Забота о сохранении охотничьих животных была неотъемлемым элементом древней охотничье-хозяйственной культуры коренных сибирских народностей.
Вопрос этот изучен чрезвычайно слабо, но уже можно сказать, что такая забота выражалась весьма различно.
Высшим ее проявлением нужно считать бобровое охотничье хозяйство, элементы которого обнаруживаются с древнейших времен и в Европе, и в Азии, в том числе у многих народностей Сибирй. Оно дожило почти до наших дней на Алдане у якутов и в северо — восточном Приуралье у хантов и манси.
С древнейших времен среди сибирских народностей существовало строгое распределение охотничьих угодий, осуществлявшееся по родовому принципу и на основе обычного права. Благодаря этому стало возможным и хозяйственное отношение к населявшим угодья животным. По вопросу права пользования и передела угодий происходили споры и бескровные столкновения, но в целом это распределение имело большое постоянство, и значение его нельзя преуменьшать. Жалобы на всяческие нарушения прав пользования «отчими» угодьями со стороны пришельцев или родичей занимают заметное место в сибирских документах XVI, XVII и XVIII веков.
Кроме того, едва ли не у каждой народности существовали так называемые «шаманские» или «святые», места, иногда довольно значительные по площади, на которых запрещалась охота вообще или на отдельных животных. Многие из этих участков имели междуплеменное значение, и неприкосновенность их соблюдалась очень строго, Они просуществовали, до наших дней и были по сути дела настоящими заповедниками. Замечательна судьба такого участка, выделенного в незапамятные времена на реке Малой Сосьве в северо-восточном Приуралье. Неприкосновенность соболя в нем не нарушалась до 1921 года, когда туда забралась шайка браконьеров из-за Урала и начала уничтожать соболей стрихнином. Соболь, сохраненный этим запретом, стал основой стада, которое с таким успехом размножилось в учрежденном здесь Кондо-Сосьвинском государственном заповеднике, так необдуманно закрытом в 1951 году.
Лучшие охотники-туземцы соблюдали сами и требовали от молодежи соблюдения древнего обычая: никогда не убивать всех зверей на угодье, а оставлять некоторое количество их на племя. В этом отношении важно отметить организацию добычи камчатского тарбагана в северном Прибайкалье и на Витиме. Старинные промышленники — а добывали этого грызуна почти исключительно эвенки — считали совершенно обязательным оставлять в обловленной долине несколько пар на развод и в течение ряда лет не ходили туда за тарбаганами.
Эти древние обычаи были сильно поколеблены и даже сведены на нет жестоким нажимом торговцев, добивавшихся во что бы то ни стало увеличения добычи пушнины, которому не могли сопротивляться опутанные долгами охотники.
Московское правительство, получая сведения о выгорании соболиных угодий и сокращении добычи соболя, делало попытки борьбы с этим злом. Начиная с половины XVII века, был издан ряд строжайших указов об охране соболиных угодий и упорядочении добычи соболя и других пушных зверей. Так, например, в 1851 году Главное управление Западной Сибири разослало «Правила для предупреждения совершенного истребления речных бобров в Западной Сибири», в которых предусматривались весьма полезные мероприятия, а именно: 1) полный запрет добычи бобров в Западной Сибири на 5 лет, 2) запрет вырубки деревьев и кустарников на полверсты от бобровых поселений, 3) осуществление наблюдения за исполнением правил силами старост родового управления и народной управы, но все эти указы не претворялись в жизнь, и бобры исчезли всюду, где их не охраняло само население по собственным соображениям.
Несколько действеннее было установление «ограничительных по охоте на соболя мер», а затем полный запрет добычи соболя на три года, которые были введены в 1912 году. Большое значение имели соболиные экспедиции, которыми руководили Д. К. Соловьев, Г. Г. Доппельмаир, С. В. Керцелли и В. А. Белоусов. Принципиальное значение получило и открытие в 1915 году Баргузинского соболиного заповедника, хотя он до революции существовал главным образом на бумаге.
В целом все попытки регулирования промысла, предотвращения истребления тех или иных видов, охраны сибирских лесов и природы вообще оставались напрасными при общей деградации хозяйства страны в условиях капитализма.
