1. Голуби
У нас в СССР, так же как и в других странах, существует особая «охота», людей, занимающихся которой, обычно именуют голубятниками.
Сами они именуют себя или охотниками, или любителями. Голубятники же — это ребята, гоняющие голубей по крышам, единственная и главная цель которых — ловля чужих голубой. Охотники так поглощены голубями, что среди них почти не бывает ни охотников по дичи, ни рыболовов, пи людей, увлеченных другими птицами. К людям, равнодушным к их «охоте» («охотой» любители голубей называют своих птиц), они относятся с сожалением… Об отношении такого любителя к голубям верное представление дает Ч. Дарвин: «Если бы… люди могли знать, какая масса радости и удовольствия получается от пестрых турманов, когда они начинают проявлять свои свойства, думается мне, пи один человек не обошелся бы без птичника с пестрыми турманами…».
При обращении со своими голубями охотники священнодействуют: ««Его местоимение» …серьезный, строгий, берет в обе руки голубя и, подняв, выше головы, начинает рассматривать и при этом хмурится и становится еще более серьезным, как заговорщик…». При оценке качеств голубя охотник берет его в правую руку, пропустив лапки между безымянным пальцем и мизинцем, и, слегка прижав остальными пальцами вершины крыльев, на расстоянии вытянутой руки изучает детали строения и особенности оперения птицы. Затем, переложив голубя в правую руку, также внимательно, приблизив его к себе, изучает его голову, обращая сугубое внимание на «выражение» и цвет глаз, на ширину и окраску век. Для окончательной оценки необходимо еще. пустив голубя на пол, ознакомиться с его «корпусом», манерой держаться, способом опускания крыльев (вислокрылостью) и осанкой. Как видите, требований к птице предъявляется много, и очень немногие из голубей выдерживают эту всестороннюю критику. Если же голубь полностью отвечает требованиям и вкусам охотника, то это настоящая охотничья птица.
Увлечение голубями и голубиная охота имеют свою длинную историю, почти такую же древнюю, как и история человечества. Первые сведения в исторических памятниках о домашних голубях относятся к пятой египетской династии (3000 лет до н. э.). О домашних голубях упоминается в древнееврейских священных книгах. Особенной любовью и почетом голуби пользовались у римлян, и в дошедшем до нас сочинении Варрона (I в. до н. э.), названного своими современниками «отцом сельского хозяйства», ость данные о некоторых птичниках в древнем Риме, содержащих до 5000 голубей. Особенного расцвета голубеводство достигло в Иране и Индии. В Европу из Азии голуби начали проникать со времен крестовых походов, но главным образом в XVI и XVII вв., с развитием мореплавания. Большинство основных современных пород домашних голубей ведет свое начало от предков, завезенных из Индии, Цейлона и Ирана. Своими голубями в Европе славились Голландия и Англия, оттуда начиная с XVII в. голуби понемногу проникали и к нам.
Пород домашних голубей очень много. Ч. Дарвин около ста лет назад насчитывал более 150 пород. В настоящее время их гораздо больше. Все породы домашних голубей могут быть разбиты на четыре группы: почтовых, мясных, декоративных (цветные, или игрушечные, породы) и тонных голубей, отличающихся продолжительностью, высотой и особенной манерой полета. Только последние две группы пород и являются охотничьими птицами в полном значении этого слова.
Я никогда не был голубятником, т. е. человеком, держащим голубей для мальчишеской забавы; в то же время я и не могу отнести себя к истинным охотникам, так как голуби занимали среди моих привязанностей к птицам всегда второстепенные и третьестепенные места. Я просто люблю домашних голубей, как красивых, облагороженных длительным, умелым и внимательным подбором птиц, люблю их за грациозность движений, оригинальную окраску, горделивую осанку и за их бойкий, живой характер, не обнаруживающий никогда прославленной «голубиной кротости»… Больше всего мне нравятся породы декоративных голубей. Необходимо отметить, что наименование этих пород декоративными внесено в русскую птицеводческую литературу сравнительно недавно — в начале настоящего столетия. В старой охотничьей литературе эти породы голубей всегда именовались водными, в отличие от годных.
