У дарвиновых вьюрков очень мало естественных врагов. Гиффорд (1919) и Биб (1924) отмечают, что галапагосская короткоухая сова, Asio gatapagoensis, поедает земляных вьюрков, G. fortis и G. fuliginosa.
Эта сова охотится также за крысами, ящерицами, саранчой и крабами, и весьма сомнительно, чтобы земляные вьюрки составляли сколько-нибудь значительную часть ее рациона. Галапагосская сипуха, Tyto punctatissima, по имеющимся данным, совершенно не трогает вьюрков; по-видимому, ее нельзя считать серьезным врагом этих птиц, хотя вполне возможно, что при случае она нападает на отдельных особей. Европейские представители этих двух сов питаются главным образом грызунами, но частично и мелкими птицами. Единственный галапагосский дневной хищник, канюк, Buteo galapagoensis, почти несомненно не представляет опасности для взрослых вьюрков, хотя иногда может схватить только что оперившегося птенца. Нет также данных, что какой-либо представитель местной фауны млекопитающих или рептилий питается вьюрками. Следует напомнить, что крупные рептилии Галапагосских островов растительноядны.
Итак, у взрослых вьюрков, по-видимому, нет серьезных естественных врагов; однако они строят свои гнезда на недоступных местах — на концах ветвей, и это заставляет полагать, что у вьюрков есть потенциальные враги, способные разорять их гнезда. Возможно, что крысы, змеи и мелкие ящерицы похищали бы яйца вьюрков, если бы могли до них добраться. На концах ветвей гнезда, очевидно, находятся в достаточной безопасности. Последнее заключение подтверждается ярко выраженной ролью гнезда при брачных играх — черта экологии, характерная обыкновенно для птиц, не имеющих гнездовых врагов, например цапель или бакланов.
По сравнению с птицами густо населенных стран дарвиновы вьюрки замечательны своей небоязливостью. Они подпускают к себе человека на расстояние в три метра, хотя, подобно другим птицам, находясь подле своих гнезд, они несколько осторожнее. Однажды мы наблюдали, как к группе толстоклювых древесных вьюрков, Camarhynchus crassirostris, кормившихся на земле упавшими плодами, подкралась домашняя кошка и схватила одного из них, почти не испугав остальных. Некоторые другие галапагосские птицы — еще более «ручные», чем вьюрки. Так, галапагосский канюк нередко позволяет трогать себя, пересмешник Nesomimus иногда треплет клювом шнурки ботинок, а мухоловка Myiarchus magnirostris пыталась вырывать волосы из наших голов, чтобы использовать их при постройке гнезда. В былые времена птицы были даже еще более ручными: Вильям Дампьер отмечает, что горлицы Nesopelia galapagoensis рассаживались целыми группами на шляпах и плечах его спутников-пиратов. Подобная небоязливость представляет собой обычное явление среди птиц, которые не знают человека или других крупных врагов, но по мере заселения пустынных островов человеком она постепенно утрачивается — факт, подчеркнутый Дарвином (1839) в отношении птиц Фальклендских островов. Дикие птицы, сидящие на плече, доставляют своеобразное удовольствие. Его можно было бы испытывать гораздо чаще, если бы действия человека были более осмотрительны.
Орр отметил, что привезенные нами живые вьюрки, по сравнению с калифорнийскими певчими птицами, летают хуже и неповоротливы; это, по всей вероятности, следует объяснять отсутствием на Галапагосских островах отбора со стороны быстро летающих хищных птиц. Вместе с тем, к нашему удивлению, обнаружилось, что в неволе вьюрки проявляли ясно выраженный страх по отношению к калифорнийским канюкам. А на Галапагосских островах мы однажды наблюдали, как несколько земляных вьюрков, Geospiza fuliginosa, преследовали местную болотную сову. Быть может, сова и представляет собой серьезного врага вьюрков, но более вероятно, что у них сохранилась реакция на хищников, не имеющая или почти не имеющая значения в условиях жизни на Галапагосских островах. Подобным же образом, когда Суорз (1935) спугнул галапагосскую горлицу Nesopelia из ее гнезда, она стала отводить от гнезда, хотя эта птица, по-видимому, не имеет естественных врагов.
Каждая пара дарвиновых вьюрков обыкновенно выкармливает в год по меньшей мере один выводок, состоящий из четырех птенцов, и, поскольку число птиц не возрастает бесконечно, следует полагать, что они подвержены высокой смертности; однако нам до сих пор неизвестно, каким образом погибает большая часть птиц. Единственные опубликованные данные о высокой смертности — это сообщение капитана Кольнетта, обнаружившего в июне 1793 г. большое число погибших в своих гнездах птиц; но это, повидимому, касается скорее уже оперившихся птенцов, чем взрослых особей. Единственные сведения о заболеваниях — заметка Гиффорда (1919) об особях Geospiza fortis, Camarhynchus crassirostris и Certhidea, страдавших заболеваниями лап. Наиболее вероятная причина смертности взрослых вьюрков — это периодически наступающий недостаток пищи или заболевания. В таком случае весьма возможно, что численность птиц подвержена заметным колебаниям. Однако эта интересная проблема может быть изучена лишь при длительном пребывании на островах.