Попыток акклиматизации тех или иных животных в Сибири до революции почти не было. Единственным, пожалуй, исключением является-удачный опыт акклиматизации фазанов под Улан-Удэ, осуществленный любителем-одиночкой в 1913 году. Птицы закрепились и размножались в этих местах до 1929 года, когда они были истреблены петлями.
Зато довольно широко протекало расселение животных в результате деятельности человека, как Косвенное ее следствие. Прежде всего, расселялись и увеличивались в числе те виды, для которых выгорание тайги благоприятно, в первую очередь лоси.
Известно, что у эвенков существовал распространенный обычай выжигать изолированные мысы таежных речек для создания пастбищ для лосей. Сообщают, что будто бы в Тунгокоченском районе Восточного Забайкалья эвенки поступали так с целью привлечь изюбрей. Делалось это с соблюдением больших предосторожностей, и палы никогда не принимали катастрофических размеров. Естественно, что при выгорании больших площадей лоси на значительных пространствах оказывались в более благоприятных, чем раньше, условиях и значительно размножались. Так было, например, в северо-восточном Приуралье после обширных пожаров прошлого столетия. Таежные пожары дали возможность расселения к северу козуле, и этот процесс в Сибири не закончился, видимо, до сих пор.
Из птиц вместе с гарями далеко к северу продвинулся тетерев-косач. Склонность этого вида придерживаться пожарищ и увеличиваться в числе по мере выгорания тайги давно подмечена сибиряками, которые и называют его «пальником». Отчасти продвигается в Сибири к северу и белый хорь в результате сокращения площади тайги в пользу открытых пространств.
Только вслед за поселениями человека далеко в тайгу проникает сорока. Интересно, что чем севернее, тем теснее связана она с этими поселениями. На севере Западной Сибири, где эта птица достигает 63° с. ш., она связана с поселками круглый год. На юге. Сибири все лето сорока проводит вдали от селений, в полях и лугах, но на зиму появляется в окрестностях сел и городов.
Сорока относится к числу тех птиц, которые теснейшим образом связаны с линией Сибирской железной дороги. Мы знаем, что беспрерывно следующие пассажирские поезда всегда оставляют за собою большую массу пищевых отбросов, которые рассеиваются относительно равномерно на всем протяжении дороги. Круглый год «железнодорожные» сороки находят себе пищу на полотне дороги и гнездятся в ближайших облесенных участках, между прочим, и в заградительных посадках в степи. Так же, как и сороки, повсюду в лесной полосе придерживаются полотна железной дороги горлинки и успешно питаются, собирая хлебные остатки, выброшенные из вагонов.
Вследствие охвата пароходными рейсами бассейна реки Оби, а главным образом, построения транссибирской железной дороги, Сибирь довольно быстро заселила серая крыса, которой местами сибиряки не знали до двадцатых годов XX столетия. В Прибайкалье европейская серая крыса встретилась со своим родичем — крысой карако, которая является исходной формой вида. Таким образом, крыса, выселившись некогда из Азии в Европу с кораблями, вернулась к местам своего происхождения, завершив «кругосветное» путешествие уже по железной дороге. Расселение крысы в Сибири, первоначально изученное Н. Ф. Кащенко в 1912 году, в дальнейшем исследовалось уже после революции Скалоном, Зверевым и другими, но заслуживает дальнейшего изучения.
Расселялась вместе с человеком и домовая мышь, главным образом на север, так как в большей части Сибири это аборигенная форма. Между прочим, расселялись вслед за людьми и такие существа, как тараканы и даже… блохи. Так, например, от внимания тонкого наблюдателя И. Д. Черского во время его работы на Нижней Тунгуске в 1882—1883 годах не ускользнул тот факт, что тараканы по этой реке в его время не проникали севернее речки Еремы, а блохи только до деревни Подволочной. Известно, что в расселении тараканов по Сибири принимали некоторое участие и… любители. Было установлено, что при переселении на Амур некоторые женщины везли с собой в коробочках тараканов. Они слышали от ходоков, что на Амуре-де тараканов нет, а они «приносят счастье».