод. Высокая приспособленность к затоплению во многом объясняется особенностями корневой системы. По наблюдениям цитированных выше авторов, деревья образуют высокие (иногда до 100—120 сантиметров) приствольные кочки. Корни облегают возвышение, а при его размыве (случается и такое) дерево стоит, как на ходулях. В любом случае ствол оказывается выше уровня воды, а чувствительная к экстремальным воздействиям корневая шейка рано выходит из зоны затопления или даже не затапливается вовсе. Подобная архитектура характерна для мангровой растительности, регулярно купающейся своими основаниями в морской воде. Помимо уже отмеченных преимуществ, она благоприятна для аэрации — одной из важнейших составляющих влагоустойчивости.
Основная часть деятельных корней у обоих видов ольхи расположена в верхних горизонтах почвы. Крупные корни могут проникать и глубже — до полутора метров на торфяниках и еще дальше на минеральной почве. При раскопах на молодых корешках можно увидеть шарообразные оранжевые вздутия диаметром три-пять миллиметров. В них живут микроорганизмы (бактерии и актиномицеты), способные, подобно аналогичным жильцам на корнях люпина, усваивать свободный атмосферный азот и накапливать его в клубеньках. Растение, таким образом, наилучшим способом решает один из важнейших вопросов своего минерального питания. Может поэтому и чувствует себя великолепно далеко не в райских условиях.
В сырых, подтапливаемых ольшаниках компанию деревьям составляет немало травянистых водолюбов. «Заросли крапивы, таволги в рост человека подымаются у стволов и на кочках и делают такие места труднопроходимыми, — пишет кандидат биологических наук Г. Проскурякова (1987). — Какой-то особый запах и тяжкий зной застаивается здесь; глухая тишина и неподвижность пейзажа настораживают, и кажется, что попал то ли в тропический, то ли в доисторический, то ли просто сказочный лес. В ольховых трясинах зазеваешься — ухнешь в топкую черную жижу; утонуть не утонешь, но испугаешься и перемажешься».
Постоянные спутники ольхи — малина и в особенности крапива — тоже большая любительница влаги и азотной пищи. Тень от дерева ее отнюдь не смущает. Скорее она даже благо, ибо жгучая соседка отлично развивается даже при мизерной освещенности. Ей достаточно одного процента от полного дневного света.
Ольху черную называют также клейкой, что вполне соответствует истине. Побеги, почки ее и верхние части листовых пластинок действительно клейкие. По форме листья широкоовальные, волнистые, с характерной выемкой на вершине и мелкозубчатым краем. На их поверхности четко вырисовывается перистая сеть крупных и мелких проводящих жилок. Молодые листья одеты лаковым налетом, без которого, однако, обходятся, когда становятся старше и менее чувствительными к водному дефициту. Держится листва на дереве, как говорят, до последнего — до глубокой осени, практически не изменяя своего преимущественно зеленого колера. Лишь где-то в конце сентября — начале октября сухой ворох ее начинает шуршать под нашими ногами.
В Беларуси средняя высота спелых (60—65-летних) черноольховых древостоев колеблется в пределах 15—16 метров при толщине стволов 18—28 сантиметров (Юркевич и соавт., 1968). В Беловежской пуще 120-летниее ольсы достигают 35-метровой высоты. Вообще же, то данным различных исследователей, есть среди них старожилы, доживающие до 300-летнего возраста.
Мы уже подчеркивали, что ольха размножается Семенами. Прежде всего! Но помимо того может давать многочисленные корневые отпрыски и обильную пневую поросль. Почти в каждом ее стволе имеются так называемые «спящие» почки, терпеливо ожидающие своей очереди для развития. Как только дерево спилено и тем самым прекращено господство верхних ветвей, они вмиг пробуждаются к жизни в оставшейся части ствола и начинают давать побеги.
Ольха черная может расти как в смеси с другими древесными породами (березой, ивой, осиной, елью и сосной), гак и в чистых насаждениях в зоне избыточного увлажнения. На низинных болотах она создает высокопродуктивные леса, на верховых — исчезает, уступая место сосне. Способна давать естественные гибриды с ольхой серой.