Я держал в разные годы и иногда в большом количестве самые разнообразные породы водных голубей. Я мог любоваться и миниатюрными, подобранными фигурками чаек, и огромными массивными бухарскими трубачами, и закинутыми к спине головками и выпяченной грудью гордых и качунов, и контрастной окраской наплеких, и замечательно правильным расположением цветов в оперении монахов, ленточных и черно-пегих, и совершенно особенным сложением и манерой держаться при полете персидских голубей-бия. В своих увлечениях голубями я сталкивался с истинными охотниками.
В городе, в котором я жил, самым известным голубиным охотником был Яков Васильевич Дегтярев. Жил он в маленьком домике на краю города. Работал Дегтярев кузнецом на городской электростанции, часто в ночные смены. Весь день и все свободные часы он посвящал голубям. Это был уже пожилой человек с пышными серебристыми усами на почерневшем от угольной копоти и жара лице. Голуби для Дегтярева были страстной привязанностью. Они наполняли все его существование, доставляли ему и радости, и печали.
Живя вдвоем с женой в маленькой комнате, Дегтярев своим голубям предоставлял огромные «жилые площади». Любимые им птицы (к ним относились голуби-бия) жили в немного не достроенной большой комнате пристройки. Помещение это отапливалось. Гонные голуби жили в просторном мезонине над домом. Чайки, таганрогские наплекие и остальные попроще обитали в нескольких голубятнях перед домиком. Голуби Дегтярева были известны в нашем городе всем держащим голубей, начиная от ребят и кончая настоящими охотниками, посещавшими старика, чтобы полюбоваться его охотничьими птицами или подобрать пару своим овдовевшим голубям. В выходные дни домик Дегтярева наполнялся охотниками. На двор выносились из комнаты стулья, любители садились перед голубятнями, голубям высыпали коноплю или горох и часами любовались птицами, делая друг другу короткие, понятные только им одним замечания. Если у Дегтярева появлялся какой-нибудь новый голубь, об этом сейчас же узнавали охотники, и паломничество к старику усиливалось.
Знакомство с Дегтяревым мне, начинающему и неопытному любителю, было очень полезно. Своими советами он постепенно привил мне охотничьи навыки. Через Дегтярева я познакомился также и с другими нашими известными охотниками.
Александр Георгиевич Б. был человеком совершенно другого склада. Одинокий старик, живший в большом собственном доме, имел, единственную страсть и единственное развлечение — своих голубей, свою охоту. В большом дворе дома была выстроена просторная голубятня из кирпича. Перед ней, чтобы куры не пугали голубей, находилась небольшая огороженная сеткой площадка. Александр Георгиевич держал исключительно водных, тбилисских голубей-бия, которых никогда не гонял. Бия, жившие у него, были трех окрасок — красные, желтые (глинистопалевые) и черные белохвостые. Другие в голубятню не были вхожи и не признавались хозяином охотничьей птицей. Голубей было немного, пар 8—10, но все были отменные. (Каждый голубенок после окончания линьки во взрослый наряд подвергался суровой и жестокой оценке; малейший изъян, имевшийся у него, — и каким бы ценным голубенок ни был, он немедленно отдавался другим охотникам. Имея превосходных голубей, признавая только своих бия, он ко всем остальным породам относился пренебрежительно).
У нас в СССР некоторые области, города и районы издавна славятся своей голубиной охотой. Таковы города Поволжья, Ростов, ряд городов Азовско-Черноморского побережья, Москва. В Баку, Тбилиси, Ереване особенной любовью пользуются водные породы голубей-бия; Борисоглебск славится своими космоногими ленточными, Полтава — очень красивыми по окраске и «статьям» полтавскими чернохвостыми. Но в некоторых местностях нашей страны основа голубиной охоты — гонные породы. Эти породы, выведенные уже около ста лет назад, сохраняются по возможности в чистоте и в них поддерживают летные качества.
Если у водных пород охотника интересуют окраска (масть) голубя, его корпус, голова, веки, осанка и манера держаться, то качества гонных голубей прежде всего определяются продолжительностью, высотой, слаженностью полета целой стаи и особыми свойствами некоторых гонных пород, выявляющимися в воздухе. Почти все знаменитые породы наших гонных голубей находятся в Центральной части Союза: в Курске — курские сороки и галочки, в Воронеже — чеграши, или чегравые, в Туле — тульские ленточные и гривуны, в Москве — московские чистые и другие. Кроме, этих отечественных пород, у нас в настоящее время держат много пород иностранного происхождения: гамбургские, польские серебристые, монахи и другие. Особенно славились в старину курские голуби, отличавшиеся замечательными летными качествами.
