У неспециалиста словосочетание «биологическая систематика» скорее всего, вызывает представление о пыльном и древнем архивариусе, который накалывает на булавки бабочек и снабжает их обстоятельными этикетками с труднопроизносимыми латинскими названиями.
Нет ничего более далекого от истины, чем такое мнение. Прежде всего, систематика — самостоятельная отрасль биологии, наука кипящая, рождающая споры и многочисленные гипотезы. И только потом это сложнейшие классификационные таблицы и необходимейшие определители. Наука очень древняя, но кипение страстей было постоянным ее состоянием.
Как известно, судьбы наук складываются по-разному. Вот уже, кажется, более четырех тысячелетий развивается математика без крупных кризисов и взрывов: новые истины добавляются к старым, меняется метод, расширяются рамки науки, но принципы, на которых она зиждется, почти неизменны. Точнее, и они-то меняются, но так медленно, что науковедение не может уследить, в какой момент они стали качественно иными, как человеческий глаз не видит движения часовой стрелки.
Совершенно другая биография у науки о веществах, называемой ныне химией. Она уже пережила несколько революций, и даже изменила имя — прежде она именовалась алхимией, — и ныне испытывает новый решительный переворот.
А вот география словно плывет по волнам, от расцветов к периодам застоя. Несколько десятилетий назад она едва вовсе не прекратила существование как действующая наука, распавшись на ряд дисциплин, но вдруг возродилась, обретя новую цель — исследование гомеостазиса биосферы.
Ну, конечно, нельзя не вспомнить царицу наук нового времени — физику, которая испытала на себе, кажется, все — и кризисы, и революции, и такие подъемы, что временами подчиняла своему влиянию другие области знания и отчасти даже определяла мировоззрение вообще.
А вот систематика всю свою историю находится в непрерывном становлении. Чтобы выяснить, почему так происходит, надо рассмотреть, что делает эта наука. Попыткой такого рассмотрения будет вся предлагаемая читателю книга, но можно ответить и в двух словах: она ищет систему. Ту систему, в которую бы уложилось все живое в окружающем нас мире.
Это утверждение может показаться преувеличением. Как, разве те виды и классы, которые мы изучаем еще в средней школе, — это нечто зыбкое и неустановленное? Разве многотомные «фауны» и «флоры» — это не итог твердых и надежных исследований? Да, конечно, солидный итог: к настоящему времени накоплен и систематизирован огромный материал, который служит надежным инструментом для исследователя. Но все же, как увидит дальше читатель, это такая уж своеобразная наука, сами принципы которой до сих пор подвергаются сомнениям.
Почему же это так подзатянулось? Все дело в бесконечной сложности объекта исследований — живой природы, к тому же знакомой нам далеко не полностью.
Большинство химических элементов было хорошо известно науке, когда Д. И. Менделеев увидел вдруг во сне свою периодическую систему. Исследователи микромира спешат укомплектовать «списочный состав» элементарных частиц, чтобы дождаться своего Менделеева. Они твердо верят в неизбежность его появления. А вот классификационные стеллажи в биологических кабинетах, даже по нынешним представлениям, заполнены хорошо если наполовину.
И вот этот-то мир, при наших ограниченных знаниях, надо расклассифицировать и расставить по местам. Если этого не делать, то исследовать живое было бы очень трудно, а то и невозможно.
Но какие бы сложности ни стояли перед современными систематиками, у них сейчас есть в руках путеводная нить, идя вдоль которой, они в конце концов разыщут истину.
К их услугам и дарвиновская теория естественного отбора — основа теоретической биологии, и диалектический метод познания, совершенно необходимый науке, о которой идет речь.
Не исключен, конечно, и такой вариант: биологи найдут, наконец, эту самую систему, и тогда систематика и вправду перестанет быть наукой, превратившись в надежный, но подсобный инструмент, и тогда представления о старике-архивариусе, наверное, приблизятся к истине. Однако до этого еще довольно далеко…
Итак, перед вами рассказ о поисках единой и отвечающей действительному порядку вещей Системы природы. В основной части этой книги идет речь о тех проблемах, которые волнуют биологов, обосновывающих философию современной классификации, создающих теорию этой дисциплины. Но понять, что происходит в науке сегодня, можно только тогда, когда хоть немного знаешь о ее прошлом и о том, как и кем она делалась. Поэтому повествование перебивается историческими вставками.