После снеговала и суровой зимы остались в моем саду самые сильные, выносливые деревья. С того времени сад стал крепнуть.
И я сам после всех ошибок, невзгод уже действовал уверенней и смелей.
Я знаю, что в моих неудачах был виноват не наш суровый климат, а я сам, неопытный, малограмотный в плодоводстве. С большими потерями силы и времени я научился работать. Мне никто не рассказал и не показал на деле, как правильно работать.
И потому так подробно я рассказываю о своих неудачах, чтобы каждый начинающий садовод мог учесть мои ошибки в своей работе и не повторять их.
Теперь я уже стал опытнее и не повторяю своих ошибок.
Прошло двадцать лет с той поры, как я посадил первые три яблони. Все они погибли.
Старых культурных яблонь совсем мало. Их можно перечесть по пальцам: антоновка, апорт, коричное, анисовка, мирон, гибрид хутора Благодатного, ренет Крюднера, кизерская красавица и райка-титовка.
Самая старая из них — антоновка — девятнадцать лет, остальные моложе. Они — настоящие герои труда: перенесли и жестокие морозы, и февральские вьюги, и утренние заморозки, и солнечные ожоги. Выдержали и снеговал 1928 года. Израненные, с обломанными ветками, сучьями, они нашли в себе силы для борьбы за свою жизнь.
Из культурных сортов в моем саду сохранилось только десять.
Другие сорта — боровинка, грушевка, белый налив, бельфлер, китайка у меня погибли. Но я знаю, что у других садоводов Свердловска они растут и плодоносят. Значит, и они могут расти у нас.
Много старых культурных сортов растет в соседних городах: Кунгуре, Сарапуле, Камышлове, Челябинске. Разве у нас, в Свердловске, где чуть-чуть климат суровее, они не могут вырастать? Конечно, могут.
А сколько новых сортов создано Мичуриным и его последователями! Можно твердо сказать, что некоторые мичуринские сорта будут у нас расти: китайка анисовая, китайка золотая, ранняя, таежное, ермак и другие. Не меньше двадцати сортов яблонь можно выращивать на Урале.
Ранней весной приехал ко мне директор молодежного питомника, организованного в пятидесяти километрах от Свердловска. Он нарезал в саду черенков корнеродного апорта и райки и взял их семена.
В конце мая стал расцветать мой сад.
Из питомника приехала техник-женщина, чтобы в моем саду произвести перекрестное опыление, и когда поспеют гибридные плоды, увезти их в питомник.
Она сидит у меня на террасе и шьет марлевые мешочки, а я готовлю ярлыки-этикетки. На них будет написано какого сорта пыльцой опылен цветок.
В моем саду цветет уже двадцать семь яблонь и двадцать вишен. Куда бы я не бросил взгляды, всюду трепещут белые и розовые лепестки цветов, и на террасу доносится их нежный аромат.
По утрам, входя в сад, я не узнаю его. Яблоня, вчера еще хмурая и замкнутая, сегодня одета в белоснежное платье, и яблоня, цветущая вчера, — сегодня сбрасывает свои лепестки.
Вот расцвели кусты сирени, появились гроздья золотистых цветов среди пурпурных листьев барбариса.
Сад встречает меня ежедневно с новым видом, всегда нарядный и ароматный.
Уже пятый день работает техник-женщина. Мне приятно видеть, как мелькает среди зелени ее белая кофточка. С пинцетом в одной руке и лупой в другой она подходит к цветку, бережно раскрывает его лепестки и тщательно пинцетом выщипывает тычинки цветка. Тычинки одних цветов она бросает, а других складывает в стеклянную пробирку, как это делал и я сам когда-то.
Удалив пыльники, она надевает на цветок марлевый мешочек, стягивает его устье вокруг ножки цветка и притягивает к ветке.
На другой день она опылит цветы антоновки пыльцой кизерской красавицы, а цветы красавицы — пыльцой антоновки.