К гонным породам предъявляются очень серьезные требования, которым удовлетворяют немногие из голубей. «Гонные голуби должны тотчас же по открытии голубятни, как только они вылетели, не садясь предварительно на крышу, взвиться широкой спиралью на значительную высоту и затем носиться нередко целыми часами в виде едва заметных для глаза точек в этих недоступных частях воздушного океана ловкими, уверенными, изящными кругами, выделывая всевозможные повороты. Большинство тонных голубей относится к турманам, летающим группами; их выпускают стайка за стайкой и затем «гоняют»; они должны кружиться, опускаться и подыматься непременно все вместе, тесной стаей; ни один из них не должен отделяться, а тем более опускаться особняком от остальных. Тех голубей, которые летают не группой, а начинают выделывать свои воздушные фокусы с самого начала в одиночку, называют «солистами»…».
Средняя высота полета голубей, установленная на основании изучения почтовых пород, около 150 м над землей. Большинство тонных пород кружится на высоте от 500 до 1000 м, но некоторые стаи поднимаются на головокружительную высоту — до 4400 м! Конечно, при полете на таких предельных высотах голубей можно наблюдать исключительно при помощи бинокля… Летающие часами на значительной высоте, «изолированные» от непосредственной защиты хозяина, гонные голуби очень часто гибнут. Больше всего гонных голубей погибает от нападения хищных птиц. Основной враг лучших летунов — сокол-сапсан, смелый, предприимчивый и сильный хищник. Трудно подсчитать, какое количество знаменитейших по своим летным качествам голубей попало в лапы к сапсанам! Сапсаны «берут» голубя и на очень большой высоте, и, значительно реже, над самыми крышами.
Интересно наблюдать охоту сапсана (или пары этих соколов) на голубей в воздухе. Хищник, издали заметивший летающую стаю, быстро взмахивая крыльями, откуда-нибудь со стороны стремительно несется к голубям. Голуби, панически боящиеся сокола, теряются. Они либо почти по вертикали взмывают вверх, тесно смыкаясь друг с другом, либо, складывая крылья, зигзагами, делая большие острые углы, летят вниз. Сапсан не бьет голубя в стае — ему нужен летящий одиночка. Если птицы держатся кучей, сокол несколько раз подлетает к сомкнутой кучке испуганных птиц все ближе и ближе при каждом броске и, рассчитывая, очевидно, на «психологический эффект» своих нападений, пытается отбить от партнеров какого-нибудь одного неудачника. Когда это удается, хищник отлетает в сторону и затем в стремительном броске бьет добычу. Удар приходится обыкновенно или в основание шеи, или под крыло, или в спину голубя. Сбитый броском сокола голубь, трепеща бессильными крыльями, начинает падать вниз. Сапсан, пролетевший после первого броска по инерции дальше, быстро поворачивается в воздухе, подхватывает падающего голубя и, держа его в вытянутых лапах, несет куда-нибудь в свою «трапезную».
Если же птицы, увидев сокола, врассыпную летят вниз, охота хищника упрощается. Сейчас же, наметив себе жертву, сапсан бросается за ней. Сапсаны — «благородные» соколы. Если при первом броске на свою добычу он, не рассчитав расстояния, промахивается, сконфуженный сокол обычно оставляет этого голубя и устремляется за следующим. Особенно тяжелые потери сапсан причиняет, если бросается на стаю голубей, низко летающую над домами. В этом случае сокол часто не успевает подхватить сбитую птицу, так как охота идет в нескольких десятках метров от земли, и снова бьет вторую, третью и т. д. Голуби, находящиеся в это время в состоянии панического ужаса, вместо того чтобы опуститься на крышу (с крыши, с земли, с дерева сапсан не берет добычи), носятся в разных направлениях в воздухе.
Гонные голуби, летающие на пределах видимости, часто гибнут. Известный курский охотник конца прошлого столетия Н. Благовещенский описывает гибель голубей от перемены погоды: «Лучшие летуны в Курске не умирают своей смертью, а остаются за тучами… Когда голуби поднимаются на страшную высоту, так что приходится прибегать к биноклю, чтобы видеть их, более низкие и в то же время густые облака покрывают их, проходя гораздо ниже летающей стаи голубей… Туча, гонимая ветром, движется, стало быть, и голуби всей стаей будут двигаться с нею…». Такие «покрытые» тучами голуби, теряют ориентировку, залетают от своих голубятен на десятки и сотни километров и попадают в лапы к хищникам, либо их ловят охотники в других городах.
