В северо-восточной части Сицилии расположен богатый и многолюдный город Мессина.
Прямо против него, по другую сторону Мессинского пролива, лежит берег Апеннинского полуострова — юго-западная его окраина огородом Реджио. В этой местности, и по ту и по другую сторону пролива, не раз случались землетрясения. Но никогда еще не происходило такой катастрофы, которая разразилась в декабре 1908 года.
Рано утром 28 декабря, когда большинство жителей еще беспечно спало, произошло землетрясение, которое в несколько минут превратило в развалины Мессину, Реджио и целый ряд других соседних местечек.
Мы не будем подробно описывать самое землетрясение. Оно происходило так же, как и многие другие. Вследствие сотрясения морского дна образовалась громадная волна, которая. как и в Лиссабоне, нахлынула на берег, смыла и уничтожила все, что еще оставалось неповрежденного землетрясением. Также провалились в море часть берега и набережная. Тотчас вслед за землетрясением начались в разных концах пожары, которые сжигали не только оставшееся имущество, но и живых людей, заваленных обломками зданий и не имевших возможности выбраться оттуда без посторонней помощи. На бедственной судьбе этих несчастных, израненных и искалеченных, погребенных под развалинами своих домов, мы и остановим теперь наше внимание. Воспользуемся рассказом очевидца, который попал в Мессину тотчас после землетрясения и участвовал в раскопках и оказании помощи пострадавшим.
«Утром 28 декабря, в 5 часов 25 минут, большой пароход подходил к Мессинскому проливу. Вдруг пароход задрожал, весь затрясся, и его бросало из стороны в сторону, как будто у него сразу сломалась машина. Это длилось несколько мгновений. Никто из находившихся на пароходе не понял, в чем было дело. Войдя в пролив, пароход был принужден остановиться: ехать дальше не было никакой возможности. Весь пролив был загроможден изломанными барками, баржами, бочками, опрокинутыми лодками, досками, мебелью, между которыми кое-где едва виднелись человеческие фигуры; они кричали, молили о помощи. Вдали, там, где должна была находиться Мессина, в темноте видны были только красные извивающиеся языки пламени. Красное зарево трепетало в небе.
Рассветало, когда я с матросами парохода подъехал на лодке к Мессине. Много трудов стоило нам пробраться между плавающими досками, разбитыми барками и другим скарбом. У самого берега наша лодка сильно стукнулась дном о что-то твердое. Мы объехали это место и причалили. По берегу мы подошли к тому месту, где стукнулась наша лодка, и увидели в прозрачной морской воде целый ряд товарных вагонов. Они находились на той части набережной, которая опустилась в море.
Вошли в первую улицу. Вместо домов лежали груды обломков такими же правильными рядами, как стояли прежде дома. Во всем городе осталось не более 30 домов, но и в них входить было очень опасно: в стенах и в потолках зияли страшные трещины.
С трудом пробирались мы через груды развалин. Кое-где возвышались четырех-, пятиэтажные стены, уцелевшие от домов; некоторые из них сильно наклонились и грозили смертью проходившим мимо. В одном месте среди развалин одиноко торчал вверх угол шестиэтажного дома. Длина каждой стены была не более одного метра; часть пола уцелела в каждом этаже. На внутренних стенах угла виднелись картины, фотографии, на полках — тарелки и чашки. В третьем этаже остались прислоненное к стене небольшое пианино и письменный стол.
Мы шагали дальше. От груд развалин уже стало трудно определять направление прежних улиц. Не было домов. Нет улиц! Нет Мессины! Две большие собаки, увидев нас издали, бросились бежать — они поедали раздавленную лошадь… А груды обломков, которые нас окружали, не были мертвы: они жили ужасной жизнью — жизнью, пахнущей смертью. Они кричали на тысячи голосов, вопили о помощи. Со всех сторон неслись к нам стоны, крики… Шел дождь… Это была агония Мессины. Утихавший огонь кое-где сверкал среди развалин, и оттуда уже не слышно было криков,
Земля легонько содрогнулась. Этого было достаточно, чтобы с громом посыпались треснувшие, накренившиеся дома и стены. Вопли и крики сильней раздались из-под развалин. На груде обломков, около которой стояла небольшая часть каменной стены, мы увидели полуодетых людей, которые кучкой сидели молча под одним зонтиком. Это была целая семья — отец, мать и двое детей. «Идемте с нами, — пригласил их матрос, — мы вам дадим одежду и еду. Идемте!» — «Нет, — резко ответила мать. — Мы не хотим оставить дом, где засыпаны два моих сына. Хотим погибнуть здесь».