После скрещивания получатся гибридные плоды, из семян которых вырастут новые сорта, способные выносить наш суровый климат.
Эта осень дала небывалый урожай. Ветки обламывались под тяжестью плодов.
Сеянец Рудого сплошь был покрыт маленькими, с голубиное яйцо, карминно-розовыми яблочками. Его ветви, несмотря на подпорки, низко склонились к земле, как ветви плакучей ивы.
Молодой гибрид хутора Благодатного, совершенно разбитый под тяжестью плодов, стоял без вершины и верхних сучьев, как будто на него сверху свалился целый воз яблок.
На нем висело около пяти тысяч яблок, он выдерживал груз свыше тридцати семи килограмм.
Почти все яблони стояли с подпорками. Красавице № 16 я поставил шестнадцать подпорок, и все-таки три ветки рухнули, обремененные плодами. На дереве было свыше двадцати четырех килограмм.
Антоновка, которая раньше никогда не давала даже и десяти килограмм, ныне, сверх ожидания, дала целых двадцать килограмм.
Коричное было менее надежным, чем антоновка. Не один раз яблоня обмерзала, теряла крону и теперь разрослась большим, сильным кустом, усеянным тяжелыми яблоками.
Анисовка, до сей поры бесплодная, не желая отставать от других, дала в эту осень первый урожай.
Куда ни смотрел я, всюду рдели плоды.
В конце августа началось падение яблок. Вечерами слышал я, как шлепались в разных уголках сада поспевшие яблоки. А по утрам около каждого ствола находил красное ожерелье из больших и малых яблок.
Я наклонялся к ним, и иногда на мою голову падало яблоко и, больно стукнув, прыгало на землю.
Приближались заморозки — пора собирать и те плоды, которые висели на ветвях.
На террасе поставили деревянные ящики, корзины отдельно для каждого сорта и весы для взвешивания. Тут же лежала тетрадка для записи.
Жена собирала яблоки с нижних ветвей, дочь срезала мелкие китайские яблоки, а я с сыном снимал плоды с верхних сучьев и вершины.
Мы были вооружены особым орудием для снимания яблок — «снималом». Снимало — это мешок, одетый на металлический круг, к которому прикреплена длинная тонкая палка. Я брался за палку, поднимал мешок к самой вершине дерева и металлическим концом палки обрывал яблоки. Яблоки срывались с ветвей и падали в мешок, как орехи.
Весело было собирать плоды своей работы.
Вечером я уже сортировал и взвешивал урожай. Мой маленький сад дал мне больше двух центнеров яблок, из них больше двух третей приходилось на культурные сорта.
Приехал в эту осень из Тагила Рудый.
— Ну, что ты теперь скажешь, Кузьма Осипыч? — сказал я, показывая ему свой урожай. — Все еще будешь говорить, что не будут у нас расти культурные сорта?..
Рудый задумался на одну секунду.
— Пожалуй, ты прав.
Потом, помолчав немного, добавил:
— Но и я был прав. Помнишь, я тебе говорил, что все яблоки из Горьковского края погибнут.
— Да, они погибли, — ответил я, — но в этом не климат виноват, а мы — люди. Плохо выкопали, плохо упаковали, и я сам тогда не умел работать.
— Может быть, может быть, — согласился Рудый, — я ведь судил по своим давним опытам. С того времени много воды утекло. Много уже достигнуто. Я вижу, что культурные сорта двигаются все дальше на север. И у меня самого в саду сейчас много деревьев — яблони, груши, сливы, вишни, то есть то, что на Урале вырастить считалось невозможным.
Вскоре после смерти Мичурина я прочел в газете письмо Рудого из Тагила.
«Несколько дней назад — писал он — мы опылили более пяти тысяч бутонов цветков плодовых деревьев. По мичуринскому методу мы уже с прошлого года начали скрещивание плодовых культур. Мы ведем всю свою работу так, как этому учил нас Иван Владимирович».