Я держал исключительно водных голубей потому, что у нас на Кавказе особо выдающихся гонных пород нет.
Впервые мне удалось познакомиться с замечательными тонными голубями много позднее, на юге Брянской области, где я видел стаи этих охотничьих птиц, ведущих свое происхождение от некогда знаменитых курских и тульских летунов.
То, что мне казалось маловероятным и к чему я относился, исходя из своих наблюдений на Кавказе, с сомнением, способность голубей летать на пределах видимости по 6—8 часов подряд, — у местных голубей весьма обычное явление. Местные охотники к своим голубям предъявляют только два требования — продолжительность и высота полета и непременное наличие на головах голубей хохлов. Брянские тонные голуби бывают самых разнообразных окрасок, большинство же из них либо чисто белые либо «гривуны», т. е. имеют окрашенные перья на спинной стороне основания шеи…
Проживая в небольшом городе Брянской области, я сперва познакомился, а затем и подружился с одним местным охотником, Петром Дмитриевичем Золотухиным; по отношению к голубям и другим своим качествам он являл «классический» образ любителя голубиной охоты. Оставив работу и перейдя на пенсию в возрасте более 50 лет, он жил привязанностью к птицам, поглощавшей все его время и все его небольшие деньги. Вот эпизод, показывающий, как относился Петр Дмитриевич к своим голубям и что они значили для него.
Во время Отечественной войны Брянская область и город, о котором идет речь, были временно оккупированы бандами гитлеровцев. На второй день после вступления немцев в город на стенах домов появилось объявление коменданта, предлагавшее всем жителям, имевшим голубей, под страхом расстрела сдать птиц в военный госпиталь. Немцы опасались связи населения через почтовых голубей с нашими частями. Петр Дмитриевич не мог даже под угрозой смерти расстаться со своими птицами. В подполье своего домика он прокопал длинную отдушину «для воздуха», как это он мне объяснял впоследствии, и пустил в совершенно темное подполье своих 8 или 10 пар голубей. В этом подвале он продержал свою охоту более года — до освобождения города нашей армией. Голубей он кормил чаще ночами, зажигая им для этого маленькую керосиновую лампу. На мой вопрос, не выдавали ли себя голуби воркованием, Петр Дмитриевич сообщил, что они ворковали только тогда, когда он спускался к ним с кормом, а это делалось после того, как удостоверивались в отсутствии немцев поблизости, и в продолжение всей процедуры кормления домашние стояли на страже у ворот. Но словам Петра Дмитриевича, голуби, жившие полтора года в темноте, сильно разжирели, сделались малоподвижными, но ни разу не неслись и не выводили птенцов и, понятно, потеряли свои летные качества…
Когда я познакомился с Петром Дмитриевичем, у него была небольшая охота, состоявшая из гривунов, о которых я говорил выше. Летали его гривуны замечательно и славились не только на весь город, но и на окрестные города и большие села — в Брянской области голубиная охота в почете. Среди гонных и высоко летающих голубей было несколько не виденных мной раньше. Не отличавшиеся ни фигурой, ни окраской от часто встречающихся голубей красно-глинистой масти, эти голуби обладали совершенно особенной манерой полета. Вылетев ид голубятни и поднявшись большими кругами на довольно значительную высоту, эти птицы останавливались в воздухе на одном месте так, как это проделывают при поисках добычи некоторые хищные птицы, например пустельги, кобчики и сарычи, и, трепеща крыльями, подогнув вперед раскрытые веером хвосты, «стояли» в воздухе по десять и более минут. Как правильно называется порода этих замечательных голубей, я не знаю. Охотник называл ее «стоюнами» и говорил мне, что такие голуби довольно обычны в Гомеле, Новгороде-Северском и других городах северной Украины и Белоруссии.