Она не плакала, говорила не пошевельнувшись, не глядя на матроса; глаза ее бессмысленно смотрели куда-то в сторону. Матрос что-то хотел возразить, но его прервал отец семьи. В ночном белье вскочил он на ноги и дико крикнул: «Пусть все умрут! Зачем теперь всем жить? Здесь сейчас умирают мои два сына». И он снова опустился на прежнее место. Мы хотели попытаться разрыть детей руками, но, как только подошли к груде камней и щебня, опять вскочил отец и с силой бросил в нас большущим камнем, но промахнулся. Он был сумасшедший. Жена и дети его не шевелились — так сильно поразил их пережитый ужас. Мы отошли, а они молча, кучкой, сидели на остатках своего дома под одним зонтиком.
Дождь стал тише. Мы подошли к развалинам, откуда неслись стоны, и начали руками раскидывать тяжелые камни. После четырехчасового труда нам удалось извлечь оттуда двух мужчин и одну девушку. У них были переломлены ноги, руки… Взвалив их на плечи, мы двинулись молча назад, к нашей лодке. К берегу подъезжало много лодок с русскими и английскими матросами. Ехавшие мимо военные суда спустили лодки на берег, чтобы помочь мессинцам.
Закипела работа. Матросы лопатами выкапывали зарытых. Работали до вечера. В первый же день было выкопано до тысячи раненых. Не было времени, не было сил закапывать в землю всех мертвых. Их клали прямо на улицах и торопились освободить из-под развалин живых. Какие-то люди тихо бродили среди этого ужаса, руками рылись в грудах обломков, искали золотых вещей и денег, обшаривали мертвых, раненых, которые не могли подняться.
Лил дождь. Начало темнеть. Работать, раскапывать было почти невозможно. Собаки стаями бегали по развалинам; они ели мертвых, оставленных прямо на улицах. Дождь ускорял разложение трупов. Уже слышался трупный запах. Пахло гарью. Работали всю ночь. Оставшиеся в живых мессинцы наскоро сколотили себе небольшие сараи на площадях, посреди улиц, и там расположились со своими семьями.
На другой день утром небольшая толпа голодных мессинцев напала на палатку, где был сложен солдатский провиант, и отбила его. Кроме этого пищи не было совершенно во всей Мессине. Только к вечеру второго дня прибыл пароход, который привез хлеб. Днем поднялся ветер. Морские волны, точно желая усилить ужас, мерно и с шумом бились о берег и выкидывали на него изуродованные человеческие тела, взятые ими накануне. По улицам непрерывной цепью тянулись солдаты с носилками на плечах — переносили на пароходы раненых.
Из-под развалин все еще неслись ужасные крики, но их стало меньше: некоторых вырыли, другие умерли.
Вдруг из-под одной кучи обломков мы услыхали слабый детский голос: «Выройте меня! Я уже давно здесь! Я умру! Выройте скорее!»
Начали раскапывать. «Ой! Вы мне больно делаете!» — кричал мальчуган, ясно выговаривая слова; очевидно, он не был сильно ранен. Начали копать с другой стороны. Скоро откопали маленькую ножку в деревянном башмаке, а потом и всего мальчугана. Он сейчас же вскочил на ноги, отряхнулся и заплакал, прося есть. Он даже не был ранен. Над ним случайно упали доски, так что внизу осталось пространство, где мальчик мог свободно дышать и где он пробыл почти два дня. Его увели на пароход. За эти дни на пароходах увезли несколько тысяч человек в разные города Италии.
Раскапывая одну груду развалин, мы вдруг услыхали детские голоса, точно там, под этой кучей камней, ссорились маленькие ребята. Начали копать осторожнее и скоро вырыли изломанный шкаф, которым были накрыты два маленьких мальчугана трех и пяти лет и одна девочка шести лет. Они прожили здесь три дня. Вместе с ними в шкафу были сахар, фиговые ягоды и апельсины. Апельсины у них только что все вышли, и они спорили из-за последнего в то время, когда их вырыли. Ни один из них не был ранен.
Шли дни, и жили под каменными обломками люди кричали, стонали они, но не доходили голоса всех до слуха работавших, и многие умирали от голода или просто задыхались в своих могилах. Многих удалось вырыть живыми после шести-семидневного пребывания под кучами камней, без крошки хлеба, на мокрой от дождя земле.
Мессинское землетрясение по своим жертвам было одним из самых ужасных, какие только известны на памяти людей. Число погибших от него достигало 150 тысяч.
Землетрясение случилось ранним утром, когда большинство жителей еще спало и потому не успело выскочить из домов. Большую роль сыграла также легкая разрыхленная почва, на которой был построен город Мессина. Такая почва, как мы увидим дальше, особенно способствует тому, что построенные на ней большие, многоэтажные здания рассыпаются впрах при первых же сотрясениях земли.
Одновременно с Мессиной погиб и город Реджио, лежавший на противоположном берегу Италии. В группе Липарских островов, расположенных недалеко от Мессины, два маленьких острова совершенно исчезли во время этого землетрясения, провалившись в море. К счастью, оба эти островка были необитаемы.