В начале июня 1928 г. я коллектировал птиц в самом центре прикаспийских степей Предкавказья.
База нашей экспедиции находилась в восьмидесяти километрах от города Кизляра, в степях.
Однажды с наступлением рассвета я выехал в степь на маленькой двухколесной арбе, запряженной одной лошадью, с целью застрелить «с подъезда» несколько крупных степных птиц, которые были нужны Дагестанскому музею. Кроме возницы, в арбе поместился мой восьмилетний сын Игорь.
В конце мая и в первых числах июня наши предкавказские степи особенно привлекательны. Летнее горячее солнце еще не успевает выжечь степную растительность, и степи находятся в разгаре цветения. Далеко-далеко на плоской поверхности видны светло-зеленые кусты гребенщиков, сплошь покрытые розовыми цветами разных оттенков, ярко-зелеными пятнами выделяются среди серо-голубой полыни гривки низких тростников, растущих на впадинах; фиолетовыми и голубыми цветами пестрят степные ирисы, чернеют площадки темно-зеленой солодки. Воздух напоен запахом полыни, ароматами душистых степных трав. Разливаются трели бесчисленных жаворонков, тихо чирикают стайки пролетающих тиркушек, как будто бы касаясь травы длинными крыльями, проплывают белые луни. Высоко в небе, высматривая сусликов, неподвижно парят степные орлы.
Мы медленно колесили по степи уже несколько часов, постоянно останавливаясь, присматриваясь к появляющимся на горизонте фигурам степных журавлей, прислушиваясь к глухому треску токующего стрепета…
Сегодняшний выезд был удачен. В ящике арбы лежала пара застреленных дроф, степной орел и несколько жаворонков. Приближался полдень, и становилось жарко. Пора было возвращаться. Мы повернули арбу и тихо ехали по степи. Дороги не было, и наша лошадка шагала по целинной степи, иногда меняя свой аллюр на некрупную рысь…
Впереди арбы, вспугнутый подъезжающим экипажем, из кустарников невысоких кермеков вышел дрофич и, не взлетая, опустив крылья и приподняв «крышей» хвост, не спеша пошел перед нами. Мы продолжали ехать своей дорогой, не пытаясь ни подъехать, ни выстрелить по нему. Пара дроф у меня уже была, и этот дрофич в данный момент никакого интереса не представлял. Дрофич, однако, медленно шагая, продолжал идти и идти впереди арбы, никуда не желая сворачивать в сторону. Мы подъехали к птице шагов на пятьдесят, и я остановил арбу. Дрофа остановилась также. Возница стал просить меня застрелить и эту дрофу. Я не соглашался и приказал ехать дальше. Тогда возница стал просить дать выстрелить по дрофе Игорю. Мальчик молчал и только смотрел на меня умоляющими глазами. Подумав, я согласился.
Переложив в ствол ружья патрон с крупной дробью, передал тройник сыну. Ружье было и слишком тяжело и слишком велико для восьмилетнего мальчика. Игорь стал на колени в ящике арбы, положил тройник на борт повозки и стал прицеливаться, с трудом поворачивая ружье в направлении медленно идущей птицы.
Раздался выстрел. Ружье при отдаче толкнуло в плечо Игоря, но он и не почувствовал этого. Признаться, я никак не ожидал такого эффекта. Огромная птица упала в траву и забила по земле крыльями. Игорь кубарем скатился с арбы и бросился к своей добыче. Схватив дрофича за шею, он силился приподнять его, но птица была так велика, что мальчик смог только волоком притащить ее к арбе. Глазенки Игоря искрились от счастья, и удовлетворенный «охотник» радостно смеялся. Я был доволен не меньше сына его охотничьим успехом.
Вечером, когда за ужином собрались все члены нашей группы, состоящей человек из десяти, основной и почти единственной темой разговоров была «дрофа Игоря». В дальнейшем, когда кто-нибудь из нас неудачно стрелял по нужной нам птице, ему всегда и непременно приводился в пример «знаменитый стрелок» Игорь, сумевший в восемь лет застрелить одну из самых крупных и осторожных наших птиц.