Весь круг интересов Петра Дмитриевича был сосредоточен на голубях. Он знал не только всех охотников города, но и всех голубей у каждого из них. Знал родословные выдающихся летунов, их историю, хозяев, у которых они перебывали, и т. д. Как и все настоящие охотники, отличался совершенно непостижимым для равнодушных к охоте людей умением отличать голубей друг от друга (таким «глазом» кроме охотников отличаются настоящие зоологи-систематики). Он не только знал каждого голубя по мельчайшим, ему одному известным деталям и особенностям, но и безошибочно отличал своих голубей одного от другого в воздухе на огромной высоте. Голуби приносили Петру Дмитриевичу много радости, были его любовью, но наряду с этим доставляли ему и немало огорчений. То при полетах стаи пропадет молодой и не вполне освоившийся с крышей голубенок, то стая, покрытая тучей, останется в воздухе на ночь, а утром прилетят только жалкие ее остатки…
… Я не настоящий «любитель» голубей, но я понимаю и отношусь с уважением к истинным охотникам вроде Я. В. Дегтярева или П. Д. Золотухина. Это страстное увлечение птицами не возбуждает во мне насмешливого или иронического отношения, а наоборот, заставляет относиться к ним любовно, внимательно и терпимо.
2. Перепела
«Охота криковыми перепелами», «охотники перепелиного боя» в настоящее время встречаются все реже и реже. Этот вид охоты, однако, имел у нас своих страстных приверженцев. За некоторых, именуемых «дорогими», перепелов любители и Охотники платили значительные суммы, ловля перепелов привлекала к себе многих и принадлежала к одному из самых интересных по своей обстановке видов охоты. Вой перепелов всегда вызывает в воспоминаниях чудесные картины нашей родной природы, цветущие весенние луга, колосящиеся поля ржи с синеющими в них васильками, картины близкие и понятные натуралистам, охотникам, всем людям, любящим природу…
Кто из нас, услышав в шумном городе звонкий перепелиный бой, не останавливался на несколько секунд, не прислушивался к нему с улыбкой, не вспоминал в этот момент зеленеющие нивы?
Я впервые увлекся ловлей перепелов еще в молодости. Позднее мне приходилось ловить перепелов и в предгорьях Северного Кавказа, и в пойменных лугах средней полосы СССР — во Владимирской области и в ржаных полях Белоруссии. Где бы я ни ловил перепелов, это занятие всегда доставляло мне огромное удовольствие, даже когда я возвращался домой с пустыми руками. Прелесть перепелиной ловли не в количестве пойманных криковых перепелов, а в самом процессе ловли…
Первые числа июня. Во второй половине погожего солнечного дня я направляюсь к пойменным лугам небольшой речки Колокши, протекающей неподалеку от маленького городка Юрьева-Польского. Поля, по которым я прохожу, в это время очень хороши. Светлая зелень квадратных участков овсов перемежается с темно-зелеными полями клевера, издающими медовый аромат; по сторонам дорожки стеной поднимается начинающая колоситься рожь. Воздух наполнен трелями, стукотней и звенящими переливами песен жаворонков; над посевами, медленно взмахивая крыльями, «проплывают» седые луни; с придорожной ракиты несется почти без всяких пауз однообразное «зень-зень-зень-зень-зи-и» овсянки… Порхают светло-желтые, оранжевые, белые и голубые бабочки, жужжат бесчисленные пчелы, и гудят шмели. После долгого пребывания в городе полной грудью вдыхаю чистый прозрачный воздух с едва уловимым запахом хвои, доносящимся из недалекого леса… Я у места предполагаемой ловли. Ловить еще рано. Присаживаюсь на крутой берег речки и, стараясь не двигаться, наблюдаю за многочисленными стайками пескарей, плавающих у дна тихой заводи. Мое появление сначала напугало рыбок, но так как я ничем не выдаю своего присутствия, они начинают понемногу выплывать из-под защиты покрытых травой берегов и заниматься своими делами. Над Колокшей, трепеща темно-синими крылышками, стремительно проносятся крупные стрекозы, подхватывающие налету комаров и мошек, перепархивают стрекозы-любки. Откуда-то раздается отрывистый, похожий на скрип железа крик коростеля…
Солнце склоняется к западу. Голубовато-зеленые краски неба принимают светло-розовые оттенки. Невдалеке в первый раз пробил перепел…
Обширный луг, ограниченный течением Колокши, еще не скошен и находится в полной весенней красе. Темнокрасные шпажники, белые ромашки и другие цветы почти сплошным ковром покрывают его и расцвечивают яркими красками. Травостой высок, и это обстоятельство удобно для охоты на перепелов. Выбрав подходящее место, вынимаю из рюкзака перепелиную сеть и, расправив, растягиваю полотнище по верхушкам травы луга.