В Центральном ботаническом саду НАН Беларуси они были успешно получены и искусственно (Н. Д. Нестеровичем и другими). Культуру ольхи черной все шире используют в лесохозяйственной практике (в Беларуси, Литве, Украине и т. д.). Она незаменима при облесении мокрых пойм, трясин, оврагов, на что указывает даже родовое название — «Alnus». Оно происходит от кельтских слов «al» — при и «lan» — берег, что вместе означает «прибрежное дерево».
Естественно спросить: «А как поживает ольха в наших краях? Все ли благополучно в ее существовании?» Ответ на этот вопрос дан в республиканском экологическом бюллетене 2001 года. В нем, в частности, подчеркивается: «Леса с доминированием ольхи черной наряду с дубравами и ельниками принадлежат к числу наиболее проблемных лесных формаций». И это вполне понятно. Влаголюбивое дерево плохо переносит неустойчивость водного режима, а тем более — засуху. Чрезмерное осушение болот, следовательно, не могло пойти ей на пользу. Ученые обнаружили, что высоко возрастные черноольшаники продолжают деградировать. Будем надеяться, что такая же участь не постигнет молодые деревья, которые лучше приспосабливаются к экологическим нарушениям и их состояние пока не вызывает тревоги.
Коричневая, буреющая с возрастом кора ольхи скрывает под собой белую, краснеющую на воздухе древесину, которая используется в столярном и токарном деле, для изготовления мебели, музыкальных инструментов, декоративных изделий (посуды, наличников и пр.), тары. По качеству древесина легкая, мягкая и в то же время достаточно прочная. Но что самое главное — не гниет в воде. Это ценное свойство определяет «мокрую» сферу ее применения: колодезные срубы, сваи, шахтные крепления и т. д. В Белорусском Полесье из ольхи строят даже жилые дома.
Как топливо ольховые дрова уступают березовым, но зато дают лучшие чертежные угли. Кора и некоторые другие органы богаты дубильными веществами. Из нее получают различные краски. Древесина, кроме того, содержит камедь. В листьях и коре дерева обнаружен кверцитрин, кофейная и хлорогеновая кислоты, витамин С. В свежем виде листья используются для заживления ран. Ольховые отвары и настои применяют в качестве вяжущего и противовоспалительного средств. В соплодиях найдены катехины и галловая кислота, которые также отличаются экологической активностью и находят применение в медицине.
«Ольха запылила — пришла весна», — говорят в народе. А по времени раскрывания почек и листьев предсказывают даже, каким будет лето. Только одно это внушает уважение к скромному в общем-то растительному существу. А ведь у него масса других заслуг перед человеком и природой!
… Когда я держу в ладонях невесомую ольховую сережку, всегда вспоминаю строки Евгения Евтушенко, ставшие припевом к очень известной туристской песне:
«Сережка ольховая, легкая, будто пуховая, но сдунешь ее — все окажется в мире не так, и, видимо, жизнь не такая уж вещь пустяковая, когда в ней ничто не похоже на просто пустяк.»
Светит солнце, звенит капель, ласково бормочет у ног побивающийся из-под снега ручеек. Все это чувствую че один я. «Сережка ольховая лежит на ладони и словно кивая дрожит».
На этом мы заканчиваем краткий рассказ о болотных растениях. Из всего многообразия этой удивительной флоры были выбраны лишь некоторые яркие ее представители. В этот список можно было бы включить и таких типичных жителей низинных, переходных и верховых болот, как вахта трехлистная, хвощи (приречный и болотный), кала болотная, лабазники (обнаженный и вязолистный), различные виды ив и т. д. Но, как подметил Козьма Прутков, «нельзя объять необъятное». Для этого нужно писать отдельную книгу. Будем надеяться, это и приведенные примеры дали возможность читателю почувствовать очарование болотной флоры, ее значимость и вместе с тем — ранимость. Эго поможет в его дальнейших взаимоотношениях с природой.