Микроскопические исследования начала XIX в. характеризуются не только тем, что клетки были изучены и описаны гораздо более подробно и на большом числе разнообразных объектов.
Значительно важнее то обстоятельство, что клеткам стали приписывать значение простейших органических структурных элементов, в силу чего данные о микроскопическом строении организмов начинают играть все большую роль в построении общетеоретических воззрений того времени.
Уже давно ученые (и особенно философы) искали элементарную биологическую единицу (например, «монады» Лейбница, 1646—1716), но все эти искания были лишены конкретности. Впервые, вероятно, таковыми стал считать именно клетки естествоиспытатель и глава школы немецких натурфилософов Лоренц Окен (1779—1851). В своем известном «Учебнике натурфилософии» (1809) и в других сочинениях представление о клетке Окен поднял на большую принципиальную высоту, причем клетками он считал как ячейки и пузырьки растительных и животных тканей, так и микроскопические свободно живущие организмы — «инфузории». Таким образом, Окен по существу высказал точку зрения, которая стала господствующей значительно позднее. Надо специально отметить, что книги Окена были хорошо и известны и широко изучались. Мы имеем все основания считать, что его сочинения оказали значительное влияние на развитие как теоретической мысли, так и на постановку конкретных исследований.
Коротко говоря, Окен считал, что сложные организмы являются суммой элементарных организмов, которые, войдя в его состав, живут общей жизнью целого, но в то же время продолжают оставаться в известной степени независимыми. Эти элементарные организмы, по его представлениям, являются теми пузырьками с плотной оболочкой и жидким содержимым, которые можно различать с помощью микроскопа в тканях организмов. Окен говорит, что они «в философском смысле могут быть названы инфузориями». Довольно сходное воззрение еще ранее высказал также известный французский натуралист Жорж Луи Леклерк Бюффон (1707—1788).
Основным недостатком всех сочинений Окена (в том числе и изложения его представлений о тончайшем строении организмов) является то обстоятельство, что он выступает прежде всего как натурфилософ. Он не изучает природу как исследователь, который критически разрешает конкретные вопросы, а стремится делать заключения о сущности явлений на основании одних общих априорных положений и умозаключений. Многие его обобщения имеют более чем странный характер. Так, Окен выводит «пузырчатое строение» элементарных единиц (клеток), которые он видел под микроскопом, как необходимое следствие шарообразной формы планет. К тому же он излагает свои мысли в виде ряда изречений, не допускающих ни критики, ни проверки. Обосновывать свои заключения и выводы конкретными наблюдениями Окен считал излишним. Однако имеются все основания думать, что Окен был хорошим наблюдателем и сам много и упорно изучал как растительные, так и животные ткани с помощью микроскопа. Он видел, вероятно, очень многое, иначе он не мог бы так хорошо и правильно понимать фактический материал. Не надо забывать, что это было первое десятилетие XIX в., когда еще только ставился вопрос о том, является ли клетка пузырьком в студневидной массе или же она представляет собой изолированную коробочку, имеющую собственные стенки. Из литературы Окен почти ничего не мог почерпнуть, ибо ее и не было.
Приведем для примера несколько параграфов («Учебник натурфилософии», 1809) в которых излагаются положения о микроскопическом строении организма:
«§ 901. Все органическое произошло из слизи и представляет собою слизь, принявшую различные формы.
§ 902. Первичная слизь, из которой было образовано все организованное, есть морская слизь.
§ 904. Морская слизь возникла вследствие развития планеты.
§ 908. Первично-органическое есть слизистая точка.
§ 934. Вследствие окисления воздуха в органической точке происходит противоположение составных частей: жидкого и твердого, и эти части взаимно обусловливают друг друга. Но жидкое и твердое не могут определять друг друга иначе, как таким образом, что твердое становится содержащим, а жидкое содержимым… твердое не может находиться в другом месте, как на границе между воздухом и жидкостью. Поэтому оно с самого своего возникновения окружает жидкое. Физическим основанием этому процессу является, конечно, окисление слизи по ее поверхности. Шар, середина которого жидка, а поверхность тверда, называется пузырьком.
§ 935. Первые органические тела представляют собою пузырьки.
§ 936. Первичный пузырек слизи в философском смысле может быть назван инфузорией …
§ 940. Если органическая масса состоит из инфузорий, то и весь органический мир должен возникать из инфузорий. Растения и животные могут быть только лишь метаморфозами инфузорий.
§ 941. Гниение есть не что иное, как распадение организмов на инфузории, приведение высшей жизни к жизни первичной.
§ 943. Организм представляет собою синтез инфузорий. Воспроизведение есть не что иное, как соединение воедино бесконечного множества слизистых точек — инфузорий».
Несмотря на все указанные выше недостатки, точка зрения Окена изложена вполне ясно. Если учесть, что цитированные выше строки писались на заре микроскопических исследований, нельзя не поражаться глубине его мыслей. Те фактические данные, которыми мог располагать Окен, были по существу чрезвычайно примитивны, а их количество ничтожно. И все же в 1809 г. он предвидел многое из того, что позднее было развито на иной, гораздо более широкой, естественнонаучной основе через 30 лет (в 1839 г.) Теодором Шванном (1810—1882) и через 30 с лишком лет (в 1866 г.) Эрнстом Геккелем (1834—1919). По существу ведь Окен, с одной стороны, формулировал принцип сведения строения сложных организмов (как теперь мы бы сказали — многоклеточных) к элементарным единицам (клеткам, по выражению Окена, — инфузориям), а с другой — во всей этой концепции совершенно отчетливо выражена эволюционная идея, хотя сам он, как и все натурфилософы, развития во времени (в нашем понимании) не признавал. Отдельные и даже многочисленные заблуждения Окена, вроде его представления о том, что гниение есть выделение «пузырьков» (клеток) из тканей и превращение их в «инфузорий», не имеют в этом отношении принципиального значения.
Воззрения Окена не могли, однако, стать общепризнанными, ибо фактическая основа естествознания того времени не располагала сколько-нибудь убедительными данными. Но теоретическая концепция Окена определенным образом направляла мысль ученых и создавала предпосылки к исследованию, подготавливая почву в этом направлении. Труды Окена были широко известны. В 1833 г. он выпустил «Общую естественную историю» — настольную книгу ученых того времени, где повторил все свои основные положения, высказанные им еще в 1809 г. Шванн, в частности, хорошо знал эту книгу2. Прогрессивное значение Окена часто недоучитывается. Надо прежде всего подчеркнуть, что, по Окену, натурфилософия должна была показать, каким образом возникли элементы и тела природы, как они развивались до высших форм. Окен писал, что натурфилософия является «историей развития мира и историей его творения».
Мы здесь не можем останавливаться на критике натурфилософии и на ее отрицательных сторонах, ибо это завело бы далеко от нашей темы. При изучении цстории биологии, точнее истории учения о микроскопическом строении организмов, мы прежде всего руководствовались желанием выявить положительные, а не отрицательные моменты концепций различных исследователей, ибо, как мы убеждены, в истории науки представляет интерес прежде всего история прогресса, а не история заблуждений, хотя их и было во все времена много.