Сети для ловли перепелов плетут из тонких и крепких льняных или пеньковых (суровых) ниток. Ячейки сети делают довольно крупными — около четырех сантиметров в диаметре, с расчетом, чтобы перепел легко просовывал в них головку. Площадь полотнища сети бывает самая различная, но не менее 3 X 2,5 м. Слишком большие сети неудобны, в слишком маленькие перепел может не попасться, обойдя их. Иногда сети окрашивают в зеленый цвет для маскировки, но это зеленение совершенно необязательно. Сеть из суровых неокрашенных ниток, растянутую в траве, бегущий и увлеченный голосом самки перепел никогда не замечает.
Раскинув сеть и проверив, чтобы нигде ее края не касались земли, вынимаю из рюкзака маленькую клетку с самкой-перепелкой, наливаю птице в поилку воду, бросаю немного проса и конопли и ставлю клетку в траву в полутора шагах от ближайшего ко мне края сети. Сам опускаюсь на землю, укрывшись за невысокой кочкой, еще шага за два сзади самки, достаю несколько перепелиных дудочек-«баек» и начинаю ждать. На лугу кое-где кричат перепела. Их немного. Моя перепелочка, перезимовавшая в клетке, выбравшись из темного рюкзака на свет, обирает свои перышки, чистится, охорашивается, выпивает несколько глотков воды и клюет корм, затем, встряхнувшись несколько раз и взмахнув крыльями, вытягивает шейку и начинает свою весеннюю призывную песнь. Проходит некоторое время, самочка с небольшими паузами все время повторяет свою песнь. Видимо, поблизости нет сидящих в траве луга самцов: ни один пока не отзывается на голос моей птички… Совершенно неожиданно, так что я вздрагиваю, шагах в сорока за сетью раздается громкое и высокое «хвать-вать-вать, хвать-ва-вать», из травы с шумом вылетает перепел-самец и летит ко мне. Не долетев до самочки шага три, он шлепается перед ней в траву и оказывается на сети у самого ее края. Под тяжестью севшей птицы сеть опускается, перепел запутывается в ней и начинает биться. Подбежав к перепелу, хочу вынуть его из снасти, но едва я протягиваю к нему руку, перепел сильно взмахивает крыльями, освобождается из сети и быстро улетает вдаль…
Через несколько минут моя перепелочка снова начинает петь. Проходит еще с полчаса. Наконец, сравнительно недалеко из травы доносится глухое «хва-ва, хва-ва», повторяющееся несколько раз подряд. Перепелочка, заслышав приближающегося самца, распушила перышки, присела в центре клетки и время от времени теперь уже как-то особенно нежно поет. Проходит несколько минут. Шагах в десяти за сетью налипаю замечать пригибающиеся травинки. Как будто бы по траве ползет змейка. Змейка все ближе и ближе. На мгновение среди раздвинутых стебельков растений показывается головка перепела. Не добежав шагов пять до сети, перепел останавливается, вытягивает шейку вверх и, исступленно, захлебываясь от азарта, хрипит свое «хва-ва, хва-ва». У него красновато-коричневый зоб, а на светло-сером горле, раздувшемся при крике, ясная продольная темная полоска. Перепелочка снова тихо-тихо свистит. Перепел опускает головку, и снова по траве вьется змейка. Вот начинают шевелиться травинки под сетью все ближе и ближе ко мне. Когда птица переходит середину сети, вскакиваю, бросаю в птицу шапку и богу к ней. Перепел взлетает, запутывается в ячеях сети и бьется в них. Осторожно, чтобы как-нибудь не помять трепещущую птицу, вынимаю свою дорогую добычу.
Посидев еще некоторое время на старом месте, собираю сеть и перехожу поближе к лесу, где, как мне кажется, кричит больше перепелов… Солнце касается горизонта. Начинает темнеть. Над Колокшей в кустах лозняка запевают соловьи. У меня в мешочках уже три пойманных перепела. Над землей ползут темные тени. Видеть змейки бегущих птиц становится трудно. Охота окончена.
В том случае, если манная самочка-перепелка не желает подавать голоса или ее нет, перепелов ловят на специальные манные дудочки-байки. Конечно, ловля перепелов не очень мудрое дело, но при пользовании байками совершенно необходимо обладать музыкальным слухом, чтобы не фальшивить, издавая позывы. При малейшем фальшивом звуке бегущий перепел останавливается, некоторое время молча и не сходя с места прислушивается, а затем убегает. Однажды мы ловили перепелов на лугах у речки Ипуть в Брянской области. Был конец лета, самки перепелов сидели уже на яйцах, и самцы кричали и бегали в поисках своих подруг целыми днями. Однако байки, бывшие у нас, были не «настроены», мы фальшивили, и самцы, отзывавшиеся сейчас же на дудочку, пробегали в направлении нашей сети некоторое расстояние, но ни один из них к нам не подошел.
Самок для ловли берут только «сиделых», т. е. перезимовавших в клетке. Почти все самочки, обжившиеся в клетках и не боящиеся человека, в поле непременно начинают звать перепелов.
Настоящий знаток перепелиного боя, прежде чем поймать какого-нибудь перепела, будет неделями и даже месяцами каждую утреннюю и вечернюю зорю выходить в луга и поля слушать кричащих перепелов. Когда же, наконец, он услышит «дорогого» перепела, то только в этом случае разложит свою охотничью снасть и не уйдет домой, прежде чем не сделается обладателем нужной ему добычи…
В течение своих длительных охот всякого рода я имел, вероятно, до сотни и более перепелов. Большинство из них я ловил сам, некоторых покупал у ловцов. Среди моих перепелов всего раза два были выдающиеся птицы. Действительно замечательную птицу, «дорогого» в полном значении этого слова перепела, я слышал только однажды. Крик этого перепела был совершенно неподражаем. В нем причудливо сочеталась и удивительная мощь звука, и глубокие басовые ноты, и глухая «хрипы».
Часто к тем перепелам, которых ловил весной, я добавлял птиц, пойманных осенью. В сентябре, во время массового пролета перепелов на Северном Кавказе, много птиц ловят на улицах городов и многих также можно взять «руками» из-под стоек собак на охоте. Осенняя ловля помогала мне иметь в достаточном количестве самочек, которых иным способом доставать довольно затруднительно.
Криковых перепелов я всегда держал в обычных перепелиных клетках с мягким, обтянутым материей верхом, а самок и несколько самцов — в просторных садках. Изящные спокойные птицы при таком способе содержания чувствуют себя хорошо, и наблюдать за их поведением, ссорами, беготней и способом «купаться» в песке клетки очень интересно.
В среднеазиатских республиках существует особый вид охоты за перепелами, которая заключается в организации перепелиных боев, одного из самых распространенных видов спорта в Средней Азии. Перепелов в каждом кишлаке жители держат сотнями, и знаменитые бойцы ценятся очень высоко.
3. Певчая птица
Все виды охоты — с легавой собакой «по перу», с гончими по свежей пороше и по чернотропу, из шалаша с подсадной уткой или на весенней тяге лесных красавцев-вальдшнепов — всегда наполнены бесконечным количеством неповторимых, чудесных переживаний. Эти чувства и отразились в мудрой народной поговорке — «охота пуще неволи»; они побуждают охотников мокнуть часами под мелким осенним дождем, промерзать до мозга костей на зимних облавах, усталыми после охоты ждать на каком-нибудь маленьком полустанке ночи напролет попутного поезда. Невзгоды, усталость, огорчения проходят, о них не остается никаких воспоминаний, и только радость, испытанная на охоте, запоминается на всю жизнь. Восстанавливая в своей памяти картины прожитой жизни, описывая охоты и охотников, на одно из первых мест в этих воспоминаниях я должен поставить охоту за певчей птицей… Ни одна охота не дает так много знаний, навыков, умения понимать поведение животных, как ловля птиц.
«Старые птицеловы часто могут пристыдить ученого натуралиста своими знаниями; лес — школа, образовавшая их. Здесь они так долго смотрели и слушали, что у них наконец открылись внутреннее зрение и слух, и они достигли способности понимать язык природы с его тайнами и чудесами… Все они такие милые, задушевные люди, которые невольно приобретают дружбу каждого и для каждого находят слово, хоть простое, но приятное. Это слово они нашли на птичьей ловле; на птичьей ловле приобрели они особую натуру: частица леса вокруг их точка научила этих людей и сделала тем, чем они есть…».
Охотников за певчей птицей надо отличать от просто любителей певчих птиц. Любители певчих птиц находят удовольствие в содержании их в клетках. Они ухаживают за своими питомцами, создают им максимальные удобства. В большинстве это люди, любящие природу, и «уголки природы» они вносят к себе в дом с чижами, снегирями, канарейками. Но это любители. Охотник — человек иного склада и иного тина. Все свободные часы он проводит около своих птиц. Все интересы охотника в часы досуга связаны с его птицами. Он может говорить о них часами, помнит всех птиц, все особенности каждой в течение десятков лет. Он всегда обращается со своими птицами любовно и не находит себе покоя, если какая-нибудь из его птичек хворает…
Охотники за певчей птицей очень редко держат разных птиц. В большинстве в результате долголетней практики по содержанию птиц в клетках охотник «специализируется» на немногих видах певчих птиц и чаще на каком-нибудь одном виде. Среди охотников за певчей птицей есть «юлочники», держащие лесных жаворонков-юлок — одних из самых замечательных наших птиц, «соловьятники», признающие только соловьев, «охотники до дроздов», предпочитающие всем остальным этих птиц, и т. д. Пение птиц всегда в большей или меньшей степени индивидуально. Охотник, знаток напевов какой-либо птички, прежде чем выбрать ее для себя, должен прослушать несколько десятков птиц.
Настоящими «охотничьими птицами» в основном считаются соловьи, юлы, певчие дрозды, черноголовые славки, т. е. птицы, замечательные своим пением. В меньшей степени признаются зяблики, полевые жаворонки и некоторые другие птицы. Охотник, следовательно, охотится за песней птицы. В огромном большинстве объекты охоты — насекомоядные певчие птицы. «Пение насекомоядных птиц характеризуется гибкостью звуков, чистотой и мелодией, что собственно и предусматривается понимающими охотниками; чем богаче такая песня, тем сильпее она потрясает душу, и тем лучше птица», — так пишет о пении птиц один из наиболее известных охотников И. К. Шамов.
Однако в некоторых случаях и птицы, поющие весьма посредственно, но привлекательные по другим качествам, могут быть предметом охоты. Тот же И. К. Шамов пишет: «Чижик был именно другом моим; он и еще большая синица неоднократно заставляли меня поднимать голову в самые трудные минуты…».
Несколько особняком среди охотников за певчей птицей стоят «канареечники», разводящие канареек. Как правило, охотники за певчей «вольной» птицей несколько пренебрежительно относятся к канарейкам, считая их не стоящими внимания и почти не охотничьей птицей. Основание для такого отношения — полное одомашнивание наших канареек. В разведении их нет одного из важнейших моментов охоты за певчей птицей — ловли «вольных» птиц, их приручения, их побуждения к песне в неволе.
Поимка певчей птицы и содержание ее в клетке, — только одна сторона охоты. Не меньшее значение имеет сам процесс ловли «вольных» птиц, постоянные походы в луга, поймы рек, леса и дубравы, сперва в целях выслушать выдающихся певцов, а затем изловить их. Эта сторона охоты, не всегда доступная многим охотникам, живущим в больших городах, вообще наиболее привлекательна. У нас в стране птиц ловят главным образом осенью, зимой и в самом начале весны.
Осень. Ясный день «бабьего лета». Совершенно золотая листва берез, пурпурная — кленов, коричнево-бурая — осин особенно красочна на фоне темно-зеленой хвои елей и голубоватых игл сосен. В воздухе проносятся серебристые нити паутины; еще тепло пригревают лучи солнца. Чудесное время для ловли осенних пролетных птиц. Летят стаи зябликов, чижей, разрозненными группами по опушкам держатся различные виды дроздов…
Глубокая зима. В лесу лежат сугробы снега. Ветви сосен и елей сгибаются под пушистыми комьями его. Маленькие елочки, особняком растущие на опушках, сказочно прекрасны в своем серебристом зимнем наряде. Кое-где на опушках коралловыми пятнами на белом фоне краснеют деревца рябин, сплошь покрытые ягодами. В такие ясные морозные, зимние дни особенно хорошо ловить синиц, клестов, снегирей… Но, конечно, особенно чудесны весенние дни, когда пробуждается природа. Птицелов является свидетелем победного шествия весны, сопровождаемого появлением цветов, первым вылетом бабочек и, самое главное, прилетом птиц. В это время душа птицелова, все мысли охотника, все его интересы поглощены только птицами. При весенних ловлях забываются все невзгоды, заботы, житейские мелочи — охотник живет одной жизнью с природой. Долгие годы спустя вспоминает он неповторимые моменты такой ловли, вызывает из глубин своей памяти картины, виденные им.